— Что ты хочешь услышать? Что мне было больно и плохо? Возможно. Поначалу. Но это была иррациональная боль, ведь я уже тогда оставила вас позади. За эту боль я поквиталась с тобой, больше нас ничего не связывает. Осознай, смирись и живи дальше. Чего ты боишься? Что я сделаю с собой что-нибудь? Ее не слушай. — Ви кивает в сторону деликатно отвернувшейся матери. — Как видишь, я жива и здорова. Подстриглась, курю, выпиваю? Ну да, теперь я живу так. Пусть и не всегда везет на новых людей…
Несколько долгих секунд мы молчим.
— Ви, пожалуйста, скажи мне: ты ведь хотела вернуться, ты бросила Че только ради того, чтобы он пошел дальше, ты страдала и мучилась из-за нас и приехала, потому что не удержалась. Ты надеялась, что остался шанс… Ты не собиралась мне мстить, просто тебе было больно! Скажи, что все было именно так!
— Думай, что хочешь, Солнышко! — Ви смеется.
Мне нужен от нее искренний ответ, я готова устроить допрос, истерику, скандал, но из-за края угрюмой постройки показываются нос локомотива и первые вагоны.
Мы медленно встаем и растерянно смотрим друг на друга.
— Ты всегда была круче меня. Добрее, умнее, талантливее, красивее. Ты способна на самоотверженную любовь, на поступки. Даже из того днища, где тебя угораздило родиться, ты всю жизнь стремилась к высоте. Я же ищу во всем лишь дерьмо. И нахожу. Короче, я дерьмо, а ты хорошая! — ухмыляется Ви, но вдруг становится предельно серьезной: — Есть такое понятие: выбор. Сделав его, человек отказывается от других возможных вариантов и всего, что с ними было бы связано. Че его сделал. Ты сделала, а потом сделала еще раз. Я тоже сделала: вы больше мне не нужны. Поэтому просто забей.
Тетя Анжела подходит ближе, торопит Ви, холодно кивает мне на прощание. Забрав пару чемоданов, она направляется к воняющему мазутом железному монстру.
Надвигается одинокое, неизвестное, неотвратимое будущее — через пару минут оно станет настоящим. Размазывая по щекам слезы, я умоляю:
— Нет. Неправда. Ви, это же неправда, черт тебя подери!
Ви делает шаг навстречу и обнимает меня.
— Я обязательно буду счастливой, назло вам. Назло всем. Просто я пока не знаю, как именно к этому приду. Прощай, Солнце! И… пошла ты! — Она изо всех сил толкает меня в грудь и, схватив чемоданы, скрывается в теплом нутре вагона.
Состав с лязгом дергается и трогается с места, уползает прочь, скрывается в белой пелене. Снежинки липнут к лицу, превращаются в соленую воду. На перроне я стою совершенно одна.
— Окей, — шепчу замерзшими губами и грызу их. — Окей… Раз уж ты давно сделала свой выбор, никогда не разочаровывайся в нем. Пусть он, черт возьми, будет верным, Ви!
В тишине жужжит телефон — единственное, что мне от нее осталось. Запускаю руку в карман, достаю его и провожу пальцем по холодному экрану. Щурюсь, моргаю, глотаю подступившие к горлу рыдания.
> Все было именно так, — подмигивает желтым смайликом сообщение с так и не сохраненного номера.
* * *
Загребая ботинками снег, плетусь по притихшей привокзальной площади — свыкаюсь с новой, независимой, взрослой — и в перспективе счастливой жизнью, сживаюсь с потерей. Мне до одури хочется, чтобы повторился сценарий давно прожитого летнего дня, чтобы Че, как когда-то давно, стоял на мосту и в миг одиночества окликнул меня. Останавливаюсь как вкопанная, оглядываюсь, смотрю вверх…
Призрачные снежинки падают с неба. На мосту никого нет. По проводам Бегут слова — чужой бессвязный диалог, И кто-то пьян От миллиграммов неразбавленных стихов. Я городской, Пустой, невнятный, переполненный. И пусть. Моя зима — Ее я вижу, знаю, помню наизусть. Куда-то в сны Ушел мой друг, убита горем его мать. А смерти нет. Мне надоело принимать и понимать. И ночь длинна. Что захотел — то получил больной январь. И я смотрю На никогда при мне не светящий фонарь. Моя зима, Мне остается только тихо коченеть В твоих руках. Не нахожу опоры там, где была твердь. Тоска в глазах Того, кто отдал жизнь, чтобы найти ответ. Тревожит тьма. Смотрю в окно на мир — а мира больше нет. Одна зима…
Моя память навсегда застыла янтарем в том солнечном лете две тысячи десятого, когда в округе полыхали пожары, когда в адском пламени любви, предательства и боли сгорали и мы. Я остаюсь здесь, еще двое скоро окажутся в противоположных концах огромной страны. Только сейчас я понимаю, что мой хэппи-энд вовсе не в том, чтобы найти кого-то хорошего и остаться с ним. Брат, Ви с тетей Анжелой, Че, — всю жизнь я жила, прибившись к кому-то, но ничего не делала сама. Настало время попробовать.
Я тоже пока не догадываюсь, каким будет лично мое, собственноручно построенное, настоящее, выстраданное счастье.
Но впереди ночь, новое утро, триста шестьдесят три дня наступившего года… Да о чем я: впереди ведь целая жизнь! И все обязательно сложится хорошо.
Взрослые, подводя итоги очередного временного промежутка, подробно и бодро рапортуют о достижениях, а о неудачах упоминают лишь вскользь — я несколько раз бывала на областных конкурсах парикмахеров, и каждое мероприятие начиналось как
