к нему. Я говорю о своей любви, о том что я поняла, о том как сильно я его люблю и о том, что без него жизнь стирается и исчезает, превращаясь в тающее воспоминание.
Я кричу о том, как страдаю без него и медленно погибаю. И ещё я прошу его чтобы он простил меня и хоть когда-нибудь снова появился в моей жизни.
Я читаю стихи и по моим щекам льются ручьи слёз, мои плечи дрожат от едва сдерживаемых рыданий, а моё сердце колотится так, будто это последние секунды жизни. Я вся в огне, и я не знаю что мне делать.
.
Ждать тебя на рассвете или на закате
Глядеть в тусклое небо, я больше не буду
Знаю, ты уже не придёшь и на этой кровати
Меня не коснутся твои горькие губы
Но незачем больше об этом… хватит…
.
Незачем больше помнить, кто вспоминает…
Новая жизнь начнётся помимо нашей воли
Незачем помнить. Всё без следа навсегда исчезает
Не оставляя места для слез и боли
Не помнить, не знать и время как снег растает
.
Не чувствовать, что больше не будет тела
И боли не станет и никто не увидит
И не узнает, что стёрлось или сгорело
Поблекло, исчезло или сошло с орбиты
Померкло, разрушилось и охладело
.
И вдруг происходит чудо. Роб, которого я представила сидящим в зрительном зале, оживает. Он поднимается с кресла и делает несколько шагов к сцене. Я так хорошо и точно представила его, что он точь-в-точь как настоящий, как настоящий живой Роб из плоти и крови. Я даже опасаюсь, что могу перепутать его и действительно принять за настоящего. Впрочем, сейчас я плохо вижу из-за слёз, и моя голова как-то подозрительно кружится.
– Алиса, – говорит мой придуманный Роб, поднимаясь ко мне на сцену.
Он подходит ко мне вплотную и обнимает закрывая от зрительного зала.
– Алиса, – повторяет он, – я здесь, я люблю тебя. Я больше никогда тебя не отпущу.
Я тоже обнимаю его и прижимаюсь к нему так крепко, как только могу. Я чувствую огонь его тела и железные мускулы под костюмом. Я вдыхаю знакомый и ни с чем не сравнимый аромат мирры и пряностей и начинаю догадываться что он, этот выдуманный мною Роб, на самом деле настоящий, тот самый живой Роб, которого я уже не надеялась увидеть.
Головокружение становится невыносимым и я погружаюсь в сладкий туман, из которого на меня смотрит прекрасное лицо. Лицо Роба.
* * *
Я крепко держу его руку и не выпускаю из своей ни на секунду, он бедный даже в туалет не может сходить.
– Разве ты не чувствовал, что я тебя искала и что мне было очень плохо без тебя?
– Прости меня. Я думал тебе так будет лучше.
– А мне не было. Мне было очень и очень плохо.
Он ничего не говорит и снова прижимает к себе, а потом целует моё лицо, мои влажные глаза и сухие, потрескавшиеся губы.
– Роб…– шепчу я и глажу его руку.
Мы сидим в приёмном покое, куда меня привезла скорая помощь. Видано ли, упала в обморок прямо во время выступления.
– Это всё нервы, это всё нервы! – причитал Сысуев, когда меня укладывали на носилки. – И дурацкие диеты. Аккуратнее, прошу вас…
Меня привезли сюда, осмотрели, сделали анализы и велели ждать. Ну и хорошо, я могу ждать целую вечность, не выпуская руку Роба. Я разглядываю его глаза и снова вижу в них тёплую тягучую карамель с кусочками золота. Я трусь щекой об его шершавый и колючий подбородок и пытаюсь унять внутреннее ликование и радость. И почему, всё-таки, я такая дурочка…
– Я тебя искала, – шепчу я. – Где ты был?
– Больше тебе никогда не придётся искать меня, родная. Я обещаю.
От этого «родная» у меня щемит сердце и увлажняются глаза. Чтобы он этого не заметил, я меняю тему:
– А почему ты закрыл рестораны?
– Да, решил, нечего больше буржуев кормить. Вот, орден получил и всё. Хватит.
Я улыбаюсь. Это потому что я в обморок упала он теперь со мной, как с ребёнком?
– И что теперь делать будешь?
– Русский национальный гурмэ-фастфуд.
– Ты и фастфуд?
– А что, доступная еда может быть качественной и вкусной. Вот запущусь через месяц, сама увидишь, буду тебя только бутербродами кормить, – он едва заметно улыбается.
Да я вообще могу не есть, лишь бы с тобой, думаю я и прижимаюсь к нему ещё теснее.
– Лисицына, – раздаётся резкий голос медсестры.
Я вздрагиваю и начинаю подниматься.
– Проходите к доктору. А вы, мужчина здесь подождите. Только Алиса Вадимовна.
– Я с ней, – суровеет Роб.
– А вы родственник?
– Муж, – твёрдо заявляет он.
– Ну раз муж, заходите.
Доктор внешностью и манерами напоминает сериального врача в исполнении Максима Аверина. Он кивает на стул:
– Присаживайся. А это кто?
– Муж, – несмело отвечаю я.
– Понятно. Ну что, Лисицына, здорова ты. Всё у тебя в норме, анализы отличные.
– Подождите. Как в норме, а откуда тогда обморок? – напористо вступает Роб.
– Да, – небрежно машет рукой доктор Аверин, – ничего же страшного не случилось, к тому же не обморок, а головокружение. Обычное дело. Правильно питаться, чаще гулять, побольше свежего воздуха – всего делов-то.
Доктор мне весело подмигивает, и я чувствую, как лицо заливает румянец. Что?! Неужели?! Я прикрываю рот ладошкой и чувствую, как под сердцем разливается приятное тепло.
– Ага, – подтверждает он мою догадку и расплывается в улыбке.
– То есть как это ничего не случилось?! – вскипает Роб. – Вы в своём уме?!
– Да вы не нервничайте, папаша, вон стульчик берите, присаживайтесь. Строгий он у тебя, какой. Ну что? Что так смотрите? Беременна жена ваша!
.
.
.
.
.
Дорогие мои читатели. Книга подошла к концу. Большое спасибо, что были со мной и моими героями всё это время. Спасибо, что подбадривали комментариями и ставили честные звёздочки в конце каждой главы. Завтра выйдет эпилог и историю Алисы и Роба можно будет считать законченной. Но я знаю, что у нас вами появится ещё много разных историй. И чтобы не потерять друг друга из виду, пожалуйста, подпишитесь на меня. Тогда вы всегда будете знать о появлении
