За этим последовало…
«Хизер в безопасности, сегодня она на вечеринке по случаю дня рождения подруги. А тебе не стоит торопиться судить меня, ведь это твой муж потрахивает свою новую, горячую партнершу. Сомневаюсь, что он скоро вернется домой. Он все-таки занят. Увидимся завтра».
Я сижу и пялюсь на экран по ощущениям где-то на протяжении часа, в ожидании ответа, но ничего.
— Она слишком занята тем, что вызванивает твоего отчима, чтобы призвать его к ответу, — вставляет Оскар, продолжая клацкать по клавиатуре.
— Найал действительно кого-то трахает? — интересуюсь я, получив улыбку в качестве ответа.
— Нет. Она не настолько глупа, чтобы позволить какому-то педофилу-женатику прикоснуться к себе. Думаю, мы могли бы привлечь ее. Твоя мать даже не догадывается.
— Они будут ругаться, используя кулаки, всю ночь, — размышляю я вслух, скорчив гримасу, и оставляю телефон включенным на случай, если понадоблюсь Хизер.
— Спасибо, этим самым ты купил мне еще немного времени.
Оскар не отвечает, так что я иду на кухню, чтобы взять что-нибудь перекусить, и остаток дня провожу, прячась в комнате Аарона, за просмотром «Ужасающих приключений Сабрины» по Нетфликсу.
Впервые за долгое время у меня действительно получается расслабиться.
Странно, да? И это учитывая то, что я нахожусь в комнате своего бывшего, в доме с кучей плохих парней, которые без проблем заставят любого кровоточить.
Ближе к вечеру, я совершаю еще один набег на кухню и сталкиваюсь с Каллумом, он вошел через входную дверь, весь потный в спортивных штанах и майке. Он несет свою чертову сумку, ту самую, с которой обычно появляется у своего шкафчика в начале школьного дня. Он улыбается мне, когда проходит мимо.
— Что в сумке? — спрашиваю я, пряча руки в карманах шорт.
— Мои разбитые надежды и мечты, — бросает Каллум, смягчая сказанное еще одной улыбкой, хотя я более, чем уверена, что это правда. Он наклоняет голову, и его светлые волосы падают на лоб. Его руки — сплошные мышцы, и несмотря на его рост, я все же надеюсь, что он будет соответствовать Хаэлю, а может, и Вику. Пот стекает по его татуировкам, когда он тянет руку, чтобы убрать волосы, голубые глаза темнеют.
Они никак не вяжутся с его улыбкой, его глаза. Его улыбка словно говорит: «все хорошо», но в его взгляде таятся тени и разбитое сердце. Кэл делает шаг вперед и замирает с перекосившимся лицом, опершись о стену.
— Перестарался с работой? — предполагаю я, и он снова улыбается.
— Больше похоже на…старые неправильно сросшиеся травмы, — поясняет он, пока я принимаюсь его изучать. Трансформация Аарона из хорошего мальчика в плохого парня была довольно драматичной, но я думаю, что у Кэла все куда хуже. Он всегда был миниатюрным и скромным, держался Вика на детской площадке. Но кем бы ни был Каллум Парк, сейчас от него и след простыл. На его месте сейчас находится кто-то состоящий из секретов и пугающих теней.
Прикусываю нижнюю губу, вдыхая запах талька после бритья с примесью пота. Почему же взмокшие парни, это так сексуально? Я имею ввиду, что через какое-то время, это, конечно, уже далеко от чего-то горячего, но когда от них веет теплом, и татуированная кожа блестит от пота…
Вытаскиваю руки из карманов, и улыбка Каллума превращается в ухмылку.
— Члены другой банды действительно когда-то ударили тебя по горлу? — интересуюсь я, и одна из светлых бровей Кэла взмывает вверх, а потом он смеется, вновь заставляя меня дрожать своим глубоким смехом.
— Неа. Черта с два я дам чьей-либо бандитской заднице коснуться своего горла.
Каллум проводит синим ногтем вдоль шеи. Это его любимый цвет. Он снова издает смешок и качает головой. Но исходя из моей памяти, раньше его голос был похож на ангельский шепот. Я поняла, что во время пубертатного периода, от него ничего не осталось, но все же, этот голос, который есть у него сейчас слишком резкий и темный. Должно быть, что-то все-таки случилось. Он постукивает себя по шее.
— Этот слух ходит по Прескотту?
Я пожимаю плечами. Мы оба знаем, что ходит. Кэл наклоняется к моему уху, и мягкая, розовая кожа его нижней губы прижимается к моей ушной раковине.
— Тебе не нравится мой голос? — спрашивает он, и эта хрипотца окутывает меня, словно туман.
— Вообще-то, как раз наоборот, — поворачиваюсь так, что теперь его рот касается моей щеки, и мы смотрим друг на друга. Кэл почти не разговаривает со мной, но не так, как Аарон игнорирует меня. Очевидно, что Аарон меня избегает, и мы оба знаем, почему. Но Каллум… он так же может быть незнакомцем.
— Иногда, для людей, которые через многое прошли, боль может быть прекрасной, — говорит он и целует меня в щеку. — Ты прекрасна, кстати.
Кэл отдаляется и поднимается по лестнице, видимо, в ванную, бросив меня тут в изумлении, пока я пыталась понять, что именно значил последний комментарий.
Боль может быть прекрасна. И я состою из этой боли.
Через секунду из прачечной появляется Хаэль, воняя марихуаной и потом. Он хватает два пива из холодильника, одно из которых протягивает мне, а затем прислоняется к кухонной столешнице, голая кожа его рук покрыта маленькими зелеными комочками.
— Тримминг — довольно простая, но утомительная работа, да пошло оно все, — ругается он, потягивая пиво. Не могу с точностью в сто процентов сказать, что знаю, что такое этот тримминг. Для себя понимаю, что это занятие включает в себя срезание лишних ростков с растения.
— Почему они такие… липкие? — спрашиваю я, подойдя поближе, смахивая крошки с его бицепса, и понимаю, что даже такое незамысловатое прикосновение к нему заставляет мое тело загореться.
— Понятия не имею, какое-то научное дерьмо. Больше кристаллов, терпенов или что-то в этом роде. Теперь то ты знаешь, почему траву называют «липучка-учка»?
Хаэль замолкает, когда Аарон выходит из прачечной, закрыв за собой дверь. Рядом с ней находится ванная комната, а по другую сторону в плохо обустроенный гараж. Гипсокартон в сочетании с одним лишь ковром на чистом бетоне, там всегда стоит лютый холод. Я помню эту деталь, потому что мы с Аароном иногда там трахались.
Он замечает меня и мою руку на плече Хаэля, и кажется, словно все эмоции на его лице моментально сменяются.
— Я в душ.
— Кэл уже там, — говорю я, и Аарон стонет, взяв пиво, а затем опускается на кухонный пол. Здесь очень плохо пахнет. Интересно, не распространился ли запах по всему району? Это было бы неудивительно. Хорошо, что трава в Орегоне узаконена, хотя я с легкостью могу представить, как мальчики найдут и нелегальный способ, как заниматься продажей травки…
Отнимаю руку от Хаэля, отказываясь думать о его члене у себя во рту или о том, как я оседлала его в Камаро… Черт. Слишком много. Это все, о чем я могу сейчас думать.
Виктор появляется в кухне, словно его кто-то призвал, и одна его тень уже бросает меня в дрожь. Я избегаю его взгляда, сосредоточившись на своем пиве, смотрю на кухонные шкафчики.
— Вы закончили? — спрашивает Вик, и парни кивают. — Хорошо. Большую часть товара мы отвезем завтра, остальное оставим здесь на всякий случай.
Он смотрит в моем направлении, должно быть, заметил, что мы с Хаэлем облокотились друг на друга. Я упрямо не смотрю на него до тех пор, пока он напрямую не обратится ко мне, как чертов взрослый человек.
— Душ свободен! — кричит Каллум, и с губ Аарона срывается еще один стон, он поднимается и бросает взгляд на Хаэля.
— Не возражаешь, если я пойду первый?
— Иди, — отвечает Хаэль и у него, напротив, нет никаких проблем с тем, чтобы смотреть Вику в глаза. Я оглядываюсь и замечаю, что Оскар ушел, оставляя нас троих в этой темной кухне. Единственный источник света исходит от щелей в холодильнике.
— Может ты уже скажешь это? Ты знаешь, что мы с Бернадетт трахались в моей машине. И дали друг другу в кабинете Вана. Ты, блять, и так все знаешь, так почему бы просто не сказать, что думаешь, а не ходить вокруг да около? Потому что, что я, что Бернадетт, не понимаем этого. Разве это не то, почему она здесь? Чтобы быть нашей девушкой? Нашей ли девушкой? Или только твоей?
