и опасная правда. Он не боялся умереть. Совсем не испугался. На кого бы он ни работал, он смертельно опасен.
— Это ты мне рассказываешь, — бормочет Кода, выдыхая. — Я продолжу копать. Я выясню, как Чарли связана с этим. Как Амалия?
— Вчера вернулась домой. С ней всё в порядке. Медленно выздоравливает. Не в восторге от того, что застряла внутри.
— Бедная девочка, по крайней мере, она в безопасности, да?
— Да, на данный момент. Ты видел Чарли?
Он качает головой.
— Нет, но слышал, что она в порядке, и всё ещё в больнице, думаю, её выпишут завтра.
— Когда она будет в порядке, мы зададим ей несколько вопросов.
Кода кивает.
— Да. Я продолжу копать.
— Мы должны выяснить, кто стоит за всем этим, исчезновение Трейтона — на одно бремя меньше, но есть кто-то ещё, кто ждёт, чтобы нанести удар, подстроив всё это, и у меня нехорошие предчувствия по этому поводу.
— Нет, — бормочет Кода. — Ни то, ни другое.
— Мне нужно ненадолго заехать домой, дай мне знать, когда что-нибудь найдёшь.
Он кивает, и я выхожу из клуба и направляюсь к своему мотоциклу. Амалия дома, Скарлетт с ней, но мысль о том, что они там, всё ещё вызывает у меня беспокойство. Даже если у меня будет три грёбаных мужика, следящих за моим домом. Я запускаю свой байк и еду домой, паркуюсь у своей входной двери и, перекинув ногу через седло, захожу внутрь.
Как только я вхожу, я слышу музыку, поют два нежных ангельских голоса. Самый, блядь, сладкий звук, который я когда-либо слышал в своей чёртовой жизни. Я следую за ним по коридору в гостиную, где Скарлетт и Амалия тихо поют. Скарлетт играет на гитаре, Амалия просто подпевает. Я останавливаюсь и наблюдаю за ними мгновение, мне нравится, как Амалия закрывает глаза, когда поёт, всё ещё не доверяя собственному голосу. Скарлетт играет на гитаре так, словно она родилась с ней в руках, и когда она замечает меня, то улыбается и перестаёт играть.
Глаза Амалии распахиваются.
Она всё ещё сильно избита, но с каждым днём ей становится лучше.
Ничто не могло бы отнять у неё того абсолютного совершенства, которым она является.
Ничего.
— Вы, девочки, звучите чертовски потрясающе.
Амалия улыбается.
— Мы просто репетировали перед концертами в следующем месяце, чтобы убедиться, что звук правильный.
— Не слишком уверен в этом концертном бизнесе, — бормочу я.
Амалия улыбается.
— Это то, что мы делаем, Малакай. Ничто не остановит это.
— Ты чуть не схлопотала пулю, — я указываю на Скарлетт, затем мой палец перемещается на Амалию. — А тебя похитил грёбаный псих. Прошлый концерт ни для кого хорошо не закончился.
— Трейтон теперь мёртв, — говорит Скарлетт, изучая меня.
Девушка не глупа. Она знает, что происходит что-то ещё.
— Это не значит, что опасность миновала, — бормочу я, и обе они переводят взгляды на меня.
— Мы всё ещё в опасности? — спрашивает Амалия.
Я пожимаю плечами, не желая давать им слишком много информации.
— Всё, что я знаю, это то, что Трейтон работал на кого-то, не знаю, есть ли у этого кого-то проблемы и с нами тоже. Думаю, время покажет.
Это чертовски мягко сказано.
— О, — бормочет Амалия, потирая руки.
Я подхожу к ней, наклоняюсь и беру её подбородок в свои ладони.
— Никто, блядь, больше никогда не поднимет на тебя руку, слышишь?
Она кивает.
И, чёрт возьми, я хочу её.
Если бы она не была так избита, я бы овладел ею.
Каждую секунду каждого грёбаного дня.
— Люблю тебя, — шепчет она мягким голосом.
— Я тоже тебя люблю.
Я прижимаюсь поцелуем к её губам. На вкус, как рай. Из-за этого намного труднее оставаться в стороне.
— Оу, — напевает Скарлетт. — Ты смягчила старого разъярённого байкера.
Амалия хихикает, и я бросаю на Скарлетт свирепый взгляд, на что она подмигивает мне и улыбается.
Грёбанная заноза в моей заднице.
— Я оставлю вас двоих, чтобы вы могли вернуться к своей музыке. У меня куча дел, просто хотел проверить, как дела.
Обе девушки улыбаются мне.
И будь я проклят, если я не самый грёбаный счастливчик в этом мире.
Самый удачливый.
Амалия
— Кейден?
Я моргаю один раз, потом второй, потому что уверена, что вижу неправильно.
Кейден сидит в своём инвалидном кресле у моей входной двери, выглядит немного застенчивым и очень нервничает. Насколько я знаю, он выходит из дома только в том случае, если ему абсолютно необходимо обратиться к врачу, а к нему никто не может прийти, в противном случае он не выходил из тех парадных дверей с момента несчастного случая. Он один, а это значит, что он добрался сюда сам.
Я горжусь им за это. Это не могло быть легко.
— Можно мне войти?
Я оглядываюсь ему за спину, а затем говорю:
— Ты один.
— Да, я поймал такси, это было нелегко, — бормочет он с лёгкой улыбкой на губах.
Он это сделал? Сам по себе. Вау.
Вау. Серьёзно.
— Входи, конечно.
Я помогаю затолкать его в свою квартиру и закрываю дверь, веду его в гостиную и поворачиваюсь к нему:
— Ты хочешь выпить или…?
— Нет, мы можем просто поговорить минутку?
Я киваю и сажусь. Он кладёт руки на колени, выглядя немного смущённым, но я не могу сказать, что виню его. Я занята тем, что собираю вещи в своей квартире, чтобы переехать к Малакаю. Он отказывается позволить мне иметь собственное жилье, говоря, что хочет, чтобы я была с ним каждую минуту, и, если мне это не нравится, очень жаль, но он все равно этого добьётся. Упрямые байкеры. Кейден оглядывает квартиру, затем снова смотрит на меня.
— Значит, ты серьёзно относишься к нему?
— Я люблю его, — киваю я.
— Я рад за тебя, Амалия. Я здесь не за этим. Я здесь, потому что хотел извиниться. То, как я обошёлся с тобой после несчастного случая, было несправедливо и жестоко. Мы оба сыграли в этом свою роль, мы оба стали причиной того, что машина съехала с дороги. В основном я. Никогда не было справедливо возлагать это полностью на тебя, и за это я прошу прощения. Я не могу вернуть назад то, что я сделал, но могу сказать тебе, что я благодарен тебе за то, что ты навещала меня и не сдалась.
Моё сердце разрывается, и я улыбаюсь ему, борясь со слезами.
— Считай, что ты прощён.
Он выдыхает.
— И есть кое-что ещё. Я знаю, твоему парню, вероятно, это не понравится, но я бы
