или Сайлас знали, что я плачу. Это было эгоистично — жалеть себя. Единственным человеком, которого можно было винить в этих обстоятельствах, был я. Если бы я не написала историю о Фёдоровых, я была бы в безопасности в Сиэтле, примеряла бы платье подружки невесты и собирала вещи для отпуска в Монтане, чтобы присутствовать на свадьбе Фелисити.
В целом, моя история привела к большему количеству положительных результатов, чем плохих, но это обошлось мне большой личной ценой. Хуже всего было то, что, если бы я знала, что все так обернется, я не знаю, написала ли бы я эту статью. Позволила бы я контрабанде оружия продолжаться? Позволила бы я Фёдоровым продолжать разрушать жизни?
Нет. Даже если бы это разрушило мою жизнь, я все равно написала бы эту историю.
Для Джанессы.
К тому времени, когда мы подъехали к аванпосту, было почти семь. Есть мне не очень хотелось, но в животе урчало от предвкушения ужина.
— Ребята, вы не хотите чего-нибудь перекусить, прежде чем отправитесь обратно в город? — спросила я.
— Я бы взял бутерброд в дорогу, — сказал Сайлас.
— Конечно. — Я выпрыгнула из грузовика и поспешила внутрь. К тому времени, как ребята присоединились ко мне, я как раз готовила четыре бутерброда с арахисовым маслом и желе. Я завернула две порции в бумажное полотенце для Сайласа и отдала ему свой последний пакет чипсов с водой в бутылке.
— Спасибо, — сказал он.
Я улыбнулась.
— Не за что. Ты можешь передать кое-что Фелисити от меня?
Он кивнул.
— Еще бы.
Затем я бросилась в его объятия, обняв его за талию так крепко, как только могла. Его рука похлопала меня по спине, но я не отпускала ее до тех пор, пока в носу не перестало щипать от угрозы слез.
Когда я отошла, то заставила себя улыбнуться.
— Ну вот, обними ее вот так. Скажи ей, что я скучаю по ней, люблю ее и что она будет самой красивой невестой в истории.
Он протянул руку и сжал мое плечо.
— Ты еще увидишь ее, Сабрина.
— Я действительно на это надеюсь. — Мой голос дрогнул, но я не позволила этому помешать мне сказать то, что мне нужно было сказать. — Но, если этого не произойдет, пообещай мне, что сделаешь ее счастливой. Подари ей милых маленьких белокурых детишек и хорошенько балуй ее на Рождество. Раз в год вози ее в отпуск, чтобы она могла загореть. Она заслуживает того, чтобы быть счастливой, Сайлас.
— Я обещаю, — мягко сказал он. — Я сделаю ее самой счастливой женщиной на свете.
— Спасибо, — прошептала я, когда мои глаза наполнились слезами.
Бо подошел и прижал меня к себе. Свободной рукой он пожал руку Сайласа, затем прижал меня крепче, когда Сайлас вышел на улицу и уехал.
— Все будет хорошо. — Бо крепко обнял меня, когда я потеряла контроль над своими слезами. Мои плечи сильно дрожали, пока я пыталась подавить громкие рыдания. Я не могла долго плакать, потому что Бо нужно было домой, но, когда он будет в безопасности на дороге, я дам волю своим эмоциям. Я могла бы подождать еще немного.
— Я в порядке, — икнула я и отошла. — Давай я принесу твои бутерброды, чтобы ты мог уехать.
Он протянул руку и притянул меня обратно в свои объятия.
— Я остаюсь на ночь.
— Ты не обязан. — В моих словах не было никакой убежденности. Я хотела, чтобы он остался и обнимал меня всю ночь напролет.
— Я остаюсь, — повторил он.
Я приподняла подбородок, чтобы он мог наклониться и слегка коснуться своими губами моих. Он немного помедлил, но прервался, когда у меня снова заурчало в животе.
— Нам лучше поесть. — Я расправилась с арахисовым маслом и желе в рекордно короткие сроки, пока Бо доедал второй бутерброд.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Бо, пока я готовила ему еще один.
Я пожала плечами.
— Грустно. Я начинаю терять надежду, что когда-нибудь снова смогу вернуться домой.
— Неужели было бы так плохо?
Я отложила свой нож для масла.
— Что?
— Если бы ты не смогла вернуться, это действительно было бы так плохо?
Я отвернулась от прилавка, злясь на него за то, что он легкомысленно отнесся к ситуации. Стресс этого дня заставил меня сорваться.
— Как ты вообще можешь спрашивать об этом? Конечно, это было бы плохо. Я хочу вернуть свою жизнь. — Я бы внесла некоторые изменения в свой прежний образ жизни, но, по крайней мере, я все еще была бы сама собой.
— Ты хочешь вернуть свою жизнь в Сиэтле? — спросил он.
— Да. — Я была сбита с толку его вопросом. — Какая еще жизнь у меня есть?
Челюсти Бо крепко сжались, а вена на его лбу вздулась.
— Серьезно?
Гах! Почему, черт возьми, он так разозлился? Я была единственной, кто имел право расстраиваться. Здесь на кону была не его жизнь, не его личность. Его гнев полился без всякой причины, кроме того, что я хотела вернуться домой. Это было нелепо. Он вел себя нелепо.
— Да, серьезно. Я хочу вернуться домой. Я хочу жить своей жизнью. Я хочу быть свободной и делать свой собственный выбор. — Я не знала, что подразумевает программа защиты свидетелей, но моя свобода и независимость, скорее всего, были бы ограничены.
Бо покачал головой.
— Ты одержима желанием вернуться домой и продолжить с того места, на котором остановилась?
— Да! — Насколько это было шоком? Программа защиты свидетелей была бы последним средством любого здравомыслящего человека.
— Ты бы даже не подумала о том, чтобы жить где-нибудь в другом месте?
— Нет. — Мой рот открылся, когда я уставилась на него. Я даже не смогла бы выбрать новый дом. ФБР сделало бы это за меня. Конечно, я бы этого не хотела. Он что, сошел с ума?
— Ха, — усмехнулся он. — Думаю, мне не стоит удивляться. — Я молча уставилась на него, когда он подошел к холодильнику и достал воду, хлопнув дверцей с такой силой, что приправы на полках разлетелись.
Я скрестила руки на груди.
— Я не могу поверить, что ты злишься на меня.
— А я не могу поверить, что влюбляюсь в девушку, которая настолько упряма, что даже не задумывается о том, что жизнь, к которой она так сильно хочет вернуться — полное дерьмо. — Не оглядываясь, он схватил ключи со стойки и выбежал на улицу.
— По крайней мере, эту жизнь я создаю сама! — крикнула я ему в спину.
Бо ничего не ответил, кроме как захлопнул дверь своего грузовика и завел двигатель, когда тот с ревом ожил. Шины
