откроется через полчаса. Ты проголодалась?
– Полчаса как-нибудь продержусь.
В дверь постучали и Кристиан незамедлительно сдвинул её в сторону.
– «Северный экспресс» благодарит вас за выбор и дарит вам на память скромные подарки, – с улыбкой сообщила проводница, вручив Кристиану две среднего размера белые коробки.
Другой проводник, тот, что проверял их билеты у входа в вагон, поставил на столик две белые фарфоровые кружки и заварочный чайник, в котором плавали крупные листья чая и кусочки фруктов. Стеклянная с крышкой ваза с печеньем, сахарница, салфетки… Пока он накрывал на стол, непослушный взгляд Кристины, как сумасшедшая карусель, то вздымался на Кристиана, то обрушивался вниз и так без конца, пока персонал поезда не покинул их купе.
– Это тебе, – протянул он ей одну коробку.
Сняв плотную крышку, Кристина засмеялась.
– Надо же! А я-то всё думаю, чего же не хватает!
– Перьев в нем нет и он не шелковый, – улыбнулся Кристиан, глядя на белый махровый халат в её руках. – Зато в нем будет теплее.
– Какие чудесные тапочки! – воскликнула она. – Только посмотри, они с пушком! У тебя такие же?
– Сомневаюсь. Выпьем чай?
– Да, с радостью.
Повисла неловкая тишина. Кристиан наливал темный чай в белые кружки, провоцируя своим задумчивым молчанием и без того нешуточную тревогу. Лихорадочно перебирая варианты тем, которые они могли бы обсудить, Кристина почему-то обходила стороной самую важную и актуальную на данный момент времени.
– Я всегда думала, что в поездах существует единый стандарт кружек. Видимо, я ошиблась.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кристиан, после короткой улыбки на её слова.
– Не как обычно.
Его взгляд тут же поднялся.
– Что-то беспокоит?
– Не в физическом смысле, Кристиан. И я знаю, что ты сейчас хочешь сказать.
– Например?
– Да, брось! – усмехнулась она, устремив взгляд в темное окно, за которым постепенно исчезал светящийся город. – Например, что-то вроде «а ведь я говорил»! Я в полном недоумении.
– Потому что тебе казалось, что ты очень хорошо знаешь свой организм, а он, паршивец, оказался с сюрпризами, да? – улыбнулся Кристиан.
– Ночью я решила, что из-за стресса он мог немного сойти с ума. Переохлаждение, страх, паника! Возможно, что когда я лежала в снегу и почти смирилась с тем, что для меня это конец, мои яичники в панике извергли яйцеклетку!
– Всякое случается. – Кристина подняла на него непонимающие глаза и вдруг четко увидела абсолютное мужское спокойствие, будто бы ничего эдакого и не происходило вовсе! – Вместо того, чтобы спать ночью, ты размышляешь о своих яичниках?
– Тебе смешно?
– По правде говоря, есть немного, – улыбался Кристиан.
– Рада, что хоть один из нас находит эту ситуацию веселой. Впрочем, мне совершенно странно видеть тебя таким спокойным, учитывая, что ты, помнится мне, закатил настоящую историку, когда мы… В общем, ты был не в себе точно.
– Тут ты права. Приехав в домик на выходные, я не рассчитывал, что обнаружу в снегу девушку с пробитой ногой, и мы будем смотреть с ней фильмы, пить и общаться, пока не наладится капризная погода. И разумеется я не думал, что между нами может что-то случиться.
«Уважаемые пассажиры! Северный экспресс покинул город. Через пятнадцать минут вы можете отдохнуть в вагоне-ресторане. Приятного отдыха!»
– Почему ты не хотела сообщать мне о беременности?
– Кристиан, – усмехнулась она, – я даже подумать об этом не успела, потому что свалилась в обморок.
– Хорошо, – терпеливо кивнул он, – но, и очнувшись, ты явно не собиралась этого делать.
– А я до сих пор не знаю, что мне делать! Наверное, я бы сообщила тебе. И не для того, чтобы ты проявлял финансовую активность, а просто потому, что в какой-то момент я бы осознала, что отец ребенка всё же имеет право знать о его существовании. И ещё я бы не хотела идти по стопам родной матери… Но к этому пониманию мне нужно было ещё прийти, а ты эту возможность у меня похитил.
– Я её не похищал, а лишь ускорил. Ты всё ещё не можешь прийти в себя?
– «Всё ещё»? – усмехнулась Кристина. – Прошло всего три дня с тех пор, как я узнала, что теперь я не одна у себя. И я понятия не имею, когда это случится, но лучше бы поторопиться, ведь мне очень хочется, как раньше, приезжать домой и со спокойной душой ложиться спать. И спать крепко! А не таскаться от стенки к стенке, лихорадочно перебирая в уме варианты того, как я буду объясняться перед своими близкими.
– Ты забыла упомянуть о прессе.
– Спасибо, – выдавила она ехидную улыбку. – Особенно благодаря тому, что ты сегодня сделал, теперь эти людишки меня точно не оставят в покое.
– Возможно, что кто-то проследил за нами до вокзала.
– Прекрасная новость!
– И опять сделал фотографии, достойные пометки «Сенсация»!
– Чудненько.
– И теперь никто не усомнится в том, что между нами роман. Согласись, когда мужчина и женщина держатся за руки, а потом вместе заходят в один вагон, это что-то, да значит?
А вот теперь ей сделалось совершенно неспокойно.
– Что тебе нужно, Кристиан?
– Мне нужно, чтобы мать моего ребенка не испытывала лишний стресс. Чтобы единственным мужчиной, который мог бы прикасаться к тебе и оставаться рядом, был я.
– …Что, прости?
– Даже сейчас, когда ребенок размером с микрочастицу, он впитывает в себя всё, что ты видишь, слышишь, делаешь и чувствуешь. Грустишь ты – грустит он. Смеешься ты – хорошо ему. Ты беспокоишься – ему тревожно. Он чувствует каждое прикосновение к тебе, а я совсем не хочу, чтобы кто-то вроде того хирурга, даже кончиком пальца…
– Кристиан! – перебила она, совершенно сбитая с толку. – Боже, о чем ты говоришь?
– Я говорю о нашем ребенке и напоминаю тебе о своих правах на него. И это вовсе не значит, что я собираюсь отнимать его у тебя. Останови воображение и выдохни. Я просто хочу быть рядом и видеть, как протекает беременность, как изменяешься ты, он…
– …Меня сейчас стошнит, – прорычала она с раздражением. – Ты можешь… Ты можешь немного помолчать?
– Мой голос вызывает тошноту?
– Твои слова вызывают тошноту, – упрямо посмотрела она на него. – Что это ещё за «напоминаю тебе о своих правах»?! Почему сразу не воспользоваться словом «заявляю»?!
– Потому что я не заявляю, а напоминаю. Ты ведь и сама знаешь, что его отец – я.
– Кристиан, ты же… Ты же истерику закатил, когда понял, что забыл про защиту! – подскочила она с кресла. – Что изменилось за три недели?
– А чего ты ожидала от меня? Что я буду молча проявлять «финансовую активность» и вообще никак не учавствовать в жизни своего ребенка? У
