на котором только что просматривала снимки детей, обратно в сумку.
— Насчет Бьорна ты угадал, — отвечаю тихо. — Пожалуй, он единственный на свете человек, кому я могу доверить Майкла и Ребекку.
— Мне бы не доверила.
Не вопрос, а сухая констатация факта. Тут Марат прав. Не вижу смысла лгать и отрицать очевидное.
— Это не должно тебя удивлять, — невольно пожимаю плечами.
— Не удивляет.
— Ты не тот человек, который будет заниматься воспитанием детей, — продолжаю ровно. — Некоторые люди для этого просто не созданы. У каждого в жизни свое предназначение.
— Отлично, я как раз собираюсь сделать то единственное, что умею.
— Надеюсь, получится.
Вообще, Бьорн тоже мало походил на заботливого папу, когда мы только с ним встретились и должны были заниматься детьми. Было тяжело представить, как брутальный агент секретной службы, из кобуры которого торчит револьвер, вдруг начинает менять памперсы шестимесячному малышу. Но Бьорн справился. При воспоминаниях о том, как легко и ловко он обращался с маленьким Микки, на душе моментально теплеет, накрывает приятная ностальгия по беззаботному прошлому. Еще я отчетливо помню, как фиктивный муж учил меня стрелять. В нем сочетались самые противоречивые грани. И от него нельзя было уловить ни единого намека на страх. Всегда спокойный, уверенный в себе. Кажется, со временем эти черты его характера передавались и мне.
Да. Верно. Рядом с Бьорном я всегда оставалась спокойной. Сначала мне было до жути страшно взять на руки ребенка. Вдруг я ему что-то сломаю? Просто дотронусь недостаточно осторожно и нанесу какую-то травму. Но я наблюдала за Бьорном и понимала, что волноваться не стоит. Я тоже справлюсь.
— Где ты так научился обращаться с детьми? — спросила его тогда.
— Я был старшим сыном, — ответил он. — Мать с отцом пропадали на работе с утра до ночи, а мне приходилось присматривать за малышней. Поверь, после общения с моими братьями и сестрами никакие преступники не страшны.
У Бьорна был особый юмор. Чисто норвежский. Не все его шутки были мне до конца понятны, но практически каждая из них заставляла улыбнуться, а это уже очень много значит, если ты давно разучился искренне смеяться.
Марат тоже из многодетной семьи. Он также присматривал за братьями, обожал свою сестру. Вот только я с трудом представляла его за сменой подгузников.
Какой отец мог получится из этого мужчины? Тяжело вообразить. В голове сразу загорался яркий сигнал. Угроза. Опасность. Но если забыть об этом…
В том-то и дело: о таком невозможно забыть.
Хотя может быть и Марат мог бы завести настоящую семью. С другой женщиной. С той, которая никогда не узнает его темную сторону.
— Что такого особенного в этом твоем Бьорне? — резкий вопрос вырывает меня из пучины мыслей.
— Прости? — невольно приподнимаю бровь.
— Ну ты прямо течешь по нему, — с мрачной издевкой протягивает Марат. — Когда он рядом, аж светишься. Вся сияешь. Даже трудно поверить, что вы с ним никогда не трахались.
— Ясно.
— Что, блять, тебе ясно?
— Да все, — нервно мотаю головой. — Другого от тебя ожидать не стоило. Ты мыслишь исключительно животными категориями. Как я могу объяснить, что в мире существует дружба? Нормальное общение?
— Не знаю о чем ты сейчас, о какой на хер дружбе, — цедит сквозь зубы. — Этот уебок думает только о том, как бы тебя завалить и выебать.
— Хватит, я не стану продолжать разговор в таких выражениях.
— А что я не так сказал?
— Все, Марат, все.
— Этот твой муженек тебя хочет. Или ты реально не замечаешь, как он на тебя пялится? Слюной давится.
— Между нами ничего нет.
— Он так не считает. Ждет. Бьюсь об заклад, трахает только тех баб, которые похожи на тебя. Сочных брюнеток. Ну хоть так пар спустить, иначе бы у него уже крышу сорвало.
Ничего не отвечаю. Какой смысл?
Я не в курсе того, что происходит в личной жизни Бьорна. С кем он встречается, с кем развлекается. Не скрою, что сразу почувствовала его интерес. Но черту Бьорн никогда не преступал. В общих чертах он знал о моей тяжелом прошлом. Подробности я бы не стала выкладывать, но ему хватало и смутного представления.
— Так чем он тебя взял? — опять обращается ко мне Марат. — Что в нем тебя так притягивает?
— Мы друзья.
— Блядь, ты серьезно?
— А ты? — хмурюсь. — Что это за сцена ревности? Прошу давай не будем усугублять и без того напряженные отношения. Не хочу, чтобы из-за нашего конфликта весь план полетел к чертям. Все и так очень непросто.
— Похуй.
Он скрежещет зубами, но разговор все же сворачивает, и я выдыхаю с облегчением. Перелет будет долгим. До Альтена почти четырнадцать часов. Без учета остановки для дозаправки.
Достаю наушники и прикрываю глаза. Только бы задремать. Тогда время пролетит намного быстрее.
Сама не замечаю, как отключаюсь. Последнии дни прошли в жутком напряжении. Новые факты про Хагена. Наш рискованный, абсолютно безумный план. Если хоть единственный пункт выйдет из-под контроля, то вся система мигом развалится.
Я постоянно на взводе. Изнутри колотит тревога.
Но на высоте наконец удается расслабиться. Тугая пружина под ребрами вдруг разжимается, и меня немного отпускает.
А может играет роль то, что Бьорн вернулся. Дети будут под присмотром. Он никогда не даст Микки и Бекки в обиду.
Моя нервная система истощена. Живу на адреналине. Вечное состояние полусна, когда ты уже с трудом понимаешь, что реально, а что нет.
Я проваливаюсь в темноту. В забытье. Чувство времени теряется, реальность вокруг меркнет и растворяется.
Просыпаюсь от толчка. Кажется, подремала несколько минут. Отдохнувшей себя совсем не чувствую. Вот бы до самого приземления проспать.
— Пора на выход, — звучит хриплый голос Марата над ухом.
Так близко. Слишком близко.
Содрогаюсь, когда понимаю, что задремала у него на плече. Тут же резко отстраняюсь и разминаю пальцами затекшую шею. Замечаю, что меня заботливо прикрыли пледом. Хмурюсь, глядя на табло, где отображается время. Невольно моргаю.
