– Святой Шенон и маргаритки. Через три недели.
– Я освобожу место в своем расписании и извещу семью. Вся родня захочет приехать, даже Альберт из Канады. Нам придется найти им жилье. – Она протянула руку и отперла дверь. – Ладно, Оливер. Можете войти и снимать мою свадьбу.
– Это Брайен сидит на переднем сиденье? – спросила Сиобейн из гостиной.
– Не знаю, – ответила Эйлин. Она вытерла руки кухонным полотенцем, повесила его у раковины и подошла к подруге, стоящей у окна.
Точно, там стоял «мерседес», а за рулем сидел Брайен.
– Это не Брайен. Это Томми! – изумленно воскликнула Эйлин.
Сиобейн прищурилась.
– Ты права. Я просто увидела машину и не пригляделась как следует.
– Что он делает в этой машине, как по-твоему?
– Может, он ее угнал? – предположила Сиобейн. Эйлин толкнула ее локтем в бок.
– Не говори глупости!
– Тогда как она к нему попала?
– Не знаю. Может быть, Брайен одолжил ему. Я надеюсь. – Пока она так стояла, Томми сменил позу, и ей стало лучше видно его квадратную челюсть. Сердце у нее сжалось. – Онo ему надо, как ты думаешь?
– Поговорить с тобой, – предположила Сиобейн, – Вопрос в том, хочешь ли ты с ним разговаривать.
– Я не знаю, – вздохнула Эйлин. – Да. Конечно, хочу.
– Тогда я лучше пойду. Он ни за что не войдет, пока я здесь, после той восхитительной сцены в кафе, – Сиобейн отпустила край занавески. – Знаешь, он не так уж странно смотрится в этой машине, как можно было бы подумать. Наверное, в «мерседесе» все выглядят хорошо. – Она допила остаток чая из чашки, которую держала в руке, поставила ее в раковину на кухне, взяла свое пальто и снова вернулась в гостиную. – Я выйду через парадную дверь, чтобы он видел, как я ухожу. Позвони мне позже: мне интересно, что он скажет в свое оправдание.
Эйлин выпустила Сиобейн из дома, постояла в прихожей, считая минуты в ожидании, когда Томми наберется мужества выйти из машины. Она уже почти отчаялась, но тут услышала, как хлопнула дверца автомобиля, и прошло еще много времени, прежде чем раздался стук в парадную дверь. Она уже и не помнила, когда он в последний раз входил через нее как чужой.
Она не стала изображать удивление, открывая дверь.
– Привет, Томми.
– Привет, Эйлин. – Он держал в руках кепку, глаза у него ввалились. – Можно войти, или ты меня бросила насовсем?
– Можешь войти. – Пока она остановилась на этом. Он перешагнул порог и замер.
– Тебе придется пройти дальше, – проговорила Эйлин. – Я не собираюсь стоять тут, в дверях, как будто ты продаешь мне страховку.
Она повернулась и пошла к гостиной. Томми за ее спиной закрыл дверь и шагнул вперед.
Она села в любимое кресло матери. Он выбрал дальний конец дивана, за тысячу миль от нее, все так же продолжая мять в руках кепку.
– Первое, что я хочу сделать, – это попросить прощения за то, что поставил тебя в неловкое положение в кафе Дигана.
– Мне было неловко в основном за тебя, – честно призналась она.
– Знаю. Но все равно, это было не очень для тебя приятно, и я в этом виноват. Извини.
– Принимаю твои извинения.
Он кивнул, но ничего не сказал. По тому, как он безжалостно теребил свою кепку, Эйлин поняла, что он на что-то решился. Она крепко зажмурилась и произнесла про себя короткую молитву.
– Ты тоже должна передо мной извиниться, – вдруг сказал он.
– Да?
– Да? – передразнил он. – Я знаю о бойкоте, Эйлин.
– О каком бойкоте? – Ей удалось сохранить спокойный голос, хотя желудок ее сжался, как кепка в его руках.
– Полагаю, ты не проверяла в последнее время, на месте ли коробка с пленками.
– Не представляю, о чем ты…
Он расправил кепку и положил на диван рядом с собой.
– Верхняя полка твоего шкафа. С правой стороны, за шляпной коробкой.
Тревога заставила ее вскочить и ринуться к своей комнате.
– Их там нет! – крикнул Томми. – Мы с Брайеном отвезли их в Дублин.
– В Дублин? Томас Джейкоб Ахерн! Ты вломился в наш дом?
– Я вошел как обычно. Дверь ведь никогда не запирается.
– Но ты пошел в мою комнату.
– Там я тоже бывал, если помнишь, – невозмутимо ответил он. – А даже если бы и не бывал, то, что сделали мы с Брайеном, не хуже того, что сделали вы.
– Тара попросила меня их сохранить.
– Я говорю не о том, что пленки были у тебя. Я говорю о том, что на них снято.
– Ты их смотрел? – Ее щекам стало жарко при воспоминании о своих словах, которые она сказала в интервью.
– Мы с Брайеном смотрели их вместе. Мы пытались понять, что вы, женщины, затеяли и как сюда вписывается мисс О’Коннел. Теперь мы знаем, и все это выглядит не очень красиво. То, что женщины пытаются заставить всех нас жениться… это… – Он подыскивал слово. – Это возмутительно, вот что это такое!
– Скажи, что еще мне оставалось делать? Я уже унизила себя, когда сделала тебе предложение и получила отказ.
– Ты могла еще немного подождать. Мы ведь говорим о целой жизни, вот. Неужели несколько месяцев или даже год имеют такое значение?
– Да, – ответила Эйлин. – Имеют, потому что в следующем году ты бы нашел какой-нибудь повод отложить свадьбу еще на год, а потом еще на год, как ты это делал все время. Ты помнишь, когда мы начали встречаться, ты сказал, что мы поженимся, когда мне исполнится двадцать один год? Мне очень неприятно сообщать тебе это, Томас, но я отпраздновала свой двадцать первый день рождения семь лет назад. Почти восемь. Я не хочу идти по церковному проходу, опираясь на палочку.
– А как насчет моего локтя?
– Не умничай, Томми. У меня не то настроение.
– Я и не умничаю. – Он передвинулся на ближний конец дивана. – Брайен сказал, что я дурак, если не хочу жениться на тебе. Вероятно, он прав. Ты действительно имела в виду все то, в чем призналась мисс О’Коннел? Насчет того, что любишь меня и хочешь рожать мне детей и состариться вместе со мной?
Эйлин прижала руку к груди, стараясь сдержать закипающие слезы.
– Конечно, я говорила, серьезно, Томми. Я ведь все время твердила тебе об этом.
– Совсем другое дело – видеть это на пленке, знать, что ты сказала это для телевидения и все люди будут смотреть. Все звучит более серьезно, что ли.
– Я боялась, что ты рассердишься.
– Сначала я рассердился, – признался он. – Мне не очень нравится, что ты пытаешься принудить меня, когда я еще не готов. Ты это знаешь.
– Знаю.
– Но Брайен сказал мне, что меня не надо ни к чему принуждать, если я так сильно люблю тебя, а ты любишь меня. И когда у меня появилось время подумать об этом – а у меня было много времени, пока я ехал обратно, – я решил, что он прав. Поэтому я заехал домой и взял вот это, перед тем как явиться к тебе.
Он достал из кармана колечко и протянул его Эйлин. И, увидев две крохотных ручки, держащие сердечко и корону, она не смогла удержаться от слез.
– Ты всегда говорила, что тебе хочется иметь такое, – сказал он на всякий случай. – Это всего лишь серебро, но я обещаю заменить его золотом через самое короткое время, как когда-то отец сделал для мамы.
– Оно принадлежало твоей матери? – Он кивнул.
– Она сказала, что будет гордиться, если ты его наденешь. Я знаю, оно немного потерто и поцарапано, но оно стало таким оттого, что его носили с любовью. – Он заморгал, борясь со слезами. – Ты будешь носить его с любовью, Эйлин? Выйдешь за меня замуж? Или я был слишком упрям и погубил все навсегда?
Эйлин шмыгнула носом, с трудом глотнула, но ей удалось ответить:
– Ты ничего не погубил, Томми. Конечно, я выйду за тебя. Для этого все и было затеяно.
Он встал с дивана, опустился перед ней на колени и поцелуями стал осушать слезы, текущие по ее щекам. Его губы нашли ее рот, сначала робко, потом более настойчиво, по мере того как двухнедельный ад для обоих уходил в прошлое. Она наклонилась к нему на кресле и обняла его.
– Так же сладко, как когда я тебя поцеловал в первый раз, – улыбнулся Томми. – Когда вернется твоя мать?
– Это не имеет значения, – сказала она. – Мы больше нe будем заниматься этим до свадьбы. После двенадцати лет я хочу получить настоящую брачную ночь или по крайней мере самое близкое ее подобие.
Томми запротестовал было, потом кивнул.
– Хорошо. Я не много могу тебе дать, но это в моих силах. К тому времени, как подойдет наша брачная ночь, я собираюсь так тебя завести, что тебе покажется, будто ты опять девственница. Даже если я сам сойду с ума от этих усилий.
Дрожь предвкушения охватила Эйлин и вырвалась наружу в виде смеха.
– Тогда давай не откладывать слишком надолго. Я не хочу выходить замуж за сумасшедшего.
– Завтра первым делом поедем в загс.
– Ты думаешь, Брайен не будет возражать, если мы возьмем его машину? Я никогда не ездила на «мерседесе».
– Он ведь сказал, что я могу на нем ехать. Кроме того, он сейчас в Дублине. Так что позволь мне свозить тебя на небольшую прогулку сегодня вечером. Думаю, ничего страшного в этом нет.
