— Не понимаю, почему? Она же сама была черная!
— Вот как, — удивилась Оливия, — Аннабел об этом никогда не упоминала!
— Мне сказал Оуэн Гаррет. Она была когда-то королевой красоты или что-то в этом роде и лишилась жизни в результате племенной вражды. Я не спрашивал, а Оуэн не вдавался в подробности, но рассказал, что ферма ван дер Кроота сгорела дотла и его жена погибла в огне.
— Меня всегда удивляла внешность Салли и Сары, — задумчиво сказала Оливия.
— Ты имеешь в виду красоток мисс ван дер Кроот?
— Ну да. Обе выглядят сногсшибательно, их могли бы принять на работу в Лондонское модельное агентство. Теперь можно сказать — по стопам их матери. Но Аннабел рассказывает мне только то, что я, по ее мнению, должна знать. Видимо, сага ван дер Кроотов к этому не относится. Каждый должен сам нести свой крест.
Доктор Гаррет продолжал хмуриться. За месяц до родов он отнюдь не был доволен пациенткой.
— Думаю, мы подождем еще недельку, а затем, если ваше давление не понизится, стимулируем ранние роды.
— Ой, нет! — воскликнула Оливия. — Разве это не повредит ребенку?
— Нисколько. Он уже и сам готов появиться на свет.
— Он? Откуда вы знаете, что это «он»?
Оливия не желала знать пол ребенка до родов. И ей, и Стюарту хотелось, чтобы это был сюрприз — как в прежние времена. Конечно, если бы сканирование выявило что-то неладное, это надо было учесть, но насчет пола ребенка пусть распоряжается Всемогущий.
Доктор Гаррет отвернулся и стал деловито мыть руки. Потом снова сел за стол и признал, что, возможно, ошибается.
— Не беспокойтесь, меня не волнует, какого пола будет ребенок! Хотя Стюарт хотел бы дочь.
— Я уверен, что он не будет возражать и против сына! — улыбнулся Гаррет, вручая ей рецепты. — Во всяком случае, мы ждем вас в следующую среду и тогда решим — стимулировать ранние роды или нет. На всякий случай я забронирую место в роддоме. Но отек ног — это скверно, так что, придя домой, задирайте их кверху, миссис Маккензи!
— Есть, сэр! — шутливо ответила она, вынося свой живот из кабинета.
Через неделю выяснилось, что стимулировать ранние роды следует еще и из-за опасности токсикоза. Медсестра доктора Гаррета Жанина объяснила:
— Токсикоз беременных, Оливия, опасен и для вас, и для ребенка. Лучше сделать, как советуют врачи.
Оливия с облегчением узнала, что Бэрди была готова приступить к работе, полностью оправившись после глазной операции и восстановив силы за шесть недель отдыха на юге Франции у Гарольда и Мэгги. Теперь, надеялась она, «Лэмпхауз» некоторое время продержится и без миссис Маккензи.
Отдельная палата в местном роддоме очень порадовала Оливию, но еще радостней для нее было узнать, что Стюарт все продумал заранее и в трудные дни будет здесь, с ней.
— Милая, неужели я тебя покину, после того как столько охал и тужился на этих проклятых предродовых курсах, куда ты меня затащила?
— Да, там ты был хорош! Я еще никогда не видела мужчину, который бы так смутился, столкнувшись со множеством беременных сразу…
Спустя пару часов схватки начались по-настоящему, боль стала невыносимой и длилась без конца. Через шесть часов она все еще стонала и судорожно вздыхала. Несмотря на все потуги, на моральную поддержку мужа, сидящего рядом в белом халате и маске, у нее ничего не получалось.
— Ты можешь, можешь… только дыши поглубже… дыши… ф-фу-у… ф-фу-у… — бормотал Стюарт, потея вместе с ней. В его глазах светилось беспокойство, он теперь ничем не напоминал равнодушного самца.
— Кто рожает, ты или я? — истерически хихикнула Оливия. От укола, который ей сделали, она чувствовала себя совершенно пьяной.
Он погладил ее по голове, убрал прилипшие ко лбу волосы.
— Давай, давай, солнышко, вспомни дыхательные упражнения и считай: один и один, два и два, три и…
— Ааа! Убирайся! Заберите его, я его не могу видеть! Никогда больше не буду спать с этим гадом!
— Ничего, ничего, она этого не думает, она любит это… то есть любит меня. — Он улыбнулся команде врачей, но те не обратили никакого внимания.
— Я тебя убью, Стюарт Лайон!
— Не тужьтесь, миссис Маккензи, мы скажем, когда…
— Не называйте меня миссис Мак! О Боже, Боже… — Она схватила мужа за руку. — Выгони их отсюда, Стюарт! Мне… нечем дышать!
— Ну, давай, солнышко, еще немножко!..
— Как ты смеешь так говорить — я целый день рожаю. Ф-фу-у… ф-фу-у… И не зови меня солнышком! Ф-фу-у, ф-фу-у…
Часом позже врач, акушерка и медсестра хором заорали «Тужьтесь!!!», и Оливия удивилась, зачем ей нужны были эти естественные роды, когда существует такая простая вещь, как кесарево сечение.
— Я… больше… не могу…
— Последнее усилие, — сказал кто-то, но не ее муж. — Уже показалась головка, миссис Маккензи. Ну!!!
— О Господи!.. — Она стиснула зубы, поднатужилась — и ребенок буквально выскочил наружу. — Это он? — задыхаясь, изумленно спросила она.
— Да, дорогая, уже все. Может быть, отец отрежет пуповину? Кстати, где он?
— Вышел глотнуть свежего воздуха.
— Вы хотите сказать, не выдержал. Ладно, пусть кто-нибудь еще обрежет. Все кончено, миссис Маккензи, для первых родов не так уж плохо.
— Ха! — фыркнула она. Семь часов страданий — «не так уж плохо»?
Но все позабылось, когда она взяла ребенка на руки. Голенький и скользкий, жемчужно-белый, с кровью на головке, он выглядел крохотным чужаком с другой планеты, пока не начал кричать.
— Кто? — восхищенно спросила она, чувствуя, что мучения кончились и ее тело снова принадлежит ей.
— Мальчик, миссис Маккензи!
Он был не очень крупный — три с половиной килограмма, но этого вполне достаточно, спасибо, Стюарт! Ни за что на свете она бы снова не прошла через это! Аннабел рассказывала ей про «стимулирование под наркозом», гораздо менее болезненное, и теперь она ей верила. Но все равно, ребенок стоил мучений! Оливия внезапно отвлеклась от него.
— Где мой муж?
— Он вышел подышать свежим воздухом.
— Трус! — сказала она, но без гнева, потому что теперь, когда ее сына обмывали и пеленали (приданое новорожденному Бэрди связала, отдыхая на Антибах, на это она была мастерица), она чувствовала себя блаженно легкой и очень голодной. Она прижала к себе ребенка и унеслась вдаль на гребне волны, истощенная, но довольная тем, что все уже позади.
Очнувшись от дремоты, она обнаружила, что лежит в своей палате. Стюарт сидел рядом. На его довольно бледном лице застыло удивление.
— Ты долго здесь сидишь? — пробормотала она.
— Вы выглядели так красиво и мирно, я не хотел будить ни тебя, ни его. Милая, я так горжусь тобой, вами обоими!
