и вообще вернуться в Америку мне надо было еще неделю назад, тогда бы всего этого точно не произошло. Но жизнь не терпит сослагательного наклонения. Случившегося уже не изменить.
— Я тебя все же провожу.
Натягивая на себя свитер и черные джинсы, Иван выходит вслед за мной в прихожую, помогает мне надеть пальто, подхватывает свою куртку, и вместе мы выходим из квартиры. Молча спускаемся в лифте и так же молча усаживаемся в такси. Я уточняю адрес, потому что решила ехать не в городскую квартиру, а в загородный дом родителей.
— Я хочу продолжить наши отношения, — уверенно заявляет мой сопровождающий, как только автомобиль трогается с места. — Ты мне всегда нравилась, и те наши немногочисленные встречи летом для меня были не просто прогулками. И если бы не твоя поездка в Америку и мой переход на новое место работы, у нас могло бы все получиться.
Я утыкаюсь взглядом в колени, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в ладони, и просто молчу. Мне нечего ему сказать. Я не могу его обнадеживать. Иван мне нравится, но…
— Не отвечай сейчас, подумай. Но дай нам шанс, я прошу.
— Хорошо, — выдыхаю я, прикрывая глаза и устало откидываясь на спинку сиденья.
Жизнь продолжается, и ее как-то надо налаживать. Пусть не сейчас, пусть позже, но надо.
В тишине мы доезжаем до пункта назначения. Не говоря ни слова, Иван провожает меня до ворот, нежно приобняв, целует на прощание в висок.
— Звони мне, хорошо? Я буду ждать.
— Хорошо, — киваю и прячусь за калиткой.
Я вымотана, опустошена, я зла на себя и на злые уроки судьбы. Слезы катятся по щекам, а я не спешу их останавливать. Слезы лечат — так ведь пишут доморощенные психологи в поучительных статейках глянцевых журналов? Наверное, это так, но сколько их надо пролить, никто не уточняет. И поэтому я позволяю своим слезам омывать мою скорбь, намереваясь опытным путем установить целебный объем этого психологического лекарства.
Дома никого нет, кроме приходящей экономки. Она не спрашивает меня ни о чем, лишь приносит в комнату поднос с чашкой ароматного травяного чая и пышными булочками. Я киваю ей в знак благодарности, быстро собираю небольшой чемодан и покупаю через интернет билет на ближайший рейс, не обращая внимания ни на позднее время вылета, ни на длительную пересадку в Стамбуле. Просто оплачиваю место в бизнес-классе и, подхватив поклажу, вновь вызываю такси.
А пока оно едет, пишу маме исповедальную записку. Прошу прощения за то, что не оправдала ее надежд. За то, что не готова пока принять Игоря как родного отца. За то, что уезжаю вот так, не попрощавшись по- нормальному и вообще не поговорив. За то, что я… в общем, за то, что я — это я. Я люблю всех и буду скучать.
Оставляю листок с неровными строчками и кляксами от слез на комоде в гостиной и ухожу, уезжаю, улетаю… Расстояние в сотни километров и время в тысячи часов должны заглушить мою боль и расставить все по местам.
*Кира*
«Черт, черт, только не это! Пожалуйста, пусть это всего лишь несвежий гамбургер, съеденный мною вчера вечером!» — мысленно молюсь я, обнимая белого фаянсового друга рано утром в субботу, спустя две недели по прилете в Америку.
Но на следующее утро тошнота повторяется, я глушу ее чаем с лимоном и вновь грешу на неправильное питание. А злосчастный тест покупаю лишь неделю спустя, наивно надеясь, что, может, все само рассосется. Прячу голову в песок, словно страус, и не желаю видеть очевидных признаков моего нового положения.
Наличие двух полосок, как ни странно, не становится для меня офигенно радужной новостью. Нет, избавляться от малыша я не хочу, даже если его отцу он сейчас и не нужен, но того чувства эйфории, что растекается по венам счастливой женщины, ждущей ребенка от любимого, у меня нет. И не будет никогда.
Еще неделя у меня уходит на посещение врача со всеми стандартными процедурами, для того чтобы подтвердить или опровергнуть результат домашнего теста.
«Беременна. Срок 5 недель. Показатели в норме…» — И куча еще всякой медицинской терминологии на выданной мне справке.
Выхожу на улицу из ставшего вдруг душным помещения местной клиники. Присаживаюсь на ближайшую лавочку в тени раскидистого дерева и с каким-то холодным прагматизмом набираю номер Ивана. Пофигистически бросаю взгляд на часы и, наплевав на разницу во времени, без всяких эмоций слушаю длинные гудки. А когда уже планирую разорвать соединение и просто написать ему сообщение, в динамике раздается хриплый, сонный голос.
— Я беременна, — без лишних предисловий объявляю ему о скором отцовстве.
На мгновение повисает звенящая тишина.
— Ты уверена?
— В том, что отец — ты? Да!
— Нет, в том, что беременна?
— Да. Могу скинуть фото справки, она, правда, на английском, но онлайн-переводчик тебе в помощь.
— Да нет, не надо, я и так верю. — Его голос звучит немного ошарашенно звучи.
— Ты не волнуйся, я без претензий, — спокойно продолжаю наш диалог, считая необходимым просто поставить его в известность, не более.
Ребенка я оставлю, даже если Иван будет против. Замуж за него я не собираюсь, даже если он позовет.
— Кир, ты только без глупостей! — отчего-то взволнованно начинает он. — Я не против этого ребенка, и жениться я не против.
— А я не готова пока становиться чьей-либо женой, — вздыхаю я, прикусывая губу от нахлынувших воспоминаний и все еще не остывшей боли.
— Детка, давай мы об этом поговорим чуть позже? У тебя гормоны пляшут, и вообще все так неожиданно. Но помни, милая, я рядом, и я вас не оставлю.
— Я продлеваю учебу и остаюсь здесь еще на некоторое время.
— Хорошо, поступай, как считаешь нужным, — соглашается он, не настаивая ни на чем.
А вот Сашка бы… А что бы сделал он, меня уже не должно волновать, но задевает, всплывая в памяти незабываемыми обрывками нашего недолгого счастья. К горлу подкатывает ком горечи, и я наскоро прощаюсь с Иваном, обещая ему соблюдать все предписания, следить за здоровьем и подумать над его предложением.
С периодичностью его звонков и моих походов к гинекологу я думаю о браке и о втором шансе для себя. О шансе на счастливую семью, о шансе на настоящую семью для малыша, о шансе… А есть ли у меня этот шанс?
— Кир, ну он же тебе нравится. — Я сижу на маминой кухне, потягиваю липовый чай и поглаживаю свой округлившийся животик. — Он хороший,
