это осторожно и приятно, он мне нравится… А Фёдор — нет!
— Ну, ты глупая, что ли? — сально усмехнулся он и сомкнул пальцы на моей груди. — О, хорошо тут у тебя. Люблю упругие сиськи!
Меня словно отрезвило это действие, и разум очнулся, тело снова стало слушаться. Я выскочила из-под его рук и попыталась пробежать к двери, но он преградил мне дорогу.
— Дайте пройти, — потребовала я твёрдо.
— А смысл? — навис он надо мной, приперев меня к столу — дальше двигаться было просто некуда. — Ключа от двери у тебя всё равно нет.
— Откройте.
— Уверена?
— Да. Я не… буду с вами.
— Я сделаю тебя примой, глупая… — шептал он мне, вдыхая запах моей кожи и волос, а по моей спине рассыпались мурашки… Мурашки омерзения. — Ну тебе что — первый раз такое предлагают?
— И надеюсь, что в последний!
— Ну, ты же спишь с Ланским, значит — не целка. Так чего ломаешься? Никто ничего не узнает — прекрасный секс без обязательств, у тебя главные роли, и вы оба остаётесь в театре. Я закрою глаза на контракт и роман с твоим хахалем, я на всё закрою глаза, девочка… — Его руки сжали мою талию, он искал губами мои, чтобы поцеловать. — Чёрт, какая же ты до сумасшествия сексуальная, сладкая….
— Нет! — выставила я руки вперёд, не давая ему приблизиться, и отвернула от его губ лицо. В груди от бешеной паники и страха сердце билось испуганной птицей. — Я не хочу!
— Ну и дура. Ни одной роли теперь не получишь, — выплюнул он мне в лицо, нависая надо мной.
Он отошёл от меня на шаг и посмотрел с пренебрежением.
— А ты думала, тебя на главные роли будут брать за талант?
Я опустила глаза и молчала, а он рассмеялся, словно я наивное дитя и сказала какую-то глупость. Сердце бухало в груди, а ноги дрожали и не слушались. Фёдор прошёл к бару и плеснул себе коньяка в бокал.
— Я бы вас сегодня уволил к чёртовой бабушке, — высказался он, зло глядя на меня и отпивая из бокала эту гадость. — Но нравишься ты мне очень. Я дам тебе шанс.
Я встретилась с его горящими и ненормально блестящими глазами.
— Ты пойдешь и подумаешь, — продолжил он. — Ответишь мне после следующей репетиции. Точнее, просто молча придёшь сюда в красивом кружевном белье. Я люблю чёрное. Тогда я оставлю работать и тебя, и твоего дружка, буду не против, чтобы он тоже тебя трахал, и обеспечу вас ролями. А если не придёшь — наутро будете оба уволены. Ты поняла?
— Да.
— Тогда иди.
Он перегнулся через меня и повернул ключ в замке. Дрожащими пальцами я ухватилась за ручку и распахнула дверь. Покинула кабинет и понеслась по коридорам к выходу. Вот чёрт! И что же мне теперь делать? Из-за похоти этого старого козла мы оба лишимся работы… Да и как смыть с себя ощущения чужих и противных мне касаний, да еще и признаться в этом Мирославу, я просто не знала.
* * *
Мир ждал меня в машине. Я купила бутылку воды в автомате с напитками на первом этаже, попила и заставила себя успокоиться. Я решила ничего ему не говорить сегодня. Я знаю, что тогда он полезет к Фёдору драться, и тогда нам не дадут даже написать заявление об уходе, а напишут в трудовой что-нибудь плохое.
Сказать-то я, конечно, скажу. Но только мне нужно подумать, что именно говорить, и успокоиться. Если я сейчас разрыдаюсь, пока буду рассказывать, Мир режиссёра вообще покалечит и будет за это отвечать перед законом по всей строгости. Мне бы хотелось поговорить с ним так, чтобы Ланской не трогал его. Как? Не знаю. Но мне нужно это придумать до завтра. Послезавтра уже новая репетиция… И скорее всего, нас на ней уже не будет.
— Что так долго? — спросил он, когда я села рядом с ним в машину.
— В туалет ещё зашла и воды купить. Пить хотелось, — ответила я довольно сухо, смотря на свои колени, на которых лежала бутылка воды.
— А, ну ладно, — ответил он и завёл мотор, чтобы затем вывести машину на дорогу.
— Ты чего? — нахмурился Мир, заметив, что я всю дорогу молчу как рыба. — Бледная как поганка… Тебе Фёдор каких-то гадостей наговорил?
— Да нет, — помотала я головой, решив окончательно, что сегодня данной темы я касаться не буду — получится излишне эмоционально, и этим я натравлю парня на мужчину. — Нехорошо себя чувствую… Устала и живот болит.
— Может, к врачу заедем?
— Да к какому врачу? — возмутилась я. — Ты время видел? Поехали домой, я лечь хочу. Посплю, и всё пройдёт.
— Ну, как скажешь… — пробурчал он. — Но если завтра легче не станет, я тебя сам отвезу к доктору. Поняла?
— Поняла.
— Ну вот и хорошо.
Он привёз меня снова к себе. И зачем я, в самом деле, плачу за комнату, если практически живу с ним? Она нужна только для мамы, чтобы она не знала, где на самом деле я провожу ночи…
Мир нежно заботился обо мне. Организовал мне лёгкий супчик, уложил в постель и укрыл тёплым пледом. Он ушёл в зал и смотрел телевизор, а я всё лежала и лежала без сна, крутилась и никак не могла успокоиться и придумать, что говорить ему завтра. А когда? Утром? Нет, лучше на пары сходить сначала. Вечером? Да, наверное. Но как это всё вслух сказать? Боже…
Я всё ещё не спала, когда Ланской тихо вошёл в спальню, дошёл до кровати и осторожно лёг со мной. Обнял меня и мирно засопел…
Утром я упорно делала вид, что ничем не гружусь, но Ланской слишком хорошо меня чувствует и постоянно задавал неудобные вопросы. Благо, что времени на них было не столь много — нужно было ехать на пары. Позавтракала скудно, но уверила его, что живот у меня уже не болит, но болел полночи, и поэтому я просто не выспалась. Кажется, поверил…
В машине, пока ехали в институт, делала вид, что дремлю, и очередных вопросов удалось избежать. На первом этаже нашего учебного заведения мы расстались и разошлись по разным крыльям здания. Начался обычный учебный день. Часы неумолимо летели, а я всё еще не могла подобрать слова, как сказать Ланскому о том, что вчера произошло…
Около двенадцати дня от мыслей отвлёк звук вибрации телефона. Открыла меню и увидела странное сообщение от неизвестного номера:
"Давай встретимся. Мне надо с тобой
