Ознакомительная версия.
– Я Ольга Длугач, – сказала она. – То есть теперь уже не Длугач, а Мустонен. Но это тебе, я думаю, неинтересно.
– Давайте останемся на «вы». – Теперь уже поморщилась Кира.
– Мы ровесницы, – заметила Ольга.
– Это неважно. Я не вижу никаких оснований для того, чтобы нам с вами панибратствовать.
– Вы непростая штучка, – усмехнулась Ольга.
Обсуждать с ней это Кира не собиралась.
– Насколько я понимаю, вы приехали за своим ребенком? – спросила она.
– Вы понимаете неправильно.
– Что именно я понимаю неправильно?
– Это не мой ребенок. Уже не мой.
Все-таки ей удалось Киру обескуражить! Да и как было спокойно отнестись к такому заявлению?
– Я видела его свидетельство о рождении, – стараясь скрыть свою оторопь, сказала Кира. – Оно у меня, кстати, с собой. Могу предъявить.
– Можете не предъявлять. У меня оформлены все документы о том, что я полностью отказываюсь от сына. В соответствии с российским и с финским законодательством. Предъявлю хоть сейчас.
– Сейчас не надо. – Кира умела брать себя в руки, и этот навык оказался очень кстати. – Чего вы хотите?
Теперь слегка опешила уже Ольга. Вероятно, она ожидала хотя бы расспросов о том, что за отказ и как он получился.
– Это Длугач потребовал, чтобы я отказ оформила, – объяснила она, хотя Кира никаких объяснений у нее не спрашивала. – Заявил, что сюрпризы ему от меня потом не нужны.
Такая ледяная, такая нутряная ненависть послышалась при этих словах в ее голосе, что Кире стало не по себе.
– Вы сдали ребенка в приют, и чтобы забрать его оттуда, Виктору потребовалось, чтобы вы оформили отказ? – уточнила Кира.
– Я не сдавала его в приют! – Все-таки Ольга вышла из себя. – Его туда поместили! Он девиантный, асоциальный – вы что, не поняли еще? В Финляндии таких детей на самотек не пускают. И в конце концов, мой нынешний муж ему такой же чужой человек, какой был бы и в патронажной семье. Тихона собирались поместить в семью, где люди к этому готовы! А если вы думаете, что Длугач прилетел за ним на крыльях любви, то очень ошибаетесь! – Это она уже не проговорила, а выкрикнула. От лоска не осталось и следа, в голосе слышалась истерика. – Он… Да он сам ему все равно что чужой был!..
Тут ее лицо исказилось, алая линия губ надломилась, и Ольга зарыдала.
– Давайте присядем, – переждав волну рыданий, предложила Кира. – Вот сюда, на лавочку.
Успокаивать Ольгу она не собиралась, но выяснить все обстоятельства было необходимо. А под рыдания, даже если они не слишком искренние, та, возможно, опишет эти обстоятельства с максимальной полнотой.
Погода для лавочки была, конечно, не самая подходящая – ветреная, сырая, – но Кира и не собиралась рассиживаться долго.
– Вы думаете, я такая стерва, а Длугач такой ангел? – Ольга осторожно промокнула под глазами бумажным платочком. – Он отец был вообще никакой. Прописку московскую хотел, вот ребенка мне и сделал.
Кира не стала напоминать, что ребенку вообще-то двенадцать лет. Если его и сделали только ради прописки, то что-то ведь было и потом, когда он уже родился? Но воспитательная беседа с Ольгой в ее планы не входила, поэтому она промолчала.
– Ну да, может, ему показалось… странным, что Тихон в приюте, – сказала Ольга. – А сам он, между прочим, ребенка однажды ударить пытался! По-вашему, это лучше?
– Мое мнение не имеет отношения к делу.
– Да, пытался! И что он там потом переживал и нажрался как свинья, это уже никому не интересно! Если ты не готов ребенка воспитывать, так и нечего было его делать.
«Далось ей это «делать»! – сердито подумала Кира. – Незабываемый, должно быть, был процесс».
– И меня он тоже ударил, – уже не истерически, а со злорадством сказала Ольга. – Не понравилось, что я ему все про него высказала, когда к Мустонену уходила. А что он думал, он мне изменять будет, а я буду молчать? Он обыкновенный крестьянин был, – отчеканила она. – Бизнесмен московский – это только внешнее. А по сути деревенщина.
– Его нет.
– О покойнике или хорошо, или ничего? – усмехнулась Ольга. – В таком случае, мне о нем сказать нечего.
– О Тихоне скажите, – напомнила Кира.
– А что – о Тихоне? Вот объясните мне, почему это считается, что отец может ребенку вообще внимания не уделять, все только и скажут: да-да, бывает. А если мать от своего материнства не в восторге, то это ужас-ужас?
Кира восприняла этот вопрос как риторический и ничего объяснять не стала. Да и что она за эксперт по материнству?
– Ну нет у меня этого инстинкта, – с вызовом произнесла Ольга. – И что мне теперь, удавиться? Дура была, молодая, предохраняться не умела. Да и какое тогда было предохранение? Я для Тихона сделала все, что могла. Обеспечила ему приличную страну, он бы там и без моих забот не пропал. А если Длугачу это не понравилось, так пожалуйста, бери, воспитывай сам! Сколько угодно!
– Ольга Андреевна, эта идея уже не имеет смысла, – сказала Кира. – Виктор погиб, ребенка воспитывать некому.
– А вот и надо было думать, когда его забирал, – отрубила Ольга. – Ребенок – это ответственность. Не справляешься – отдай приличному государству, оно справится. Ну что, скажете, не права я? Вот так вот, как сейчас, лучше вышло, да?
– Сейчас ничего еще не вышло, – холодно заметила Кира. – Ребенок в воздухе висит.
– И что я должна делать? Пока он считался мой, я его могла социальным службам передать, и они обязаны были взять, хоть он и не финский гражданин. А раз я отказ оформила, его ведь даже в страну не впустят. На каком основании они должны впускать? Никаких нет оснований.
«Витя, Витя! – с горечью, как о живом, подумала Кира. – Что ты натворил со своей жизнью? Чем ты думал, когда на ней женился? Тем же, чем ребенка делал?»
Впервые в жизни она подумала, что и сама, пожалуй, не удержалась бы и врезала этой бабе. Такая гнусная, ничтожная и в ничтожестве своем опасная сущность рвалась из этого рта, из алых этих губ.
Кира вдруг вспомнила, как вне себя от смятения губы накрасила точно такой же помадой. В тот вечер, когда он позвал ее на свидание и не пришел, потому что как раз в тот вечер и уходила от него эта женщина, и кто мог тогда предсказать, в какой странный узел завяжутся их жизни…
– Не понимаю, почему он на вас запал, – злорадно сказала Ольга. – Ему эффектные нравились, видные, а вы совершенно не его тип женщины. Ну, это меня уже не касается.
– Зачем вы все-таки пришли? – с трудом выговорила Кира.
Она почувствовала сильнейшую усталость. Как будто не на лавочке сидела, а камни ворочала. Кира всегда относилась скептически к разного рода энергетическим завираньям, но эта женщина каким-то непонятным образом выпила из нее все жизненные силы.
Ознакомительная версия.
