– Не надо, дорогой, – принимает дрожащие пальцы к своим губам. – Не заставляй меня лишиться последних капель гордости, не заставляй беременную женщину второй раз испытать это.
– Нинка…
– Нет, Стэфан! – качает головой. – Нет. Несмотря на этих девок, что всегда вились вокруг тебя, было что-то такое, что я понимала. Ты – однолюб. Я это поняла почти сразу, как только встретила тебя, только вот всё время гадала, – смахивает раздражённо побежавшую по щеке слезу, – твоя ли я судьба? Или же я недостойна этого счастья – стать единственной для Стэфана Дицони.
Как бы я не ненавидел такого рода разговоры, понимаю, что я обязан дать ей выговориться. Отмахнуться – не вариант.
– Единственной, может быть, я и какое-то время и была, – поправляет рыжий локон у груди, чтобы скрыть дрожь в пальцах, – только вот не любимой. Я знаю, что у тебя появились женщины только после того, что я сделала. Я развязала тебе руки и это справедливо, что у тебя появились увлечения.
Пожимаю плечами. Просто наши дороги разошлись. Так бывает. Мы оба взрослые люди.
– Ты был у Кати первый?
Несмотря на Нинкину граничащую с хамством прямоту, я всегда к ней хорошо относился. Слишком уж она похожа на меня самого. На скулах выступают пятна. Этот разговор… он, черт возьми, такой странный. Обсуждаю с беременной бывшей свою беременную нынешнюю.
– По глазам вижу, что да, – Нина кивает. Полные губы дрожат. – Знаешь, я всегда считала, что тебе нужна такая невинная девочка. Та, которая изменит твой взгляд на жизнь. Ведь ты – прирожденный циник.
Да, Нинка права. Всё именно так. Катя заставила, именно – заставила меня взглянуть на жизнь под другим углом. Узнать, что такое любовь, и без этого чувства я больше не согласен существовать. Я слишком стал жадным до чувств. Жадным до Кати. Никогда не соглашусь вернуться в тот чёрно-белый мирок, в котором не жил, а влачил жалкое существование до своей Лапочки.
Наблюдая за сменой эмоций на моём лице, Нина кивает, будто соглашаясь со своими какими-то мыслями.
– А обо мне не беспокойся, дорогой, – по её щеке вновь ползёт слеза.
Поднимаю взгляд к потолку, прежде вновь посмотреть на бывшую. Отлично! Чувствую себя куском дерьма…
– Я сильная баба, – всхлипнув, улыбается сквозь слёзы. – Коня на скаку остановлю. А уж когда детей моих касается…
Взгляд Нинки становится жестким, и я глухо заканчиваю фразу за нее:
– …горы свернёшь.
– Именно, – соглашается. – А Катя, я знаю, что ей поможет, – утирает слёзы. – Извини, это всё беременность. Я стала почти размазнёй. Скажи, на меня это не похоже?
Усмехаюсь. Это точно! Нина баба стойкая. Про таких говорят – бой-баба. Разводить болото – это не про нее.
– Сделай ей поскорее ребёночка, и она забудет о своей ревности.
Нина с любовью кладёт руку на свой огромный живот. Такой большой, будто двойню ожидает. У моей Кати аккуратный и вся она такая воздушная, нежная, утончённая. Провожу ладонью по затылку. С горечью бросаю:
– Уже. Только это не помогло.
Глава 74
Стэфан
Рыжая бровь ползёт вверх. На лице Нинки появляется добрая искренняя улыбка.
– Надо же, никогда не думала, что увижу, как Стэфана Дицони уложит на лопатки совсем юная девчонка.
Она почти точь-в-точь повторяет слова Лебедева. Издеваются, что ли?
Нинка заливается таким заразительным звонким смехом, что у меня непроизвольно, дрогнув, ползёт вверх уголок рта. Нинка заслуживает счастья. Она хороший человек. В каких только мы не были передрягах. Рак её дочери, моя судимость… Столько всего, что и не упомнишь. Именно с ней я стал по-другому относиться к женщинам. Она научила видеть в них не только парочку упругих сисек, но и душу.
Никогда не забуду, как она страшно кричала, когда ее дочь на химию забирали. Так раненое животное кричит – аж в жилах кровь стынет. Не забуду и то, как Нина в обмороки падала, когда Софийку рвало так, что ребёнок на ногах стоять не мог.
Тогда я первую судимость получил из-за падлы Зимина. Я в те времена не так крепко на ногах стоял, бороться было сложно. Нинка рядом была. Как я её с Софийкой поддержал, так и она меня, как могла в чувства приводила после полного банкротства. Вот что значит верный друг. А ведь именно за-за Нины у меня появилось одно из железных правил Стэфана Дицони. Никакого интима на работе. Только вот, увидев Катю, я его нарушил. Голову потерял.
Поднимаю взгляд на Нину.
– Ты всегда можешь обратиться за помощью. Я тебе никогда не откажу, будь уверена.
Кивает, но по глазам вижу – не обратится. Эта наша последняя встреча.
– Я знаю, что ты очень щедрый и сердце у тебя огромное.
Усмехаюсь. Вот лиса! Что ни говори, а Нинка выберется из любой сложной ситуации. Острый ум, умение найти подход к любому – это круче любого счета в швейцарском банке.
– Для меня это не проблема, – тянусь к карману. – Как Софийка?
Молчит. А что тут скажешь? У ребенка рецидив.
– Знаю, – мягко произносит спустя какое-то время. – Спасибо, дорогой. Убери деньги, – отодвигает протянутые купюры. – У тебя теперь есть семья. Уверена, Катя посчитает это неуместным.
Упрямо кладу деньги на стоящую рядом тумбочку. Уверен, знай Катя, на что они пойдут, она бы не осудила меня. Не смогла. Моя девочка добрая, душа у нее светлая.
– Ты такой беспомощный, когда дело касается Кати, – подмигивает Нинка. – Скажи, никакое умение вести сделки и прессовать конкурентов рядом не стояли?
Провожу пятернёй по подбородку. Как она, чёрт возьми, права! Я, словно сапёр, кружу возле своей лапочки. Боюсь лишний шаг сделать, спугнуть, обидеть, оттолкнуть… Вот даже сейчас соскучился так, будто чёрт знает, сколько времени не видел, а по сути, ещё даже и суток не прошло после нашего расставания. Машинально поправляю ремешок от часов. Нина понимающе усмехается. Вот коза глазастая! Смеётся, издевается…
– Езжай, дорогой, тебя дома ждут.
Киваю, соглашаясь. Брови в одну линию сходятся, когда мимолётный взгляд на её живот бросаю. Вспоминаю, сколько всего моя принимает. Не меньше десяти таблеток в день. Неудивительно, что так мало ест, одними пилюлями сыт будешь.
– Может, что нужно? Витамины лекарства?
Нина мягко улыбается.
– У меня всего достаточно, – гладит свой живот.
Удивлён ли я, что она беременна? Нет. У неё была цель, и она её достигла. Говорю же, похожа на меня. К тому же, от этого ребёнка зависит ещё одна жизнь. Собственно, он был зачат, чтобы спасти жизнь Софийки.
Впервые поднимаю вопрос, который ранее никогда не задавал бывшей:
– А отец ребёнка? Он…
Улыбка Нины тает.
– Он ничего не знает о ребёнке, – кладёт руку на живот, будто пытается малыша успокоить, – но это и не важно.
Сжимаю пальцы в кулак.
– Если он отказывается…
– Нет-нет, Денис и правда не знает. Была всего одна ночь.
Денис? Почти сразу понимающе киваю. Брат ее бывшего мужа. Что же, логично. Они близнецы, а значит, имеют общий набор ДНК.
Пожимаю плечами, серьёзно глядя в глаза Нинке.
– Что это за тренд такой пошёл, – в моём голосе искреннее непонимание звучит, – ничего своим мужикам не говорить про беременность? – качаю неодобрительно головой, подходя к входной двери. – Ладно, пойду я, – хлопаю по карману рукой, желая убедиться, что телефон на месте. – Домой ещё добираться.
– В «Ильинку»?
Киваю, не удержавшись, задаю вопрос:
– А ты, смотрю, так деревню и не жалуешь?
Уперев руки в пышные бёдра, Нинка звонко смеётся.
– Нет, Стэфан, – качает головой. – Крутить хвосты коровам – всегда успеется. Ты же знаешь, не моё это. Я в Москву решила вернуться. В Краснодаре мне тесно.
Понимающе усмехаюсь. Нинка из простой семьи, родом откуда-то из пригорода Абрау-Дюрсо, небольшого южного поселка городского типа. Сбежала из деревни от пьяницы мужа так, что пятки сверкали. Теперь город – её стихия, а коней и прочую животину она на дух не переносит.
Вспоминаю, как Катя радовалась, когда я пригнал из «Золотого Ронета» её Звёздочку. Как её голубые, словно сапфиры, глаза от счастья блестели. Как же много значит то, когда двух людей связывает не только секс, но и общие интересы, мировоззрение.
