Игната. Тот гладил ее по спине, успокаивая, потом проговорил:
— Глеб на даче.
Она вдруг собралась, откуда только энергия и решимость взялись. На даче он! Вот сейчас поедет и разберется с ним!
— Отвезешь?
— Конечно, — едва заметно вздохнул и улыбнулся Игнат.
За всю дорогу не было сказано ни слова. Игнат гнал машину, цепко всматриваясь вперед, пальцы обнимали руль, будто играли мелодию на музыкальном инструменте.
Даша не замечала скорости, внутреннее желание приблизить встречу было так сильно, будто подтягивало асфальтовую ленту под брюхо автомобиля. Да и сам автомобиль в ее теперешнем состоянии воспринимался как-то необычно. То ли драконом из сказки, то ли серым волком. А сосредоточенно молчавший рядом Игнат казался всесильным волшебником. Добрым волшебником. Он вез Дашу к ее принцу.
Принц, блин!
Каждый раз, как начинала о нем думать, так из нее перли эпитеты. А думала о нем постоянно. Серый волк, автомобиль или уж дракон сказочный, не важно, но в руках волшебника он домчал их меньше, чем за полтора часа.
Когда подъехали к воротам, Даша выскочила первой. От быстрой езды ее немного покачивало, прямо как на корабле. А может, это от волнения… Кто знает.
На подгибающихся ногах пошла к воротам. Игнат окликнул:
— Подожди.
Оглянулась, не понимая. А он ей телефон протянул:
— Вот. Держи. Включить не забудь потом.
Кивнула как-то на автопилоте, сунула в карман, а горло сводит от волнения. Игнат нажал кнопку звонка, нахмурил брови и улыбнулся, видя, что ее потряхивает. Даша вперилась куда-то в пустоту, неосознанно сжав кулачки. А секунды текли так медленно, что просто…
Наконец хорошо знакомая калитка бесшумно отворилась.
В дверном проеме неподвижно стоял Глеб, рядом с ним Марта.
Вот рвалась же, умирала от нетерпения всю дорогу, а тут застыла от неожиданности. Взгляд ее в первый момент выцепил его высокие ботинки, идентифицировал, так сказать, личность. Потом медленно поднялся к лицу. И тут только начало немного отпускать. На Глебе-то самом лица не было.
Он переступил в сторону, освобождая дорогу, произнес:
— Входи. Те.
И Даша, не видя ничего вокруг, шагнула в проем. А потом ее словно прорвало, кинулась к Глебу, прижалась к нему, и мир исчез куда-то.
На самом деле мир-то вокруг не исчез. Игнта вошел было следом, да так и стоял, уставившись на них. Тогда Марта деловито подошла к нему, ткнула мордой на выход, очень выразительно взглянула и потрусила куда-то в сторону сада. Мужик усмехнулся себе под нос, пошел к машине. Завел мотор, отъехал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Доводчик бесшумно закрыл наружную дверь, отрезая тех двоих от внешнего мира.
Словно и было двух с половиной месяцев разлуки.
Но. Когда первый миг обретения прошел…
— Ты! — накинулась она на Глеба с кулаками. — Ты! Ты… Как ты мог?!
Глеб только молча смотрел на нее, продолжая обнимать за талию. А она хоть и не думала вырываться, но зато нападала на него со всей пролетарской ненавистью:
— Ты мучил меня! Наказывал неизвестностью! Пытал раскаянием! Ты…!!! Ты меня бросил одну! Изверг! Садист проклятый!
Странный взгляд проскочил у него, очень странный… То ли смех в глазах, то ли понимание. Но смотрел на нее и молчал, а потом одной рукой перехватил за талию поудобнее, мягко прижав к себе, а другой погладил по спине, провел по волосам. Заправил выбившуюся прядку за ухо, невесомо коснулся щеки.
У Даши закрылись глаза, защипало в носу, а потом потекли слезы. Она снова прижалась к нему и пробормотала всхлипывая куда-то в грудь:
— Извини…
Как признаются в любви слабые женщины?
Те, для которых нет большей слабости, чем признать свою слабость?
Грудь Глеба как-то странно дернулась, будто он не дышал долго, а потом разом вдохнул. Она не могла видеть ни его глаз, ни его улыбки, она услышала только его ровный голос:
— Извинения приняты.
Вскинула голову, собираясь вскипеть.
— Как я ненавижу, когда ты вот так…
И тут же оказалась в воздухе. Глеб подхватил ее на руки и понес в дом со словами:
— И долго я буду ждать, чтобы ты меня поцеловала?
— Ты…!
— Понятно, долго.
— Глеб… — пробормотала она, потянувшись за поцелуем.
Он засмеялся, тихо и радостно. Как счастливый и свободный человек. И чуть ли не бегом рванул в дом с ней на руках.
Однако странно было, что дом заперт, Глебу пришлось открывать его одной рукой. И пока поднимались по лестнице, Даша заметила еще одну возмутительную странность:
— Ой, а пылища тут какая! Откуда?
— А, это… — он немного смутился. — Я не был тут с того дня. Не мог без тебя… И не отвлекайся!
Не входил в свой дом без нее?
Ей захотелось одновременно, и закатить глаза, и вызвериться на него, и вздохнуть блаженно от счастья, прижавшись к его груди. Прижаться к груди показалось самым логичным. Конечно, еще очень много чего предстояло обсудить и во многом разобраться, но это потом. А вот вернуться домой вместе хорошо. Хотя…
Но тут Глеб наконец добрался до спальни.
* * *
Поставив Дашу на пол перед собой, он ненадолго затих, прикрыв глаза и прижимая ее к себе. Совсем как в тот, их самый первый раз.
А для Даши все вокруг стало нереальным и таким… до сладкой боли в сердце настоящим…
— Глеб, — прошептала она. — Ты…
— Молчи, — негромко проговорил, не открывая глаз. — Потом все слова, девочка моя. А сейчас просто помолчи.
— Да…
Выполнить то, что он просил, было так естественно. Принять свою слабость в сильных руках Глеба — блаженно, потому что его ладони касались ее, принося непередаваемое ощущение беспомощности с защищенностью пополам. Он гладил ее лицо и тело, словно лепил.
Слишком яркий свет.
— Закрой глаза.
Глаза послушно закрылись сами. Его обычно ровный и спокойный голос срывался, звучал сдавленно и хрипло, словно воздуха не хватало. И от этого по ее коже бежали волны мурашек.
— Я сейчас, — Глеб отошел ненадолго, Даша услышала шелест штор.
Потом вернулся, чтобы касаться ее снова и снова. Одежда исчезла, он снимал ее дрожащими пальцами, шепча:
— Девочка моя… жизнь моя… счастье…
Словно не веря в то, что она здесь, рядом.
Она и сама не совсем в это верила.
Надолго мужчину просто не хватило. Как ни старался сдержать себя, не смог. Нетерпение скоро сковало их объятиями, как расплавленным кольцом. Унося в тот огненный смерч, в котором безумцы умирают и возрождаются к жизни счастливыми.
Свобода…
* * *
Нескоро время разговоров настало.
Только когда от голода Дашкин желудок начал громко урчать. Смеялись оба. Глеб завернул ее как младенчика
