Нетрезвый эльф в зеленой шапочке уже минут пять предлагал медсестре руку и сердце, пока она, пританцовывая, бинтовала ему обожженное колено. Трехлетний малыш утверждал, что по приезде домой обязательно снова станет раскачиваться в своем стульчике и снова упадет на пол вниз головой. А его бабушке капали уже вторую доз успокоительного. Но при этом обе медсестры, занимающиеся этой семейкой, были с ободками в виде оленьих рожек, и это делало ситуацию
донельзя сказочной. Пенни была третьим пациентом (хотя, если точнее, четвертым). И когда сказала, что на нее упала елка, все в отделении разом замерли.
– Как?
– Я хотела достать спички и разжечь камин, но, кажется, сегодня не мой день.
– Ну-у… это очень по‑рождественски, детка, – похлопала Пенни по плечу старшая медсестра Нелл, если верить ее бейджику и рассказам родителей. – Страховку, пож…
Но договорить Нелл не успела: в двери ввалились сразу оба доктора Браун, цветом лица не уступая перепуганной бабуле.
– Что стряслось?
– Пожар?
– Отравление?
– Температура?
– Перелом?
Родители нервничали и поглядывали на медсестру Нелл, которая, очевидно, ждала окончания истерики.
– Елка на нее упала. Ждем рентген – и домой. Сотрясения врач не обнаружил. Ваша?
– Н-на-наша. – Мама, оказывается, тоже заикалась, когда нервничала.
Вот и исполнилась мечта. Пенни отмечает Рождество с родителями. В больнице.
– Как на тебя могла упасть елка? Какая? Где ты была? – спросил доктор Браун, тут же становясь
серьезным, будто от типа иголок зависела разновидность травмы.
– Ну, чисто технически это я упала на елку со стула, пока доставала спички.
Отец кивнул и, не глядя на Пенни, принялся смотреть ее карту, в которой пока ничего еще не было толком написано.
– Тебя Люк привез? – спросил он, в трети раз перечитывая записи дежурного врача.
– Да, они с Сарой где‑то тут… их не пустили, вы можете поговорить с ними.
– Мы сами заберем твой рентген, милая, и…
– Это не ваша пациентка, – гаркнула Нелл так строго, что оба родителя, кажется, вжали головы в плечи.
Сначала пейджер сработал у папы, потом мамы, и они неловко потоптались буквально пар секунд.
– Идите уже, она в надежных руках.
Пенни не могла не заметить на их лицах облегчение.
– Большие люди твои родители, – прокомментировала суровая медсестра Нелл, стоило за их спинами закрыться двери приемного отделения. – Забыли про Рождество?
– Кажется, да. Они вечно обо всем забывают…
– Зато спасают жизни людей.
– Это верно…
– Станешь как они?
– Нет. Как вы. Хочу быть медсестрой.
Нелл улыбнулась и покачала головой, будто совсем не понимала Пенни.
– Обижаешься на них?
– Не думаю… Это другое. Обижалась, когда мне было лет девять… Сейчас хочу научиться понимать, что те, кого они спасают, важнее меня.
Ведь так?
– Я не дочка врача, мне нечего тебе сказать, – рассмеялась Нелл. – Мой папаша работал столяром и крепко выпивал. Совру, если скажу, что в моей жизни было хоть одно счастливое Рождество, детка.
– Я в детстве мечтала попасть в больницу.
– Это еще зачем? – Нелл и еще пара медсестер уставились на Пенни.
– Ну, чтобы родители пришли, побыли со мной. Глупо, правда?
– Не всем мечтам стоит сбываться, – вздохнула Нелл, подбросила в руках яблоко и вручила его Пенни.
– Как чувствуешь себя? Голова не болит?
– Нет.
– А мне кажется, что болит.
Пенни непонимающе уставилась на медсестру, та лишь пожала плечами и ушла, а через полчаса ожидания Пенни госпитализировали до утра для наблюдения за состоянием. Она отпустила Люка и Сару домой ужинать, а сама отправилась в палату под присмотром Нелл.
– Мечты сбываются. – Медсестра похлопала Пенни по плечу. – Принесу тебе праздничны ужин.
Пенни кивнула и забралась на кровать. И зачем только ей понадобился камин? Могла бы просто посмотреть кино, поужинать и пойти спать. Лежать в больнице совсем не весело, и родители вовсе не сидят у постели. А если точнее, то они мелькают где‑то за стеклянной стеной палаты. Вот мама тормозит у медсестринского поста и забирает какие‑то папки, вот папа проносится мимо со стаканчиком кофе в руках, но вместо того, чтобы пить его, быстро-быстро что‑то говорит торопящемуся следом мужчине в белом халате. Туда-обратно, туда-обратно – и все мимо.
– Ты в норме? Мы не можем дозваться твоего врача и даже не нашли в карте назначений.
Отец даже не зашел к ней, а просто просунул голову в приоткрытую дверь.
– Да, все хорошо, они просто решили провести дополнительные тесты, так сказала Нелл.
Отец кивнул, вышел и тут же испарился с очередной картой пациента. Смирившись, что никто не станет сидеть у ее кровати, Пенни нашла пульт от телевизора и даже рассмеялась, увидев, что по одному из каналов идет «Один дома» практически с того же места, на котором она остановилась. Улыбнувшись очередной забавной сцене, Пенни поняла, что по щекам катятся слезы, и довольно давно.
Они заливались под ворот рубашки, и рыдания
вырывались из груди с такой силой, что становилось больно.
Пенни свернулась калачиком на постели и начала считать барашков, выключив звук у телевизора.
Теперь Кевин носился по экрану молча. Оставалось просто уснуть и забыть про этот день. Быть может, что‑то хорошее случится на Новый год?
Двери в палату открылись на сто семидесятом барашке.
– Нелл? Это вы?
– Нет, дорогая, это мы.
Мама вошла первой и неловко откашлялась.
Пенни слышала, как отец за ее спиной что‑то проворчал. Что‑то вроде «Что за чушь». Это так на него похоже.
– У нас перерыв полчаса, и мы решили… зайти.
– Мы посмотрели твою карту. Кажется, ты в порядке, – пробормотал отец. – Рентген не выя…
– Папа, мне неинтересно, что там у меня с рентгеном… Прости.
– М-м, мгм. – Он как будто не знал, как без карты общаться с дочерью. – Просто мы не понимаем, какого черта Хенк тебя тут держит. Ты могла бы уже ехать домой отдыхать.
Отец был славным, но, видимо, не умел разделять роли отца и врача, и больничные стены заставляли его вести себя абсолютно профессионально там, где не стоит этого делать.
– Мы волновались, – начала мама.
Папа попытался возразить, потому что да, Пенни прекрасно понимала: они не волновались, так как видели медицинскую карту, результаты анализов и рентгена.
– Ты хотела отметить Рождество, мы понимаем, – начала мама, переведя дух. В который раз.
– Но мы бессильны…
– Редж, – одернула его мама, и доктор Браун отступил на полшага. – Как насчет того, чтобы мы завтра провели…
– Завтра меня попросили вый… – начал отец.
– Значит, отменишь, – надавила она – впервые на памяти Пенни.
Это все было очень неловко, и хотелось, чтобы поскорее закончилось.
– Все в порядке. У меня на завтра планы. Вам нужно работать, верно? Мы и так, считай, провели Рождество вместе, правильно? Елка. – Пенни кивнула на очередное сооружение из мишуры. – Фильм. – Кивок на телевизор. – Вся семья в сборе. И тут отличный праздничный ужин – мне принесли пирог с курицей.
Слезы звучали в каждом слове, и Пенни не могла им не сдаться: они покатились по лицу. Снова.
– Ты перенервничала, – начала мама и присела на край кровати. Отец устроился с другой стороны.
– Нет, ма…
– Нервозность – один из симптомов перенапряжения. Это нормально, – начал отец лекцию, и это уже было не смешно.
– Хватит, бросьте! – воскликнула Пенни, скидывая с себя руки родителей. – Как вы можете?
Я уеду от вас через шесть месяцев, и вам больше не придется тратить на меня время! Вы сможете часами торчать в больнице, ставить всем диагнозы и умничать про нервозность, но на ближайшие полгода я ваш пациент! Неужели вы не видите, что я не в порядке? Или у вас впервые нет верного диагноза?
Слезы уже давно лились потоком, так что Пенни даже не пыталась их вытирать и перестала делать вид, что не в истерике.
