прищуриваются от далеких воспоминаний. — Мы поссорились… из-за какой-то ерунды, даже не помню. Но я так сильно ударил его, — смеется он, — что удивил его. Он закончил работу. У меня остался шрам, но впервые он понял, что я уже не ребенок. После этого он угостил меня бурбоном. — Он благоговейно прикасается к шраму. — Одно из лучших воспоминаний о нем.
Я целую его, наслаждаясь его вкусом, ощущением, его пьянящим запахом. Я люблю его жестокость и силу, люблю его свирепую, но нежную красоту и защиту. Я люблю то, как интенсивно он борется за то, во что верит, насколько он благороден, и я люблю то, что он спас меня от бесконечной жизни во лжи и предательстве.
— Я влюблена в тебя, Люциан Кросс, — говорю я, обнимая его за плечи.
— Хорошо, — говорит он, прижимаясь лбом к моему, разделяя мое дыхание. — Потому что я влюбился в тебя так чертовски сильно, что вырвал бы свое сердце, если бы ты попросила меня об этом.
Я отстраняюсь и запускаю пальцы в его волосы, пристально наблюдая за ним.
— Я бы никогда не попросила.
— Но ты знаешь, что я сделаю это. — Он целует меня, ласково, сжигая наши тела в физической клятве.
Любовь и Пепел
Люциан
Через лобовое стекло я смотрю на массивный дом на противоположной стороне улицы. Архитектура в итальянском стиле резко выделяется на фоне индустриального пейзажа Пустоши. Городские огни небоскребов и комплексов усеивают горизонт за усадьбой Карпелла, и здесь удивительно тихо, темнота слишком неподвижна и выдает злобу, укрывшуюся в стенах.
У Карпелла в кармане шеф полиции. Даже если Карлос не участвует в расследовании, есть договоренность. Убийство на свадьбе спишут на то, что член семьи был против брака, или на какую-нибудь чушь, которую сожрут СМИ.
Леви вел допрос полиции в соборе, переадресовывая все вопросы адвокату нашего синдиката. Завтра мне, как и Виолетте, придется прийти туда с адвокатом и сделать заявление. Расследование ничего не даст. Это просто процедура, которая потребует от меня сделать «пожертвование» правоохранительным органам, откуп нужному человеку. Мне скоро позвонят.
Нет, такие вещи решаются внутри преступных синдикатов.
Как правило, после кровавого противостояния между организациями наступает период охлаждения. Проводятся переговоры, согласования, заключаются новые соглашения. Никто не ожидает возмездия так скоро.
Но я — безумец из Ирландского синдиката, и у меня есть репутация, которую нужно поддерживать. Я больше не действую по их законам.
Я создаю свои собственные.
Прежде чем покинуть свой дом в утренние часы перед рассветом, я наблюдал за спящей Виолеттой. Я смотрел, как вздымается и опускается ее грудь. Я смотрел на свое кольцо на ее изящном пальчике. Я изучал швы на ее щеке и плече. Я сдерживал яростный гнев, когда она вздрагивала от боли, когда спала, и все это время пульс бился в моих ушах.
Ты можешь молиться о мире.
А можно, черт возьми, сделать так, чтобы никто его не нарушал.
Вонзив нож в сердце Карлоса, Виолетта отомстила за меня. В каком-то смысле месть принадлежала ей больше, чем мне. За родителей мстят раньше, чем за братьев и сестер, и, хотя мой брат заслужил возмездие, мать Виолетты тоже должна была быть отомщена, и цена заплачена за них обоих в одном последнем акте.
Ее рука, мой клинок.
Кровный долг погашен.
Этого должно быть достаточно, чтобы усмирить демонов, ползающих под моей кожей, но я знаю, как устроен этот темный мир. Уничтожение врагов — это как игра в салки. Всегда появляются новые.
Я никогда не оставлю Виолетту по другим причинам, кроме ее безопасности, и именно поэтому я сейчас здесь. Чтобы обеспечить безопасность моей жены.
Я поклялся ей, что сожгу этот чертов мир, чтобы защитить ее.
И я собираюсь выполнить эту клятву, даже если мне придется сжечь весь этот гребаный мир дотла.
Я выхожу из машины и иду к высокому забору, окружающему поместье Карпелла. Час назад я подготовил место преступления, расставив все необходимые детали. Взглянув на камеру наблюдения, я убеждаюсь, что свет не горит, что она все еще отключена, а затем протискиваюсь через ворота.
Запах бензина доносится до меня, как только я вхожу в дом. Опустившись на корточки, я вынимаю из кармана сигару и зажигалку. Мэнникс подарил мне их в честь праздника. Мы собирались вместе с моими людьми выкурить нелегальные кубинские сигары, но у нас не было такой возможности, и теперь я нахожу другой способ отпраздновать.
Я прикуриваю конец сигары и делаю несколько сильных затяжек, пылая огоньком цвета красной вишни. Глубоко вдыхаю, наслаждаясь ароматом, а затем иду к канистре с бензином. Я обливаю боковую часть дома, соединяя след, который я уже проложил по всему периметру, а затем иду обратно к забору, разбрызгивая бензин на ходу.
В последний раз сильно затянувшись сигарой, я бросаю ее на землю.
Пламя мгновенно разгорается.
Пламя мчится к дому, рев пламени рассекает ночной воздух.
Я наблюдаю, как пламя вздымается по бокам дома, а затем охватывает его по периметру, заключая дом в огненное кольцо.
Пока я отвозил Виолетту домой из больницы, я позвонил своему лейтенанту и поручил нескольким своим людям наблюдать за домом Карпелла. Мне нужно было подтверждение того, что Ренц и его люди будут здесь в течение следующих двадцати четырех часов.
Если планировать похороны криминального босса и одновременно возглавлять организацию, у Ренца будет много работы. По словам Доминика, он избежал последствий свадьбы, но от меня ему не скрыться.
Тридцать минут назад, расправившись с охранниками с помощью винтовки с глушителем, я запустил в дом три баллончика с усыпляющим веществом. К тому времени, когда их тела очнутся от жгучей боли, будет уже слишком поздно.
Я могу представить еще пару других способов умереть, более ужасающих.
Нужно быть чудовищем, чтобы убивать так бессердечно и без угрызений совести.
Чтобы защитить то, что принадлежит мне, я и стал этим чудовищем.
Жар огня касается моей кожи, когда адское пламя взвивается высоко в темное небо. Искры разлетаются, дым заволакивает задний план, и пейзаж Пустоши скрывается за дымом. Я безжалостно наблюдаю за происходящим, следя за тем, чтобы никто не сбежал, сжимая в руке пистолет, пока воздух не разорвет далекий звук сирен.
Когда я сажусь в машину и отъезжаю, то, уезжая с места происшествия, лишь раз оглядываюсь назад. Небо окрасилось в кроваво-красный цвет.
К восходу солнца империя Карпелла превратится в пепел.
Подобные вопиющие и самоубийственные действия никогда не были бы предприняты при живом Карлосе. А ждать
