– Мы никогда не вернемся назад, – твердо сказала я.
– Ну, дорогая, не думаешь ли ты?… – Он улыбнулся. – Ты ведь даже не представляешь, как ты будешь жить тут со мной, так ведь?
Я ничего не ответила, но он все понял. Его улыбка исчезла, и он выпрямился, некоторое время разглядывая нас.
– Сколько у вас денег? – спросил он.
– Осталось всего двадцать три доллара, – ответила я.
– Двадцать три… – Он снова покачал головой. – Да, а наследство? Вы должны были получить приличное наследство.
– Я не знаю. И мне все равно.
– Но ты должна об этом побеспокоиться, это же ваше. Ты не можешь позволить своему дяде забрать все себе. Я уверен, что есть официальные документы. Наверняка ты можешь вернуться, и через несколько лет ты получишь свою долю отеля и собственности и…
– Меня не волнует отель. Я не могу вернуться, – уверенно проговорила я.
Мне хотелось рассказать ему все, но он был мне совершенно чужой, и я не могла заставить себя рассказать ему, что со мной сделал дядя Филип.
– Ну, ты не можешь здесь остаться, дорогая. У меня нет для тебя места и, кроме того, у меня нет никаких прав на опеку твоего младшего брата. Вас могут разлучить, – добавил он.
– Разлучить?
Джефферсон быстро схватился за мою руку.
– Нет, мы никогда не расстанемся, – твердо заявила я.
– А вам и не надо. Поэтому вам нужно вернуться назад. А через несколько лет, когда тебе исполнится восемнадцать или когда ты получишь наследство, ты можешь позвонить мне, и я приеду, – улыбаясь, сказал он. – Обязательно. И у нас будут отношения как у настоящих отца с дочерью, хорошо?
Я промолчала. Слезы разочарования навернулись мне на глаза.
– Кофе готов, – объявила женщина, стоя в дверях. – Я не служанка, – добавила она, глядя на меня. – Поэтому идите и наливайте себе сами.
– Я не хочу кофе, – сказала я.
– А мне нужно выпить чашечку, – произнес мой отец. – Может, у нас есть молоко и печенье? Я пойду, посмотрю. – Он встал. – Ты тоже поешь? – спросил он меня.
– Нет. Я играю на фортепиано, – ответила я.
– Здорово! Перед уходом устрой нам маленький Концерт. Это было бы так мило, правда ведь, Катрин?
Она ухмыльнулась.
– Мы должны поехать к мистеру Рудерману, не забывай.
– О, да. У меня небольшие проблемы со студией звукозаписи, и мне нужно увидеться с ответчиком сегодня. Ничего серьезного, я надеюсь. Я налью себе кофе.
Он прошел в кухню. Мы с Джефферсоном слышали, как он и Катрин шептались.
– Мне здесь не нравится, – прошептал Джефферсон.
– Мне тоже, – ответила я.
У меня было так тяжело на сердце, что я боялась, оно может не выдержать. О чем я думала, когда мы шли сюда? Я была в отчаяньи. А теперь у меня всего двадцать три доллара.
– Идем, Джефферсон.
– Куда мы теперь?
– Пойдем туда, где можно поесть и подумать, хорошо?
– Хорошо, – ответил он и быстро взял свой чемодан.
– Эй, – крикнул мой отец из дверей кухни, – куда вы?
– Думаю, ты прав, – сказала я. – Мы возвращаемся.
– Конечно. Это самое мудрое решение. Дождись своего часа и первое – требуй наследство. У тебя есть обратный билет, да? – с надеждой спросил он.
Я кивнула, хотя это было неправдой.
– Подожди минутку, – он порылся в карманах. – Возьми это. – Он протянул мне пятидолларовую банкноту.
– Думаю, это вся твоя наличность, – сказала Катрин, быстро подходя к нему сзади. – На что, по-твоему, поедем мы?
– Расслабься. Мы поедем на метро, – ответил он.
– На метро! – поморщилась она.
– До свидания, – быстро проговорила я, потянувшись к ручке двери.
Джефферсон выскочил, как только я открыла дверь. Я еще раз оглянулась. Мой отец стоял, улыбаясь. Но, закрыв дверь и выйдя на улицу, я вдруг осознала, что он даже не сказал мне ни «здравствуй», ни «до свидания».
Как будто этой встречи не было.
Дождь усилился, капли падали на наши лица. Я прижала Джефферсона к себе поближе, и мы пошли к тому самому углу дома, где я видела ресторан.
Нас встретил пронизывающий ветер, когда мы повернули за угол. Наконец мы вошли внутрь и стряхнули с себя воду. Наши волосы были совершенно мокрыми. Когда мы сели, я взяла салфетки и вытерла свое лицо и Джефферсона. У меня почти не было аппетита, но Джефферсон был безумно голоден и съел все, что было у него в тарелке и даже немного из моей. По счету я заплатила около десяти долларов. Потом я уселась, глядя в окно и думая, что нам делать дальше.
– Куда мы теперь? – спросил Джефферсон. – Мы пойдем в кино? Или на детскую площадку?
– Джефферсон, пожалуйста. Нам нужно подумать о более важных вещах.
– Мне нужно почистить зубы. Миссис Бостон говорила мне, что надо чистить зубы после еды, – объяснил он.
– Миссис Бостон, – произнесла я, вспоминая ее улыбку. – Я бы не отказалась жить с ней.
– Давай поедем к ней, – предложил он. – Я хочу.
– Мы не можем, Джефферсон. Она нам не родственница. Ей тоже придется направить нас назад. Боюсь, нам придется вернуться, – грустно сказала я.
Я увидела, что дождь кончился, и подумала, что нам лучше пойти сейчас, пока он не пошел снова.
– Идем.
Мы вышли на улицу и поискали такси. Мы увидели такси, припаркованное у обочины. Но водитель, казалось, спал. Почувствовав, что мы стоим и смотрим на него, он открыл глаза.
– Я не работаю, – пояснил он.
– А как еще мы можем найти такси? – спросила его я.
– Просто махни рукой, – объяснил он. Джефферсону эта идея понравилась. Для него это была первая возможность поразвлечься. Он стоял почти на шоссе и махал проезжающим туда-сюда машинам. Наконец одна из них остановилась возле нас.
– В «Порт Власти», пожалуйста, – сказала я. На этот раз мы взяли чемоданы с собой на заднее сиденье. Поездка назад была такой же суматошной и стоила столько же. С десятью долларами в кармане мы вернулись в здание вокзала. Я надеялась, что мне удастся достать билеты и мы сможем оплатить их, когда вернемся в Катлерз Коув, но когда я все объяснила кассиру, он сказал, что это невозможно.
– Обратитесь в полицию, – посоветовал он. – Следующий.
Мы отошли от окошка и медленно пошли через огромный зал к скамейкам.
– Что мы теперь будем делать? – спросил Джефферсон, когда мы уселись.
– Мне надо подумать.
– Мне – тоже, – он закрыл глаза.
Я не хотела звонить дяде Филипу и тете Бет. Я решила, что лучше всего позвонить Бронсону. Но я не хотела причинить ему новые беспокойства в довершение его горя в связи с кончиной моей бабушки, но я не знала кого-либо еще, кому я могла бы позвонить.
– Подожди здесь, Джефферсон, а я пойду позвоню, – сказала я.
Он кивнул и, закрыв глаза, облокотился на свой чемодан. На пути к телефонам-автоматам ко мне вернулись все еще живые воспоминания о том, что сделал со мной дядя Филип. Я слышала его голос, чувствовала прикосновение его рук, а потом… У меня все внутри сжалось. Я снова ужаснулась при мысли о возвращении в Катлерз Коув и жизни с дядей Филипом и тетей Бет. Я не могла туда вернуться, просто не могла. И когда я подняла трубку, я передумала и позвонила Гейвину.
