Глава 17
— Томас! — Хлоя упала ему на грудь и начала трясти за плечи. — Томас! Ты меня слышишь?!
Один глаз, тот, что не был подбит, медленно открылся. Из уголка рта сочилась багровая струйка.
— Ты… делаешь мне больно.
— О, прости, я не хотела, — с облегчением выдохнула Хлоя и присела на корточки. — Думала… впрочем, неважно. Что случилось? — Она настороженно оглядела разбросанные тренажеры. — Кто напал на тебя?
— Никто. — Томас, морщась и держась за ребра, со стоном уселся. — Дерьмо!
Порывшись в сумке, Хлоя нашла пачку бумажных салфеток, вытащила одну и прижала к его рту и носу, откуда тоже стекали капли крови.
— О, Томас, — взволнованно сказала она, сжавшись, когда тот поежился от ее прикосновения. — Погоди. Я вызову «скорую».
Но он с неизвестно откуда взявшейся силой схватил Хлою за руку.
— Не нужно.
— Нет? Томас… — Она едва сдерживалась, чтобы не впасть в истерику. — Томас, пожалуйста. На тебе живого места нет.
— Разве? — Он обжег ее разъяренным взглядом и закашлялся, по-прежнему держась за ребра. — Ничего, все пройдет.
— Но…
— Никаких «но», черт возьми! — сдавленным шепотом бросил Томас, словно ему было трудно говорить. — Пожалуйста, Хлоя, посиди спокойно минуту. Сейчас я приду в себя.
Господи, что делать? Благие намерения Хлои держаться подальше от Томаса окончательно вылетели из головы. Ей хотелось узнать, что с ним случилось, обнять и утешить. Но Томас был полон такой ярости, что Хлоя не посмела. Она просто сидела и ждала.
Томас повел плечами, поморщился, но продолжал молчать. Хлоя замечала все новые и новые следы побоев. Распухший глаз, синяк на скуле, разбитые губы. Сквозь разорванную футболку виднелся еще один здоровый синяк. Шорты залиты кровью.
Гарольдина потерлась о ноги Томаса и тихо мяукнула, прося о ласке. Хлоя затаила дыхание, зная, как он не любит котенка, и проклиная себя за то, что навязала ему Гарольдину.
Томас взглянул на котенка с такой же яростью, что и минутой раньше на Хлою. Она уже хотела вмешаться, но Гарольдина, не обращая внимания на грозного хозяина, снова потерлась головкой о его ногу. И как раз в тот момент, когда Хлоя уже потянулась, чтобы взять кошку, Томас подхватил Гарольдину.
— Напугали тебя, крошка? — хрипло пробормотал он и, к величайшему потрясению Хлои, почесал Гарольдину за ушком. Котенок самозабвенно заурчал. — Прости, детка, — прошептал Томас, — мне очень жаль.
Душный ком застрял в горле Хлои, не давая произнести ни слова. Напрасно она пыталась проглотить его, прийти в себя, успокоиться. Глаза щипало. При виде этого сурового замкнутого мужчины, гладившего и успокаивавшего котенка, неудержимый прилив любви, нежности и гордости захлестнул Хлою.
Господи, как она его любит! Сильнее любить просто невозможно. И Хлоя снова поклялась, что никогда не усомнится в Томасе и не даст ему повода усомниться в ней. Вдвоем они одолеют любую беду, все преграды, потому что теперь Хлоя всем сердцем верит: Томас не способен на зло. Кто бы и что там ни говорил.
Должно быть, она издала какой-то звук, потому что Томас поднял голову и их глаза встретились. Его — полные непереносимой боли… и вряд ли только физической. И ее, светившиеся любовью и сочувствием. У Хлои застучало в висках.
— Что тут было? Томас, прошу, расскажи мне.
Он отвел взгляд, не переставая ласкать котенка.
— Томас…
— Хлоя, помолчи немного. Гарольдина дрожит.
Дрожал не только котенок. Руки Томаса тоже заметно тряслись.
Кто же сотворил с ним такое?! Хлоя в жизни еще не испытывала такой неукротимой ярости. И если бы в эту минуту ей довелось столкнуться с врагом Томаса, тот бы не ушел живым.
Однако необходимо сохранять спокойствие. Она нужна Томасу. Хлоя тревожно обежала взглядом распростертое перед ней могучее тело и увидела Томаса в ином свете. Его словно изваял скульптор — литое, стройное тело атлета. Столько красоты… и столько боли!..
— Впусти меня к себе, Томас, — прошептала она, не в состоянии больше молчать.
— Уже впустил. И давно.
Хлоя открыла было рот, чтобы продолжить этот важный для нее разговор, но Томас умоляюще посмотрел на нее, и она промолчала.
Застонав, Томас с трудом встал на колени. Его красивое смуглое лицо перекосилось от боли. При каждом вздохе в груди что-то пугающе клокотало.
Нужно немедленно вызвать «скорую», решила Хлоя и встала, но Томас резко поднялся и сдавил ее плечи. Хлоя осторожно коснулась его губ, провела пальцем по щеке.
— Томас, милый… — Он упрямо молчал, словно оцепенел. — Кто тебя избил?
Томас опять не ответил. Ладони Хлои скользнули по его рукам, замерли на талии. Потом она сцепила пальцы у него на спине и прижалась лицом к груди.
— Осторожнее, — предупредил Томас, чуть отстраняясь. — Ребра, кажется, сломаны.
Хлоя, смутившись, попыталась отодвинуться, но тут Томас осторожно прижал ее к себе. Она готова защищать этого мужчину — своего мужчину — до последнего дыхания. Свирепое чувство обладания вытеснило опасения, тревоги и сомнения.
— Полагаю, что твоему врагу пришлось еще хуже, — прошептала она.
Томас попытался засмеяться, но смех тут же перешел в стон.
— Господи, Хлоя, да помолчи же. Мне больно смеяться, больно говорить и даже шевелиться. — Он отпустил ее, и при новом взгляде на его обезображенное лицо Хлоя едва не заплакала. — Не страдай, — пробормотал он. — Все не так плохо, как кажется.
Он еще способен шутить! При том, что выглядит просто ужасно!
— Надеюсь также, что половина крови — его, — прошипела она, показывая на багровые потеки, запятнавшие футболку.
— Моей тут тоже немало, — вздохнул Томас.
— Скажи, что ему тоже досталось.
— Не беспокойся. — В его глазах зажегся огонек. Наконец-то он начинает напоминать прежнего Томаса — уверенного в себе, хладнокровного, дерзкого. — Впервые в жизни я ему показал… Черт возьми, Хлоя, почему в твоем присутствии меня так и тянет наговорить лишнего?!
— Твой отец! — сообразила Хлоя. — Это… он?
Томас отвернулся и медленно, едва передвигая ноги, побрел к лестнице.
— Подожди. — Хлоя легко догнала его и обняла за талию. — Позволь мне помочь тебе.
Он даже не попытался возразить… А это означало, что ему гораздо хуже, чем показалось Хлое на первый взгляд.
— Он застал меня врасплох, — признался Томас, слегка опираясь на Хлою. — Я старался довести себя до изнеможения, чтобы немного поспать, и целый час работал со штангой и на тренажерах. Вдруг появился Джеймс…
Опять этот негодяй! Подумать только: отец способен так обращаться с собственным сыном!
