Трейлер, пыхтя, преодолел подъем на крутой холм и, кажется, совсем изнемог от усилий. Когда они оказались наверху, Кэндис увидела серебристый блеск вдали. Озеро Тахо на границе Калифорнии и Невады славилось чистотой, прозрачностью воды и красотой. Возвышаясь над лесами, окружающими их с обеих сторон, величавые, украшенные снежными шапками горы были отличным местом для катания на лыжах.
— Как красиво, — благоговейно прошептала Кэндис, давно позабывшая весь этот пейзаж.
— Вот именно.
Кэндис быстро повернула голову на звук голоса Остина, в котором явственно уловила хрипловатую ноту. Он смотрел вовсе не на окрестности, а на нее. Кэндис покраснела. Перед ней был прежний Остин — она знала и любила его таким, она рада была его возвращению.
— Не стоит ли тебе повнимательнее смотреть на дорогу? — не без иронии спросила она.
— Предпочитаю смотреть на тебя.
Но тут прозвучал громкий автомобильный гудок, и Остин поспешил сосредоточиться на дороге. Впереди показалась вывеска кемпинга. Остин направил машину на стоянку напротив офиса и выключил мотор.
— Пойду зарегистрирую нас, — сказал он, задержав взгляд на лице своей спутницы.
Кэндис осталась одна и могла подумать о грядущей ночи.
Так она и сделала.
С наступлением вечера Остин показал себя опытным туристом: развел веселый костер на безопасной круглой площадке и кормил Кэндис жареными сосисками и лепешками до тех пор, пока она со смехом не запросила пощады. После захода солнца температура воздуха упала, но Кэндис не было холодно. От костра шел жар, да и накинутая на плечи спортивная куртка Остина согревала ее.
Стараясь вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой и спокойной, Кэндис наблюдала со своей удобной позиции в шезлонге за тем, как Остин подбрасывал в огонь сухие сучья из кучи, собранной ими обоими еще до наступления темноты.
— А ведь миссис Мерриуэзер знала, куда мы едем, верно?
Остин поднял голову, и пламя костра высветило мужественные черты его лица.
— Она это и предложила, причем очень настойчиво. А как ты догадалась?
Кэндис, скрестив руки на груди, обхватила себя за плечи.
— Лишние одеяла, теплая одежда, которую я не укладывала. К тому же она нисколько не удивилась, когда я говорила с ней по телефону.
— Тебе бы детективом быть, — заключил Остин, вытирая руки от пыли о джинсы.
Он раскрыл складной стул и уселся напротив Кэндис, положив ногу на ногу. Кэндис не обращала особого внимания на мерцавшие достаточно далеко от них огоньки костров соседей по кемпингу, но не обращать внимания на мужчину, сидящего напротив, не могла. Остин переоделся в свободный зеленый свитер, который подчеркивал ширину его плеч, и, должно быть, по сравнению с этим, казалось, что джинсы особенно плотно обтягивают бедра и ноги.
А может, виновато всего лишь ее бурное воображение.
С некоторым усилием Кэндис отвела взгляд в сторону и уставилась на огонь, удивляясь своему разыгравшемуся либидо и не зная, то ли стыдиться, то ли радоваться подобному обстоятельству.
— Хочешь чашку горячего какао? — спросил Остин.
Кэндис кивнула и проводила его взглядом, пока он не скрылся в трейлере. Через несколько минут она услышала сдавленные проклятия, потом что-то зазвенело. Остин выскочил из фургона с невероятно злой физиономией. Кэндис прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от улыбки.
— Позволь мне угадать — печка не работает?
— Да, не работает! — прорычал Остин. Потрогал щетину на подбородке и добавил: — А мне не мешало бы побриться.
— Значит, и водопровод…
— Скорее всего там вообще нет воды. — С досадливым вздохом Остин вернулся на место. — Думаю, нам придется потерпеть одну ночь. Я заметил, что в общественных купальнях есть душевые установки.
— Нет проблем.
Кэндис завернулась в слишком большую для нее куртку. Показалось ей, или Остин и в самом деле избегал физического контакта? Он только подал ей руку, помогая выбраться из фургона, но ни разу не поцеловал и даже не привлек к себе.
Уже совсем стемнело. Они находились в относительном уединении — лишь звезды над головой, горы кругом и костер между ними. Ночь располагала к объятиям, романтике, любви. Быть может, Остин хотел бы, чтобы она сделала первый шаг? А если она так поступит, а он этого вовсе не ждет?
Кэндис сунула руку под куртку и потрогала свой уже довольно заметный живот. Вполне вероятно, что именно из-за беременности он остерегается трогать ее. Но ведь он продолжает обжигать ее пламенными взглядами, все так же заботлив и предупредителен, как и раньше. Только не дотрагивался до нее весь день. Зато в предыдущую ночь…
— Ты, наверное, ждешь? — сказал Остин, прерывая ход ее беспокойных мыслей.
— Чего?
Кэндис заморгала, не уверенная в том, что поняла его. Вдруг он догадался, о чем она думает?
— Я дал тебе обещание, помнишь? Ты делишься со мной, а я с тобой.
— Да. — Кэндис от души надеялась, что темнота скроет ее вспыхнувшее лицо, — ведь она подумала совсем о другом! — Да, разумеется. Если ты готов. У нас впереди вся ночь.
Он, очевидно, не спешил лечь в постель.
— Ты уже знаешь, что отец оставил мне деньги по завещанию, — начал Остин. — И я говорил тебе, что по определенным причинам не касался этих денег. Самая главная заключается в том, что деньги эти заработаны нечестным путем.
— Наркотики?
Остин впился в нее глазами.
— Откуда ты узнала?
— А может, я медиум? — Кэндис улыбнулась, чтобы разрядить напряжение: Остину было явно трудно и больно говорить об отце. — Видишь ли, миссис Мерриуэзер нашла в «кадиллаке» старую газету. Там была статья о Драммонде Хайде, которая привлекла ее внимание. — Кэндис пожала плечами, давая Остину понять, что ей не важно, кем был его отец. — Так мы с ней все и узнали.
Резкость черт его лица заметно смягчилась. Остин даже улыбнулся — чуть заметной, слабой улыбкой.
— Теперь ты понимаешь, почему я предпочел идти своим путем, вместо того чтобы пользоваться отцовским наследством.
Кэндис кивнула.
— Ты был еще маленьким, когда он умер?
— Таким маленьким, что не помню его. Мать снова вышла замуж через полгода.
— Значит, у тебя тоже был отчим, — отметила Кэндис еще одно сходство их судеб. — Каким он был?
Остин хмыкнул и уставился на огонь, уклоняясь от ее испытующего взгляда.
— Я и не знал его как следует. Мать наняла множество нянек, чтобы успокоить свою нечистую совесть, а когда я подрос, меня сплавили в школу-интернат.
Кэндис подалась вперед.
— И она была ужасной? Я имею в виду школу. Я уже обдумывала…
—Нет!
Кэндис отпрянула, пораженная страстностью, с которой он перебил ее.
