— Ты хоть догадываешься, как он сейчас мучается?
Судя по расстроенному лицу Кэти, она если не догадывалась, то опасалась.
— Но он не пытался связаться со мной, и я подумала… — жалкий лепет.
Неужели я тоже была такой дурой в свои двадцать с небольшим, подумала старуха?
— Не хочет на тебя давить, — безнадежно махнула рукой она. — Играет в благородство, Дон Кихот несчастный. Чувствую, скоро доиграется. — Решительно опрокинув в себя оставшееся в бокале вино, она наклонилась вперед и с заговорщическим видом поведала Кэти: — Он считает тебя слабой и хрупкой, вот в чем фишка.
Девушка недоверчиво хмыкнула:
— Это он просто не пробовал у меня ночью одеяло отобрать.
— Вот именно, — уж Виктория-то видела эту девчонку насквозь. — Все же объясни мне, почему ты ушла и хочешь ли вернуться?
Кэти начала с самого простого вопроса:
— Вернуться хочу. Даже представить не могла, как буду по нему скучать. Когда все только начиналось, я и вообразить не могла, что Александр окажется таким замечательным. — Старуха кивала с довольным видом свиньи, объевшейся трюфелей. То-то же, знай наших. — Но я боюсь вернуться.
Что натворила эта девочка? Продала корпоративные секреты? Увела деньги со счета? Согрешила с садовником?
— Понимаете… — Кэти растерянно ковыряла ногтем салфетку. — Я поняла, каким большим влиянием он обладает. Это такая власть… даже страшно.
— Тебе-то чего бояться? С тебя он пылинки сдувать готов. — Нет, нынешнюю молодежь ей не понять.
— Я боюсь того, что тоже могу… Я не могу предвидеть, чем обернутся мои поступки рядом с ним.
— Подожди, — до Виктории начало доходить, — ты имеешь ввиду дело Мелвилла?
— Вы уже знаете? — Понурилась Кэти.
— Ну, конечно!
Только в общих чертах, на самом деле. Виктории было неприятно признавать, что она не получила доступа к полному списку имен грешников и, тем более, к самим видеозаписям. Александр отделался замечанием, что в ее времена блудили гораздо веселей и простодушней, так что в его же интересах сохранить остатки теткиной невинности (три раза «ха», подумала старуха). Тем не менее, она была в курсе истинных причин внезапной отставки трех министров и глобальной чистки в партии «зеленых». Да и лейбористов с консерваторами шторм по имени «Кэти» потрепал очень чувствительно.
— Ну и что? Ты имеешь что-то сказать в защиту пострадавших? Считаешь, они были честнейшими людьми?
— Нет. — Хорошо, хоть отвечает по существу и не пытается вывернуться.
— Никогда не подозревались в коррупции, не были замешаны в скандалах?
— Нет.
И последний козырь:
— Хочешь посмотреть записи?
— Нет! — Ужас в честных зеленых глазах.
Виктория окинула разгромленную по всем фронтам Кэти удовлетворенным взглядом:
— Подвожу итог: человек сделал полезное для общества дело. А ты его за это бросила. Поздравляю. Мои собственные тараканы аплодируют тебе, стоя.
Вряд ли Виктории удалось переубедить девушку именно сейчас, над тарелкой оленины. Скорее всего, ее доводы оказались последней песчинкой на весах, что уже колебались в душе Кэти. Но теперь чаша весов уверенно потянула в пользу Гловера. Во всяком случае, расстроенный вид рыжей пигалицы служил тому неопровержимым доказательством.
И все-таки, Виктория опасалась торжествовать слишком явно. Она снова потянулась к Кэти, чтобы нежно коснуться ее руки кончиками пальцев:
— У меня к тебе две большие просьбы, дорогая. Пожалуйста, пообещай, что не откажешь.
— Да, — девушка смотрела внимательно.
— Встреться с Александром. Поговорите друг с другом. Я сообщу тебе, когда и где лучше это сделать.
— Хорошо.
Какая все-таки милая девочка, не ломается, не капризничает.
— А вторая просьба?
— Вторая? Ах, да… расскажи, как вы пронесли камеру в номер?
* * *
— Кэти, — в трубке напористо звучал голос Виктории, — в эту субботу Александр приглашен на встречу со студентами и выпускниками Кенсингтонского университета. Меня он берет с собой в качестве своей дамы. Ты тоже должна там быть! И в приличном платье, будь любезна. Раз уж они раскошелились на Хэмптон-корт (63).
Добиваться приглашения было не нужно. Узкая карточка с золотым тиснением в кремовом конверте уже лежала у Кэти в верхнем ящике стола.
Еще год назад девушка удивилась бы вниманию со стороны организационного комитета, но с того времени многое изменилось. Премьера «Верной жены» в Брайтоне прошла с успехом. Против ожиданий, положительные рецензии разместили даже несколько столичных газет. Уже на втором представлении зал был забит до отказа, и сборы за сезон обещали подняться выше среднего. Настало время, когда интервью стали брать у Кэти. Неудивительно, что Кенсингтон признал ее, известную теперь журналистку и начинающую писательницу, достойной витриной своих успехов.
Прижав трубку к уху, Кэти лихорадочно соображала, идти ей или нет.
— Виктория, — нерешительно протянула она, — я не знаю. Учитывая нашу ситуацию…
— Дорогая, ты придешь! — Женщины вроде тети Александра Гловера не сдавались никогда и ни за что, ни при каких обстоятельствах не смотрели в лицо фактам. — Я знаю, ты уже готова вернуться к нему.
Нельзя было не признать, что доля истины в этих словах имелась. Кэти вздохнула:
— И все же…
Виктория чуть смягчила тон:
— Девочка моя, прошу, не отказывай мне в таком пустяке. Я знаю, что вы все равно в конце концов помиритесь, и очень хочу на это посмотреть. — Ее голос стал совсем сладким: — Ну, ради меня. У меня в последнее время было так мало развлечений…
Ну, если развлекаться, то на всю катушку. Кэти прикинула остаток денег на карте, натянула теплую куртку и отправилась покупать новое платье.
____________
(58) Джордж Браммелл — английский денди, законодатель моды в эпоху Регентства
(59) Молочная воровка — одно из прозвищ Маргарет Тэтчер после отмены бесплатного молока, традиционно входившего в школьные завтраки
(60) «Том Айкенс» — один из лучших ресторанов Лондона, одна звезда Мишлен
(61) Кандела — единица силы света
(62) Золотой склон — винодельческий регион в Бордо, Франция
(63) Хэмптон-корт — дворцово-парковый ансамбль в Лондоне
Глава 32
Кэти медленно и важно спустилась со второго этажа и остановилась перед сидящими на диване Леонардо и Микеланджело. В принципе, она и сама знала, что выглядит сногсшибательно, но пусть и друзья полюбуются этой неземной красотой, ей не жалко. Две пары глаз внимательно осмотрели ее темно-синее, как звездная ночь, платье, дополненное маминым сапфиром — грушевидным камешком размером с ноготь без оправы, на одной лишь тонкой, почти незаметной цепочке.
— Я так и знал, что ты решила помириться со своим Джеком Потрошителем. — Лео и не скрывал, что обидка после разборок с Гловером еще не изжита до конца.
— Точно, — согласился Мик.
Вот он был совершенно безмятежен, хоть и оказался в том конфликте «страдательной» стороной. В ответ Кэти лишь пожала плечами. Давно известная истина: казалось бы, знаешь о себе все, но обязательно найдутся люди, знающие больше.
Хотя, что уж душой кривить, с каждым днем она все более укреплялась во мнении, что ее уход был всего лишь рецидивом непокорности, попыткой возврата к безудержности и безответственности юности. Возможно, теперь пришло время для попыток любви и доверия? И все же… если она собирается прыгнуть в кроличью нору, то сделает это с открытыми глазами. И, пожалуй, ей понадобится еще кое-что.
— Мик, у тебя случайно не найдется многозарядного арбалета?
— Нет, но я знаю, где есть.
— …?
— В фильме «Ван Хельсинг».
Девушка вздохнула, даже не пытаясь скрыть разочарования.
— Ну, тогда я пойду.
— Удачи. А мы пока твои вещички соберем.
Уже, стоя в пальто перед дверью, Кэти оглянулась, чтобы на прощанье показать шутникам язык.
* * *
