— Божечки.
— Просто ответь на чертов вопрос.
— У меня регулярные месячные, — вздохнув, докладывает она.
Я нежно целую ее в губы.
— Значит, у тебя лютеиновая фаза.
— Я никогда в жизни даже не слышала этого термина. О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я говорю, что ты, вероятно, не забеременеешь.
— «Вероятно» не означает «точно».
— Это точно. — Мы пялимся друг на друга, пока я не нарушаю тишину: — Что ты думаешь о близнецах?
Ее лицо бледнеет.
— Понимаешь, в моей семье есть близнецы.
Она продолжает в ужасе на меня таращиться.
— Я просто спросил. Не смотри на меня так, словно вот-вот потяряешь сознание.
— Т-ты не можешь... ты не можешь так говорить про…
— Что? Что ты можешь забеременеть от меня?
— Да!
Я снова целую ее.
— Единственной проблемой, с которой мы можем столкнуться – это проблемы с твоим темпераметном из-за бушующих гормонов беременности. Полагаю, это будет ужасно. Мне придется оформить дополнительную страховку. И нанаять еще несколько телохранителей.
Она в ужасе.
— Это не смешно!
— Да, милая, это не смешно. Такова жизнь. Беспорядочна, сложна и, иногда, чертовски прекрасна. Если ты беременна, мы со всем справимся.
— Мы?
Я замираю. Мое сердце перестает биться. Я не рассматривал другие альтернативы.
Увидев выражение моего лица, Джули мягко добавляет:
— Не могу поверить, что собираюсь сказать это вслух, но спасибо, что оскорбился этим.
— Скорее ужаснулся, — хрипло сказал я. — Я словно получил нож в сердце.
— Прости меня. Я и не думала, что ты захочешь принимать участие... — Она замолкает, затем задумывается, потом вздыхает. — Ладно, может быть, предполагала. Хотя, мне до сих пор не вериться, что ты хочешь участвовать в воспитании. Ты, да с младенцем?
Потом она стонет и закрывает глаза рукой.
— О боже. Похоже на катастрофу.
— Или на чудо, — шепчу я.
Она убирает руку от глаз и с возмущением на меня смотрит.
— Ты права. Это катастрофа, — торжественно объявляю я. — Мне сейчас впасть в ярость и разбрасывать вещи по комнате, или ты предпочитаешь слезы? Я не плакал с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, поэтому просто обязан тебя предупредить, что мне может потребоваться некоторое время, чтобы справиться с этой задачей.
На этот раз, когда она бьет меня в грудь, я позволяю ей оттолкнуть меня. Как только я скатываюсь с Джули, она вскакивает с постели и начинает возиться с одежой дрожащими руками, пытаясь одеться.
Я сажусь на край матраса, упираюсь локтями в колени и наблюдаю за этой сценой.
Опять убегает. Вечно убегает.
Может, она и права. Может быть, это катастрофа. Она — айсберг, а я – «Титаник», капитан которого слишком самонадеян и не желает утруждать себя коррекцией курса, что ведет к гибели сотен невинных людей.
Число, которое вполне могло бы соответствовать тому, сколько человек погибло бы в войне короля мафии со своим врагом, в чью дочь он влюбился.
Слова Лиама снова преследуют меня: «На свете нет еще одного придурка, который так же любил все контролировать, как ты».
И куда меня завел весь этот контроль?
Сижу на краю кровати в арендованном номере мотеля и наблюдаю, как единственная женщина, который я мечтал дать свою фамилию, была вне себея от мысли выносить моего ребенка.
С тошнотворным ощущением в глубине живота я понимаю, что только это у меня и есть. И это все, что когда-либо было и будет. Все, на что может рассчитывать человек вроде меня...
Ничего.
Я провожу рукой по волосам, медленно выдыхаю и тянусь за своей одеждой.
ГЛАВА 25
Джули
Одеваемся мы молча. Закончив, Киллиан отрешенно смотрит на меня, явно погрузившись в свои мысли.
— Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, как меня найти, — холодно говорит он и выходит за дверь.
Я падаю на ближайший стул, прижав руку к колотящемуся сердцу. От шока я ничего не соображаю.
В этом состоянии я пребываю довольно долго, пока, наконец, этот пузырь не лопается.
И я начинаю рыдать.
Я плачу, собирая свои вещи, плачу, вызывая такси, плачу всю дорогу до дома на заднем сиденье такси. Сама не понимаю, почему так расстроена, кроме того, что все происходящее неправильно, неправильно, неправильно. После его ухода мое сердце нетерпимо болит.
Я же сама хотела, что все это закончилось.
И вот это случилось.
Хотя, может и не случилось. Есть еще вероятность появления ребенка.
Потому что, вполне вероятно, я самый глупый человек во всем мире.
Дверь в квартиру я открываю почти в десять вечера. Фин и Макс сидят за кухонным столом в нижнем белье, пьют вино и играют в покер.
— Мать твою, хватит жульничать! — вскрикивает Макс.
Фин смеется.
— Если ты не умеешь играть, это не означает, что я жульничаю.
Я бросаю сумочку на пол в прихожей, и девочки поворачиваются ко мне. Их глаза расширяются.
— Ох, черт, — шепчет Макс.
— Эй, что случилось? Ты в порядке? — спрашивает Фин.
И я вновь зарыдала, хотя и без того делала это весь день.
***
— Так, стоп. Чуть перемотаем. Лютеиновая фаза? Да какой мужчина вообще знает, что такое, черт возьми, лютеиновая фаза? Я вот даже не подозревала о таком, а у меня имеется пара яичников!
Макс хватает телефон и просит Сири подсказать нам определение «лютеиновой фазы».
— Возможно, изучение женских репродуктивных циклов — одно из его хобби, — бормочет Фин.
Макс бросает на меня напряженный взгляд.
— Или ему не впервой попадать в такую ситуацию.
— Матерь божья, — стону я. — Насколько я понимаю, у него уже могут быть дети. Черт, вероятно, что и жена! Я реально ничего о нем не знаю!
