Она хочет ответа. Мне приходится сжать ладони в кулаки, чтобы не дотянуться до нее. Не прижаться губами к ее рту, не сорвать с нее платье и не погрузиться в ее тепло.
Не пытаться сделать ее своей.
Она должна сдаться добровольно.
— И еще вопрос с твоим именем, — шепчет она, заглядывая в мою душу. — Киллиан. Имя, о котором, насколько я могу судить, никто, кроме меня, не знает. Для всего мира ты — безжалостный гангстер Лиам Блэк, но меня ты просил называть тебя Киллианом. Ты сказал, что это твое настоящее имя. Как ни странно, я тебе верю…
Она так близко, что я чувствую запах ее кожи. Ощущаю тепло ее тела. Вижу, как бьется пульс на ее горле.
Мы смотрим друг на друга в напряженном молчании, всего в нескольких дюймах друг от друга, пока она не требует:
— Расскажи мне свою большую тайну, гангстер.
— Скажи, что ты влюблена в меня. — Ее щеки становятся пунцовыми, а задние зубы скрежещут.
— Расскажи мне, как ты выяснил, кто мой отец.
— Скажи мне, что ты моя, и что у нас все серьезно.
Она смотрит на меня так, словно жаждет размозжить мне череп тупым предметом.
— Объясни, что ты имел в виду, говоря, что на карту поставлено слишком много жизней.
— Скажи мне, что ложь, которую я заставил тебя сказать в кладовке, вовсе не была ложью, и я расскажу тебе все, что ты захочешь знать.
Она изучает мое лицо в напряженном молчании. Затем выдыхает и вскидывая руки в воздух.
— Знаешь что? Просто уходи. Мне надоело играть с тобой в игры.
Джули отворачивается, но я хватаю ее за руку, разворачиваю и прижимаю к своей груди. Стиснув ее челюсть в своей ладони, я заставляю ее посмотреть на меня.
— Я не мальчик, — хрипло огрызаюсь я. — Я мужчина. Я не играю в игры. Я знаю, кто я, чего я хочу и что я готов сделать, чтобы получить желаемое. И я готов на все, чтобы заполучить тебя.
Она тяжело дышит и смотрит на меня с поджатыми губами и недоверчивым взглядом.
Я понижаю голос.
— Но ты должна взять на себя такие же обязательства, милая. Ты должна быть моей. Во всех отношениях. Во всех смыслах. Ты должна сделать прыжок веры…
— Веры! Ха!
— ...и пусть наши отношения станут такими, какими должны быть. Перестань бороться. Будь как будет.
Джули моргает. Ее губы приоткрываются. Сомнение в ее взгляде исчезает и сменяется глубоким замешательством. Может быть, даже страхом.
Джули, сглотнув, отворачивается. Когда она снова на меня смотрит, то кажется потерянной.
— Я боюсь, — тихо сообщает она.
— Я знаю.
— Я действительно хочу тебя. Я… — Она вновь отворачивается, а ее голос падает до шепота. — Я что-то к тебе чувствую.
Господи. Мое гребаное сердце.
Я чуть не стону вслух. И почти прижимаюсь губами к ее губам. Но вместо этого стою неподвижно и молча, ожидая. Давая ей время.
Пожалуй, это самое трудное, что я когда-либо делал.
Джули снова поднимает на меня взгляд и прикусывает губу.
— Но у меня даже нет никаких данных, чтобы справиться с этим. Я хочу доверять тебе, но не доверяю даже себе. Все слишком запуталось. Это так неправильно, что ты — это ты, а я — это я… да неправильно даже то, что мы стоим здесь и ведем этот разговор.
Лаская большим пальцем ее шелковистую кожу, я шепчу:
— Я знаю.
— А ты знаешь, что будет, если мой отец узнает о нас? Понимаешь, что это приведет к войне? Понимаешь, что многие умрут. Много людей с обеих сторон. Будет настоящая кровавая бойня.
— Да.
Ее голос повышается. Она начинает паниковать.
— И, вполне вероятно, пострадают и невинные люди. Я не могу отвечать за это. Я не хочу, чтобы на моих руках была кровь. Я не…
— Послушай меня, — перебиваю я. Она замолкает, глядя широко раскрытыми глазами мне в лицо. — Я разберусь с твоим отцом.
Ее брови приподнимаются.
— «Разберешься» — это код для убийства?
— Нет.
— Тогда что? Пойдешь и просто мило побеседуешь с ним? Все уладите мирно? — Ее смех звучит немного истерично.
— Да, — тихо говорю я, глядя ей в глаза. — Пойду и поговорю с ним. Я попрошу у него твоей руки, и мы все уладим мирно.
Она долго смотрит на меня в полном изумлении. Затем обеими руками отталкивает меня и кричит:
— Ты совсем сошел с ума?
Учитывая все обстоятельства, реакция неплохая. Я ожидал, что к этому моменту я уже буду истекать кровью.
— Нет, — спокойно отвечаю я.
— Ты... ты шутишь? Или что, издеваешься надо мной?
— Нет.
Она начинает расхаживать по комнате с дикими глазами, обнимая себя дрожащими руками.
— Ты психически больной. Так? Вот и разгадка. Ты сбежал из больницы для душевнобольных и теперь выдаешь себя за печально известного преступника. Или нет… погоди! — Она со смехом откидывает голову. — Я попала в новое реалити-шоу, где главная героиня не знает, что ее снимают. Как в том фильме, где всю жизнь парня показывали по телевизору, но он не подозревал об этом!
— «Шоу Трумана».
— Точно! Я как Труман!
— Ты не Труман.
Она разворачивается и шагает в другую сторону.
— Или, может быть, все это галлюцинация. Может быть, я попала в серьезную автомобильную аварию и сейчас лежу где-нибудь в больнице, а мне все это снится. Может быть…
Все выходит из-под контроля. Я хватаю ее за обе руки и снова прижимаю к груди.
— Тебе это кажется сном?
И прижимаюсь к ее губам, чтобы подарить поцелуй, в котором, по ее мнению, она не нуждается, но я знаю лучше.
Джули мгновенно тает в моих объятиях, как и всегда. С легким стоном, она обвивает руками мою талию и обмякает в моих объятиях. Я зарываюсь пальцами в ее волосы и продолжаю целовать, пока нам обоим не начинает грозить нехватка кислорода.
Я вырываюсь и подстегиваю:
— Скажи, что ты любишь меня.
Ее веки поднимаются, и она смотрит на меня такими большими зрачками, что кажется, будто она под кайфом.
