«Не повторяй моих ошибок. Не влюбляйся в негодяя, иначе умрешь, как я».
И магия рушится.
Я отстраняюсь от Киллиана, смахиваю его руки со своего лица и перевожу взгляд на табурет, тупо на него уставившись. Затем дрожащими руками тянусь за бокалом вина. Я пью его, продолжая трястись, потому что все так же ошеломлена тем, как близко я подошла к краю обрыва.
Ошеломлена тем, как сильно мне хотелось броситься вниз.
Киллиан тяжело вздыхает рядом. Его смех низкий и хриплый.
— Харли.
Бармен вытягивается по стойке «смирно», когда Киллиан окликает его по имени.
— Что вам принести, босс?
— «Гленливет». Три пальца. Без льда.
— Понял.
Мы сидим в напряженной тишине, бок о бок, наблюдая за Харли, который берет бокал и наливает виски. Как только Харли ставит его на стойку, Киллиан хватает бокал и выпивает одним глотком. Выдохнув, с резким стуком он ставит бокал обратно на стойку и поворачивается ко мне.
— Давай не будем затягивать. Я уеду сегодня вечером, а не завтра утром. — Его голос грубый, как будто по его гортани прошлись наждачной бумагой.
Я задушила внутренний голосок, кричащий: «Нет! Нет! Нет!» и постаралась сделать так, чтобы мой собственный голос звучал спокойно.
— Дело не в том, что я не хочу тебе доверять. Дело в том, что я не могу.
Киллиан горько смеется.
— Можешь. Просто решила не делать этого.
— И ты действительно меня в этом обвиняешь?
Он обхватывает мои плечи и поворачивает лицом к себе. Его челюсть тверда, глаза пылают яростью... еще никогда он не выглядел настолько красивым.
— Да, черт возьми, обвиняю, потому что ты сама видишь, как нам хорошо, но такая трусиха, чтобы боишься хотя бы попробовать.
— Трусиха? — повторяю я, повышая голос. — Скорее, слишком умна. Или мудра!
Он наклоняется и пронзает меня своим горящим взглядом.
— Чушь собачья, — рычит он.
Я моргаю, потому что его тон сочится яростью.
— Прошу прощения?
— Это полная чушь, и ты это знаешь. Это оправдание.
Мой голос поднимается еще выше.
— Ты преступник!
— Как и ты.
— Ты гангстер!
— А ты — воровка.
— Я делаю то, что делаю, чтобы помочь людям! — кричу я.
Когда он смотрит на меня, жилы на его шее напряжены, а ноздри раздуваются.
— Я тоже, воришка, — после минутного молчания выдает он. — Я, блядь, тоже.
Затем Киллиан вскакивает на ноги и идет прочь сквозь толпу, сжав ладони в кулаки и расправив плечи.
— За выпивку не переживай, дорогая, — мягко говорит Харли. — Этот раунд за счет заведения.
Он уходит, оставляя меня наедине с непонятным ощущением, что я только что совершила ужасную ошибку. Но почему?
Когда я возвращаюсь в мотель, Киллиан уже там, ждет меня.
ГЛАВА 24
Киллиан
Я собирался вернуться в Бостон сразу из ресторана, но как только сел в автомобиль, понял, что не могу.
У меня осталась еще одна ночь.
И я ею воспользуюсь.
Джули открывает свой номер в мотеле и замирает, увидев меня у ее кровати. Затем тихо выдыхает и закрывает за собой дверь. Она даже не тратит силы на вопросы и выяснения, как я сюда попал.
Когда она вновь поворачивается ко мне, ее глаза сияют от волнения.
— Ты не должен ожидать, что я пожертвую ради тебя всей своей жизнью.
— Тем не менее, от меня ты ожидаешь именно этого, — грубо замечаю я.
Закусив губу, она рассматирвиает мысы своей обуви. На Джули одно из тех легких летних платьев без рукавов, которые так ей идут. Правда, лучше всего они смотрятся, когда я их срываю.
— Я... — Она замолкает, переводит дыхание и начинает по новой, все ещё глядя под ноги. — Я не пытаюсь спорить. Или бросаться словами. Или судить. — Она смотрит на меня, насупив брови. — Но в тебе много непонятного.
Я делаю шаг к Джули, потому что не могу протянуть больше ни секунды без прикосновений к ее телу. Мои пальцы покалывает от желания дотронуться до ее кожи.
— Я же сказал, что все расскажу.
Мои слова заставляют ее глаза вспыхнуть.
— Но сначала я должна довериться тебе?
— Да.
Это ее еще сильнее раздражает. Я вижу, как она старается успокоиться, но ничего не может с собой поделать. Кровь уже прилила к ее щекам.
— Почему я должна прыгнуть с обрыва первой? Почему ты не можешь довериться мне и рассказать все?
— Потому что на карту поставлено слишком много жизней, мне нельзя так рисковать.
Это ее останавливает. Но ненадолго. Она делает шаг ко мне, настаивая:
— И что это значит?
Я качаю головой. Что приводит ее в бешенство.
Она подходит ближе.
— Твой мальчик на побегушках, Диего, сказал мне кое-то, что меня беспокоит.
Черт бы побрал Диего и его болтливый рот.
— Он сказал, что твоя работа очень важна, — продолжает она, несмотря на мое молчание. — Тогда мне показалось это смешным, я посчитала, что Диего просто находился в заблуждении, смотря на тебя, как на своего наставника в образе крутого плохого парня. Смотря на нечто, к чему стоит стремиться. Быть худшим из худших. Королем преступников. Но потом, по дороге сюда, я вспомнила твои слова о том, что ты стер мое досье в базе ФБР. Стер именно ты, а не кто-то другой. Следовательно, у тебя есть доступ к той самой базе данных ФБР. И учитывая твою способность манипулировать правительственными спутниками, находить людей как иголки в стоге сена и наводить справки, в которых будет даже информация о том, люблю ли я долбанную яичницу, все становится более и более интересным, если не сказать больше.
Джули подходит все ближе и ближе, пока не останавливается передо мной, смотря мне в глаза. Ее голос становится тише, а глаза горят огнем.
— А потом ты сказал, что тоже помогаешь людям. «Я, блядь, тоже» — сказал ты, такой весь из себя злой и гордый, как будто я оскорбила тебя. Что, конечно, не имеет никакого смысла. Как глава ирландской мафии может помогать людям, если в его обязанности входит лгать, обманывать и убивать?
