вином.
Тихий уютный семейный вечер. Это если посмотреть на все со стороны. Однако мой внутренний взор упрямо подыскивал изъяны. Конечно же, не находил их, но я была напряжена и натянута как тетива лука, никак не желая расслабляться. Как только я начинала отвлекаться и позволять себе чуть раскованнее себя чувствовать, мозг тут же напоминал: иллюзия, обман!
Неосознанно поглаживая вихрастую макушку Сережи и находя в этом какое-то болезненное успокоение, допила вино и отставила пустой бокал. На мою руку неожиданно опустилась теплая ладонь Павла, а я едва сдержалась, чтобы не дернуться от испуга — настолько уже нервы были на пределе!
— Если тебе от этого станет легче, — раздался тихий шепот у моего уха, посылая мириады мурашек по рукам и спине, — представь, что мы просто друзья и пришли с Сережкой к вам в гости.
Я с сомнением покосилась на него. Ну да, кто у кого еще в гостях!
Увидев на его лице лишь добродушную понимающую улыбку, в который раз пожалела, что ввязалась во все это! Прекрасно понимая, что совсем без потерь теперь уже не обойтись, я лишь изо всех сил старалась, чтобы они были наименьшими!
Кое-как справившись с накатившей жалостью к себе, я позволила-таки взять ему свою руку, а немного погодя обнаружила себя уже уютно положившей голову ему на плечо. Этот человек — моя трясина, куда меня с каждым днем затягивало все больше и больше. Он становится привычным, прирастая к моей душе и моему многострадальному сердцу. С паническим ужасом я начинала понимать, что мне все больше и больше хочется, чтобы время замерло, особенно сейчас — в этом моменте…
Кажется, я задремала, потому что, почувствовав какое-то движение справа, встрепенулась и увидела, как Павел несет на руках спящего Ванечку наверх. На экране мелькали титры, а дети, потирая кулачками сонные лица, расходились по своим комнатам.
Согнув поочередно затекшие ноги и поморщившись от неприятных ощущений, я, охая, поднялась и начала разбирать хаос на столе и собирать покрывала. Спустившийся Павел помогал мне, унося тарелки с остатками пиццы и стаканы с соком.
Поколебавшись пару мгновений, я сгребла покрывала, в которых остались крошки и оброненные зерна воздушной кукурузы и шмыгнула на крыльцо, чтобы вытрясти…
— С ума сошла? — послышалось сзади грозное. — Куда выскочила раздетая?!
Несмотря на абсурдность собственного поведения, я широко улыбнулась, чувствуя необъяснимое тепло внутри от его строгости, в которой крылась забота.
Павел подошел ко мне, схватил покрывала, пару раз резко тряхнул их, а мне взглядом велел идти в дом. Смеясь, я показала ему язык, сама не зная, что на меня нашло!
— Ах тааак! — прищурился он, делая широкий шаг в мою сторону и растягивая в руках покрывало.
Я пискнула и постаралась обойти его, нырнув под руку, но скользкое крыльцо не позволило мне сделать маневр. Чувствуя, как поехала нога, я сама схватилась за Павла, а он, не ожидая подобного, постарался по инерции подхватить меня, но на деле только укутал меня в покрывало за мгновение до того, как я упала, утягивая его за собой.
Его руки, обвившие меня кольцом, смягчили падение, а широкая ладонь поймала мою голову, не позволив ей удариться о твердый пол. В целом мне было даже удобно, если бы покрывало не перекрыло доступ к кислороду.
— Эй, ты где там? — смеясь, Павел начал откапывать меня из вороха плотной ткани.
Через мгновение я увидела его лицо с широкой улыбкой.
— А теперь не поймал, — с шутливым укором посмотрела я на него.
— Прости, Маринка — Мандаринка, — шепнул он и неожиданно чмокнул меня в нос.
Не успев удивиться такому обращению, поняла, что меня дернули вверх и поставили на ноги. Но я все еще была стеснена покрывалом.
— Ммм… Какое выгодное положение у меня, — мурлыкнул Павел, вновь крепко притягивая меня к себе.
Его глаза, потемневшие и какие-то бездонные, оказались очень близко, и не успела я окончательно осознать, что происходит, как его теплые губы коснулись моих. Очень нежно, невесомо они целовали меня, заставляя голову кружиться, а мысли путаться. Поцелуй стал жарче, проникновенней, а язык скользнул между моих губ, начиная свой собственный танец.
Ноги подкашивались, и если бы Павел не держал меня едва ли не на весу, клянусь, я бы повторно упала! Тепло его рук ощущалось даже сквозь путы покрывала, которое уже стало мешать — мне хотелось дотронуться самой до Павла, провести пальцами по его щеке и обхватить шею, но это было невозможно.
Почувствовав мои дерганья, не разрывая поцелуя, Павел приподнял меня над полом и понес в дом, пинком закрывая дверь. По пути от входа, наконец, высвобождая меня из кокона, он донес меня за мгновение, а потом, запнувшись за край дивана, упал вместе со мной на упругие подушки.
Мои освобожденные руки тут же метнулись к его шее и сделали то, о чем я уже несколько мгновений мечтала: обвили ее, притягивая еще ближе.
Его широкая ладонь, тесно прижимаясь, прошла по боку сначала вниз, а потом вверх, сминая ткань домашнего костюма, а я почувствовала ее жар на своей коже.
Долго сдерживаемое возбуждение накрывало с головой подобно волне, унося из реальности в открытый экстаз. Я уже не понимала, где граница между нами, чей стон — его или мой — сейчас отразился вибрацией в груди. Это было крышесносное наваждение! Мне казалось чем-то невозможным происходящее сейчас в этой огромной комнате…
Он был уже без футболки со взъерошенными моими пальцами волосами на голове, моя кофта от домашнего костюма тоже была в мгновении от того, чтобы поселиться на полу… Губы прожигали мою шею, а в груди искрило все как при коротком замыкании…
— Маринка — Мандаринка, — хрипло шепнул он мне. — Либо ты сейчас меня останавливаешь, либо потом не жалуйся!
И хоть я и ощущала каким-то шестым чувством, что жаловаться потом точно не стану, но руки уже упирались в его грудь, а мысли медленно возвращались в пределы черепной коробки…
Он прочел все по моим глазам.
— Прости, — шепнула я, выбираясь из-под него.
Через несколько секунд я уже плотно прикрывала дверь своей комнаты, скатываясь спиной
