Меня поднимают с пола и игриво швыряют на его кровать. Смех прорывается сквозь меня, пока Натан не хватает свою рубашку сзади и не натягивает ее через голову. Его глаза такие же темные, как небо за его спиной. Я с трудом сглатываю, когда он нависает надо мной. Его вес. ГАХ. Золотистая подтянутая кожа. ООП. Этот разорванный живот, по которому я наконец-то провожу пальцами. М-М-М.
Натан улыбается мне, пока я исследую каждый дюйм его обнаженной кожи. Я встаю и целую грудную клетку. Потом другую. Я слегка покусываю его бицепс, и он смеется.
— Так вот как это будет?
Я невинно хлопаю по нему ресницами, и он наклоняет голову, чтобы прижаться своим ртом к моему. Этот не мягкий и нежный. Это годы, годы и годы ожидания. Это отчаянный вздох на поверхности воды, когда тебя спасают от утопления. Я цепляюсь за него изо всех сил. Он целует меня глубоко, тщательно, щедро. Его рука скользит мне сзади под рубашку, и эта мозолистая кожа обжигает мою восхитительным пламенем. Я чувствую себя заклейменной.
Натан везде. И я полна нужды. Я полностью влюбилась в этого мужчину, и теперь мы, наконец, здесь вместе, извиваемся на его простынях, целуемся так, будто их могут оторвать от нас в любой момент. Целуемся, как будто мы любим друг друга. Он шепчет по моей коже мягкие заявления, которые я не буду повторять. Они для меня и только для меня.
Внезапно Натан отстраняется, с одурманенным выражением в глазах, когда он убирает волосы с моего лица. Затаив дыхание, он издает гортанный стон, придя к какому-то безмолвному заключению в своей голове. Он садится на локоть рядом со мной.
— Бри, сейчас я хочу всего с тобой больше всего на свете, но… черт возьми. Не могу поверить, что я это скажу. Думаю, нам следует подождать.
«В шоке» не описывает, что я чувствую, услышав эти слова, тем более, что он так долго соблюдал целибат. Но я не буду лгать, часть меня как бы благодарна. Я девушка, которая любит быть готовой к такого рода вещам, умственно и физически, и сегодняшний вечер был таким неожиданным; Я знаю, что еще не в нужном для этого состоянии. Мне нужно немного времени на переваривание.
Но затем Натан шокирует меня менее чем приятным образом, когда он продолжает:
— На самом деле, я… я как бы хочу подождать, пока мы не поженимся.
КАКИЕ!? Мой мозг останавливается. Он сказал жениться?! Он сделал предложение в какой-то момент сегодня вечером, а я его пропустила?
Мои глаза должны выражать мои мысли, потому что улыбка Натана становится шире, и он проводит пальцем по моей шее, слегка танцуя на моей ключице. Противоречивый язык тела, приятель.
— Не волнуйся, я еще не делаю предложения. Но я знаю, что ты не любишь удивляться вещам, так что я говорю, что когда — нибудь сделаю тебе предложение. И я надеюсь, что ты смиришься с этим довольно скоро, потому что я чувствую, что мы встречаемся уже шесть лет, просто не официально.
Он прав, и я говорю ему об этом. Я никогда не знала другого человека более близко, чем Натана, а лучшие друзья, такие как мы, не встречаются случайно. Это было негласное соглашение, что, заявляя о своих чувствах, мы говорили: «Я полностью за». Ты для меня.
— Согласна, — говорю я между его дразнящими поцелуями и легкими покусываниями моей нижней губы.
— Но зачем ждать, пока мы поженимся? Это так кажется…
— Старомодно? — спрашивает он, его пальцы скользят по моей руке, чтобы провести по моему голому безымянному пальцу. Он крепко целует меня в висок. — Я знаю. Не буду врать, это часть апелляции. Если я чему-то и научился за последние несколько недель, так это тому, что раньше мне никогда не приходилось заводить романтические отношения. Тебе известно? Наслаждайся маленькими прикосновениями, — его костяшки пальцев касаются моего живота, и он напрягается, — вместо того, чтобы сразу же браться за дело.
Внутри меня поднимается маленький ревнивый тролль, что он сразу же пошел на это со столькими женщинами раньше, но я говорю ему, чтобы он исчез. Потому что я тот, кто с ним сейчас и, надеюсь, навсегда.
Он смотрит мне в глаза с жадной улыбкой.
— Я просто хочу сделать с тобой что-то по-другому, Бри.
Я вдыхаю его запах и позволяю моему сердцу погрузиться в него.
— Хорошо. Мы подождем. — Я улыбаюсь ему и тыкаю его в щеку. — Ты такой большой мягкотелый.
— С тобой да.
Он снова целует меня, на этот раз нежно, сладко, с благодарностью. Он поднимается на одной мускулистой руке, наклоняется надо мной и выключает свет. Это мощное изображение мускулов, сухожилий и мужской плоти — последнее, что я увижу сегодня вечером, и оно не успокаивает меня.
Натан опускается рядом со мной и притягивает к себе на грудь. Я целую его.
— Только не распространяйся, что я зефир, — говорит он дразнящим тоном. — Это убьет мой имидж.
— Какой образ? Тот из тебя, кто тайно кладет стодолларовые купюры в почтовый ящик моей овдовевшей соседки? Или ты покупаешь целое здание, чтобы маленькие балерины могли продолжать тренироваться?
Он целует меня в макушку, и я не упускаю момент, когда он вдыхает аромат моих волос. Мы дома в объятиях друг друга. Я уткнулась носом в его сильную грудь, как маленькая кошка. Это решенная сделка. Я бы вышла за него замуж за пять минут, если бы была такая возможность.
— Это все для тебя, Бри.
В субботу мы с Бри спим до десяти часов. Я не могу вспомнить, когда я делал это в последний раз. Может гимназия? Я просыпаюсь несколько раз и ни разу не чувствую побуждения встать и начать свой день. Все, что я хочу, находится прямо здесь, в моих руках. Слюни.
В конце концов, мне придется оставить Бри на несколько встреч, а затем добраться до аэропорта, чтобы вылететь в Хьюстон, где мы сыграем нашу последнюю игру плей-офф.
Суббота — самый близкий выходной день в сезоне, потому что в эти дни я не хожу в тренажерный зал, поэтому он обычно переполнен встречами. Что… теперь, когда я думаю об этом, это не выходной день. Однако сегодня утром я пропустил раннее собрание, чтобы злобно пялиться на Бри, пока она спит. Мне придется справиться с гневом Николь, но оно того стоит. Я думаю, это считается прогрессом.
Один из волосков Бри засасывается ей в рот, и когда я пытаюсь осторожно вытащить его, она резко просыпается. Как чертик из коробки, она выпрямляется в постели, волосы на восемь размеров больше, чем обычно. Она оборачивается ко мне с широко раскрытыми глазами, будто только что очнулась от криогенного сна.
— Я ВЕДУ КЛАСС В 10:30!
Немного ворчлива по утрам. Все в порядке, я все еще буду держать ее.
Сбросив одеяло, она выбегает из кровати и из комнаты. Я смотрю на пустой дверной проем, пока две секунды спустя не слышу удаляющиеся шаги. Вспышка волос и конечностей осьминога — это все, что я вижу, прежде чем она схватит меня на кровати. Нависая надо мной, ее ямочки на щеках появляются, и она целует меня с прерывистым хлопком.
— Доброе утро. Я тебя люблю.
Я улыбаюсь и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее полнее, но она вздергивает подбородок.
— Э-э, нет. Никто из нас не чистил зубы прошлой ночью, и утренний запах изо рта неприятный. Ты получишь морщь с закрытым ртом и НАТАНСТОПИТ ПРЯМО СЕЙЧАС! — Она кричит и смеется, потому что я безжалостно щекочу ее.
— Ты говоришь, что у меня плохое дыхание?! Ты заплатишь.
— Отпусти меня! У меня урок!
Она едва может говорить, она так сильно смеется.
— Тебе не следовало возвращаться. Это была твоя первая ошибка, и теперь ты поймана. — Я перестаю щекотать ее достаточно долго, чтобы дотянуться до прикроватной тумбочки, взять спрей с листерином и сделать глоток. У нее отвисает челюсть от моей дерзости держать что-то подобное у моей постели, но что я могу сказать, я здесь не любитель. С ее открытым ртом, как у рыбы, я могу дать ей пшик.
Она кудахчет, смеясь, а потом я целую ее так, как хочу. Я не тороплюсь.
