Аида смеется так сильно, что я думаю, она сейчас описается в свой новый костюм.
— Вот и все, — предупреждаю я ее. — Я больше не буду этого делать.
— Это было прекрасно, — говорит она.
Она приподнимает свои полные, красные губы, чтобы поцеловать меня. Когда наши рты встречаются, она просовывает свой теплый, мягкий язык в мой, слегка проводя им по моим губам. Я целую ее в ответ вдвое глубже, пробуя этот богатый, сладкий аромат, который принадлежит только ей.
— Осторожно, — шепчет она. — У меня ядовитый поцелуй.
— Я знаю это, — рычу я. — Я помню день нашей свадьбы.
Она хмыкает, ничуть не сожалея.
Каждая борьба, каждая ссора, каждый безумный поступок ее или меня привели нас сюда, к этому моменту. Я бы не стал ничего менять, потому что не мог рисковать, что все сложится иначе. У меня есть Аида, эта девушка, которая бросает мне вызов и дополняет меня так, как я никогда не мог себе представить. Чего бы мне это ни стоило, чтобы привести нас сюда, я сделаю это еще сто раз.
Я целую ее еще раз, а затем мы забираемся на заднее сиденье машины — Аида грациозно, а я с большим трудом, поскольку резиновый костюм едва сгибается в коленях. Следя за тем, чтобы мой плащ не захлопнулся в дверях, мы отправляемся в путь.
Джек подвозит нас к Six Flags. Весь парк был арендован на ночь, так что студенты зрелого возраста, спонсируемые благотворительной организацией, могут привести своих детей и кататься на американских горках всю ночь напролет, угощаясь снежными конусами, попкорном, кренделями и хот-догами.
Как только мы приехали, я обнаружил свою маму. Она одета как Медуза в греческое платье с великолепной головой, полной змей. Она проводит меня по кругу, пожимая руки всем остальным членам совета директоров, а также нескольким недавним выпускникам.
Представители СМИ повсюду делают снимки, поэтому я должен позировать во время каждого рукопожатия, демонстрируя свою лучшую улыбку политика.
— Это прекрасно, — радостно говорит моя мама. — Мы разместим лучшие снимки на сайте. У нас есть все шансы удвоить наши пожертвования по сравнению с прошлым годом.
Она ничего не может с собой поделать. Будь то благотворительность, званый ужин или безжалостное поглощение другой компании, моя мама всегда должна превзойти ожидания.
Фотограф делает еще несколько снимков, затем делает паузу.
— Знаете, — говорит он. — Мы должны пригласить вас и вашу жену прокатиться на новых американских горках. Они идеально сочетаются с вашими костюмами.
— Конечно, как скажешь, — говорю я.
Аида застывает рядом со мной.
— Какие американские горки? — спрашивает она.
— Это американские горки «Джокер в свободном полете». Они только что ее поставили. Она идеально подходит для Бэтмена и Ядовитого Плюща, — ухмыляется он.
— Что... что значит «свободный полет»? — говорит Аида.
Я никогда раньше не слышала от нее такого тона голоса. Если бы я не знал лучше, я бы подумал, что моя бесшабашная, склонная к авантюрам жена испугалась.
Не замечая, что Аида становится такой же зеленой, как ее комбинезон, фотограф беззаботно отвечает: — Вам понравится! Ты там совсем не на рельсах едешь — сиденья находятся по обе стороны, так что ты, по сути, крутишься и переворачиваешься в пустом воздухе!
— Крутишься и переворачиваешься? — повторяет Аида, тяжело сглатывая.
— Ага! — говорит фотограф, взваливая на плечи свою сумку и готовясь вести нас. — Это двенадцать этажей вверх, 90-градусные склоны, много свободного падения... действительно передовые вещи. Я удивлен, что вы об этом не читали. Магнитная технология совершенно новая, никогда раньше не использовалась...
Он как будто читает из учебника, в котором все звучит ужасающе. Глаза Аиды стали такими большими, что занимают половину ее лица.
— Тебе не обязательно идти на него, — говорю я ей. — Я могу пойти сам, если ты боишься.
Аида поворачивает голову и смотрит на меня.
— Я не боюсь, — язвительно говорит она. — Это просто аттракцион.
Тем не менее, ее колени выглядят более чем немного дрожащими, когда она марширует вслед за фотографом, направляясь в сторону массивной зелено-фиолетовой стальной рамы.
Покачав головой на ее упрямство, я встаю в очередь вместе с Аидой. Поскольку в парке гораздо меньше народу, чем обычно, у нас есть всего около трех минут, чтобы подготовиться, прежде чем нас пристегнут к жгутам.
— Хорошо! — говорит фотограф, показывая нам большой палец вверх. — Я буду здесь внизу. Постарайтесь выглядеть очень взволнованными! Я сфоткаю вас, когда вы будете проходить этот поворот.
Он указывает на один из первых спусков на аттракционе.
Аида молчит и бледна, выглядит так, будто ее собираются казнить.
— Ты еще можешь отказаться, — говорю я ей.
— Никогда, — говорит она, закрывая глаза в знак покорности.
Вагоны трясутся, когда лифт с цепями приходит в движение, поднимаясь на первый подъем.
Должен признаться, меня завораживает эта брешь в доспехах Аиды. Я никогда раньше не видел, чтобы она чего-то боялась. Даже того, что действительно может ее убить.
Она дышит быстро и поверхностно, ее грудь напряжена против тонкого материала комбинезона. Я вижу острия ее сосков и ее напряженные руки, сжимающие ремни страховочного пояса.
Может быть, это просто показывает, насколько извращенным я стал, но что-то во всей этой ситуации странно... возбуждает. Может быть, это потому, что испуганная Аида очень похожа на возбужденную Аиду. Ее зрачки расширены, дыхание тяжелое, даже кожа слегка вспотела.
Вагончики поднимаются все выше и выше. Невозможно высоко, пока над нами не остается только черное, усыпанное звездами небо. Предвкушение мучительно, зная, что чем выше мы поднимаемся, тем дальше нам придется падать.
— Не волнуйся, — говорю я Аиде, кладя свою руку поверх ее. — Я здесь.
— Я знаю, — бормочет она, глаза все еще закрыты.
Мы останавливаемся на вершине первого холма. Секунда мучительного ожидания, затем американские горки падают вниз.
Аида кричит.
Когда мы проносимся по первой петле, я пытаюсь изобразить на лице улыбку, не забывая о фотографе. Уверен, что моя улыбка больше похожа на гримасу. Аида все еще кричит, когда срабатывают вспышки, пять или шесть раз подряд. Потом мы проносимся мимо фотографа, но все еще едем, нисколько не замедляясь, а только набирая скорость.
Я переношу руку на бедро Аиды, успокаивающе сжимаю ее.
Ее мышцы напрягаются под моими пальцами. Я чувствую, как она сжимается и корчится, ее глаза все еще плотно закрыты.
Американские горки действительно сумасшедшие, самые быстрые из всех, на которых я когда-либо катался. Тем не менее, они удивительно плавные, возможно, благодаря магнитной технологии, о которой говорил фотограф. Мы пролетаем петли и повороты в суматошном темпе, но без рывков и тряски. Это действительно похоже на полет.
Моя рука скользит чуть выше по бедру Аиды. Мои пальцы оказываются прямо у края ее комбинезона. Мое сердцебиение учащается, и не из-за езды.
Я просовываю пальцы под резинку, ощущая гладкую, мягкую кожу губ киски Аиды. Ее глаза наконец-то открываются, ее радужки такого глубокого, дымчато-серого цвета, который напоминает мне обо всем знойном и опасном. Аида смотрит на меня, ее страх превращается в нечто иное.
Я провожу указательным и средним пальцами по ее мягким, влажным складочкам, нащупывая клитор. Я дразню маленький узелок, пока не слышу ее вздох, а затем ввожу пальцы до упора внутрь, превращая вздох в стон.
Мы все еще летим по аттракциону, иногда вертикально, иногда вверх тормашками. Поскольку наши сиденья зафиксированы в тандеме, в какую бы сторону мы ни двигались, моя рука остается прижатой к ее киске, мои пальцы входят и выходят из нее.
Аида откидывает голову назад к подголовнику, глаза снова закрыты, но на этот раз от удовольствия, а не от ужаса. За ревом аттракциона и криками других пассажиров никто не слышит звуков, которые она издает.
Когда я начал, она уже была в бешеном состоянии, ее адреналин полностью выплеснулся. Теперь все это напряжение переходит в возбуждение. Вместо того чтобы с самого начала добиваться кульминации, она уже на полпути, даже на три четверти. Я чувствую, как ее киска сжимается вокруг моих пальцев, как ее бедра бьются о ремни и о мою руку.
