И правда, может, зря я себя накручиваю. Посадив сына в коляску, принимаюсь за еду, подкладываю Карише салат. Переживаю, что она очень худенькая, и все время хочу ее накормить. Хотя Лида говорит, что все нормально и девочка пошла худобой в мать. Отношения с дочкой Батура складывались непросто. Она категорически отказывалась меня принимать, не слушалась, плакала, жаловалась Батуру. Когда мы стали жить все вместе, Карина не отлипала от отца. Даже с Гюль не хотела играть. Я понимала, что ей необходимо время, забота и любовь. Хорошим знаком было то, что она стала гораздо меньше болеть. Лида успокаивала меня, говоря, что это уже огромный прогресс. Все изменилось, когда родился Яман. Я думала, что Карина будет жутко ревновать, но она так прониклась к нему любовью, что стала для меня главной помощницей. В ежедневных заботах о младенце мы постепенно сближались. Мы шли навстречу друг другу маленькими шажками.
От приятных воспоминаний меня отвлекает звук разъезжающихся ворот. Повернувшись, я вижу, как во двор заезжают три черных автомобиля, из которых сначала выходят охранники и лишь потом несколько мужчин преклонного возраста. Батур идет им навстречу, протягивает руку и приглашает в дом.
— Пришел конец нашей спокойной жизни, — со вздохом говорю, глядя на отца и Лиду.
— Ох уж эти женщины, — качает головой отец, злясь на то, что я паникую. — Сиди спокойно. Батур все решит. Или ты мужу не доверяешь?
— Мариш, принеси еще хлеба, — украдкой подмигнув мне, чтобы отец не видел, просит Лида.
— Так вот же еще хлеб, — удивленно смотрит отец и протягивает Лиде тарелку.
— Сходи, сходи, Марин. Не хватит нам, можешь еще соль захватить. Иди.
Подскакиваю и пулей лечу в дом, осторожно подхожу к кабинету мужа. В маленькую щель ничего разглядеть не получается, зато все слышно.
— Старейшины, ваш визит — это честь для меня. Чем обязан? — я слышу серьезный голос мужа.
— Батур, ты, наверное, знаешь, что дела семьи Юксель в плачевном состоянии?
— Нет, после того как вышел из клана, я не слежу за делами семьи.
— За полтора года сменилось уже два Главы. Их убрали за воровство, несоблюдение законов и неподобающее поведение.
— Мне очень жаль. Но почему вы приехали ко мне?
— Несколько дней назад мы созывали совет, на котором приняли единогласное решение — просить тебя, Батур, занять пост Главы. Только ты сможешь вернуть нашей семье прошлое величие и богатство. Под твоим жестким и справедливым руководством мы снова станем могущественным кланом.
Через секунду на самом важном моменте дверь захлопывается перед моим носом, и, как бы я ни старалась, расслышать дальнейший разговор у меня не получается. Ответ Батура я не слышу.
Вернувшись за стол, отвлекаюсь на детей и гостей. Вскоре к нам присоединяется и Батур. Я пытаюсь понять по его настроению, что же все-таки он ответил. Но муж ведет себя как обычно, шумно обсуждают с Сашкой и папой машины, футбол, бизнес, играет с детьми. Не забывает, проходя мимо, меня поцеловать. Я, в отличие от Батура, накручиваю себя до предела и не могу дождаться момента, когда мы сможем поговорить.
Сын никак не хочет засыпать, капризничает, словно чувствует мою нервозность.
— Ну что ты, мой хороший? У кого самые сладкие щеки? — беру его на руки, зацеловываю каждый пальчик. У Ямана черные густые волосы как у отца и длиннющие ресницы, любая девушка позавидует такому богатству. А глаза зеленые как у меня.
Пою колыбельную, пока сынок не начинает засыпать, кладу его в кроватку, включаю видеоняню и выхожу из детской. Затем читаю книжку вместе с Кариной, слушаю рассказ Гюль про ее поход в кино. Только когда все дети спят, я могу спокойно поговорить с мужем.
Осторожно открыв дверь в кабинет, вижу, что муж смотрит задумчиво в окно. Подойдя, обнимаю, целую между лопаток и утыкаюсь лбом в спину.
— Не волнуйся, я отказался, — произносит на выдохе и накрывает мою ладонь своей, сжимает сильно.
— Как ты понял, что я в курсе вашего разговора? — сердце скачет как сумасшедшее, мне вроде бы радоваться надо, а я дышать нормально не могу, словно грудь в тиски заковали.
Рассмеявшись, Батур поворачивается ко мне, обнимает за талию.
— Я хорошо тебя знаю, женушка, — от его улыбки становится легче. — Ты весь вечер была сама не своя.
— Батур, — смотрю в его потемневшие глаза, медлю, ведь от моих слов может измениться вся наша жизнь. — Из-за меня ты лишился мечты, отказался от своих принципов. Я не хочу снова обрубать твои крылья. Поэтому приму любое твое решение и пойду за тобой. Иногда мне страшно, я боюсь утонуть в твоих холодных как Северный Ледовитый океан глазах. Но я твердо уверена, что ты не позволишь, спасешь и протянешь руку помощи, чтобы наша любовь жила вечно. Соглашайся.
Серые глаза темнеют. В кабинете становится холодно от его взгляда с прищуром. Волнение спускается по позвоночнику и ухает вниз. Провожу рукой по небритой щеке, от чего он закрывает глаза с громким удовлетворенным стоном.
— Люблю тебя, Дикая, — хриплый голос проникает в самое сердце и сдается под натиском слов.
Соприкоснувшись лбами, мы дышим одним воздухом на двоих.
— Я свой выбор сделал давно, когда заявил отцу, что женюсь на тебе. С тех пор ничего не изменилось, я все так же выбираю тебя и наших детей. Мне другой судьбы не нужно. Всю жизнь я гнался за властью, думая, что это мое предназначение. Просто я не знал, что может быть по-другому. Но ты открыла для меня дверь в счастливую жизнь, наполненную смехом детей, уютом, любовью, твоими ласками и совсем немного тротилом. Без него никуда в нашей любви.
В его глазах нет сомнений или сожалений, в них море решимости и любви. Слезы сами текут по щекам, сдержать их не получается.
Батур едва касается меня губами, я сильнее жмусь к нему всем телом. Я счастлива, что Батур не стал подвергать нас опасности и отказался от должности Главы. Я сделаю все, чтобы он никогда не пожалел о своем выборе.
— Я люблю тебя. Я не лишился мечты из-за тебя. С тобой я ее обрел, — в этот момент словно останавливается течение времени. Сердце замедляется, а кровь в венах бежит уже не так быстро. Я дышу через раз, в полной мере наслаждаясь такими важными словами, которые проникают точно в сердце.
— Батур, любимый… — не дав договорить, он берет в плен мои искусанные за время разговора губы.
— Но у меня есть условие, — прервав поцелуй, он задорно улыбается как мальчишка.
— Что еще за условие? — мгновенно напрягаюсь.
— Родишь мне третьего ребенка?
