Девчонка напрягается, когда по знакомой дороге проезжаем. Каждый раз дёргается, словно Эмин сейчас снова поджидать будет. Хотя мы знаем, что у племянника другие заботы.
Братья были недовольны, что живим отпустил. Дамир только качал головой, не лез. Всегда слишком мягким был для нашего дела, но здесь это сыграло мне на руку. Халид порывался прилететь обратно, чтобы самом решит, но я остановил.
Эмин на меня напал, мне и решать.
Полез бы ради дела – валялся бы уже в канаве. Рука бы не дрогнула, решил бы быстро. Готов был, когда думал, что Эмин только бабок всё затеял.
Но его причину можно было понять.
Герой хренов.
Лез, куда не следовало.
Не только со мной. Успел врагов себе нажить в другом деле, потому что не умеет остановиться. Лучше бы к мозгоправу походил, чем питался спасти всех вокруг.
Но я ведь был прав.
Эмин – Хаджиев.
Точно так же мозги повернуло не на той.
– Саид, - Ника улыбается, когда веду ладонью по её бедру, задираю платье. – А мы не туда едем.
– Туда, так короче.
– А… Ладно. Ты заберешь детей у мамы?
– Вместе заберем.
– Но у меня турнир до вечера, ты же знаешь. А я обещала Эле, что мы её заберем в обед. И Адам хотел… Хаджиев, куда ты меня привёз?
Возвращается, когда я паркую машину. Понимает, что это совсем не то место. Девчонка вертится, недовольно пыхтит. И разворачивается ко мне, набирает полную грудь воздуха.
И так же сдувается, когда видит через окно малых. Эля, которая тусуется на руках у Екатерины Анатолиевны. Адам, порывающийся свалить, но его тормозит Дамир.
Вся семья в сборе, нас пока ещё не замечают.
– Что… Что происходит?
– Пташка, ты моё терпение уже досуха выпила.
– Что я сделала?
Хмурится, защищается от меня, отстраняясь. Глазами бегает, пытается понять, где уже налажала. Не может сопоставить компанию и мои претензии. Данных не хватает.
Ника удивительная. Садится за шахматный стол и превращается в настоящего профи. Играет, как в последний раз, не сдается, даже если выхода нет. А потом придумывает решение.
Но что касается реальной жизни… Тут редко угадывает, не умеет смотреть наперед. Не понимает, девчонка, что своими отмазками меня долго не удержит.
– Я тебе право дал решать, а ты ничего не отвечаешь.
– Не отвечаю? Я… Это ЗАГС! Хаджиев.
– Замолкни, - терпение лопается, но пташка обижено дуется. Отвыкла, что с ней так разговариваю. – Отвечаешь по существу.
– Саид, я не…
– Ты ответы хочешь или нет? Или пойдешь у них спрашивать, что происходит? – не пойдёт. От меня хочет услышать. – Какие у тебя отмазки там были? Сначала беременной не хотела выходить замуж?
– Не хотела.
– Малую родила?
– Родила, да.
И Элька вымахала, через месяц ей уже два года будет. Ника сначала согласилась на свадьбу, но потом расплакалась. Померяла свадебные платья, которые не сходилась, и устроила истерику.
Чертовы гормоны.
Так горько рыдала на моем плече, что я не стал настаивать. Ну, не хочет беременной выходить замуж, ничего страшного. Я подожду. Столько лет ждал, а тут не справлюсь?
Нет.
– В себя пришла, всё устроила. Даже на турниры свои дебильные ездишь.
– Они не дебильные!
– Ездишь?
– Да. И ты не против был, когда я сказала, что хочу вернуться к ним.
Не против. Пусть катается, пока вечерами возвращается ко мне. Ника хотела себя найти, разобраться, и я ей не мешал. В некоторых вопросах девчонка может сама решать, что ей делать.
Только с годами Ника всё лучше из меня веревки вьет. И этой самостоятельности становится всё больше.
– Так сколько тебе ещё времени надо, бляха муха? Это не по-людски, пташка, так жить. У нас ребёнок, скоро второй будет, а ты от меня носом воротишь.
– Я не ворочу. И, Саид, если ты подумал, что я беременна и поэтому привёз…
– Второй в планах. Третий даже, если считать Адама. Я собираюсь наследника получить. И планирую, чтобы сын в браке родился. Это понятно? Хватит мне Эли, которая получилось внебрачной дочерью.
– Это не совсем так. Ты же знаешь. Хаджиев, это самое странное предложение руки и сердца. Так не делают.
– На обычные ты не повелась. Поэтому время вышло. Спрашиваю прямо: выйдешь за меня или нет?
– Господи, да. Да, выйду.
Закатывает глаза, и сама ко мне тянется. Ладошкой нежной проводит по лицу, касается легким поцелуем. Но мне этого недостаточно. Тяну к себе, жестко впиваюсь в пухлые губы.
Срываю стоны, которых ночью будет предостаточно.
А там – медовый месяц.
Пташка мне ещё одного ребёнка подарит.
Только снова мимо.
– Бабское царство.
Ворчу, когда дочери едва не сметают с ног. Стоит вернуться домой, как шумом окружает. Давно тихой жизни не видно. Но я и не сильно жалею об этом.
Альбина бежит дальше, а старшая останавливается.
– Папа! – Эля виснет на мне, требует, чтобы я взял на руки. – А мы в больнице были! Там машины красивые! И в магазине, там такая кукла… Ты купишь? Мама сказала, что у меня много, но ими Аля играет.
– Почему с сестрой не пошла?
Девчонка встряхивает темными волосами, невнятно бормочет что-то. Ясно. Удрала, пока Тереза занималась младшей. Носятся, как стая лошадей. Никто справится не может.
Представляю, чтобы дед на такое сказал. Но у него столько девчонок в доме не было. Они сговариваться умеют. Особенно, когда их мать ходит обиженная. Тогда никто не спасёт.
– О кукле потом поговорим, - обещаю, отдавая малую охраннику. – В детскую отнеси.
– Ну пап!
– Спать, Эля, если хочешь на Новый год за столом быть.
А малышка хочет. Сразу сникает, соглашаясь. Раньше ведь всё время в постели была, когда двенадцать выбивало. Мелкая ещё совсем. Но в этом году обещала, что не заснёт.
И я согласился.
Больше всего меня интересует, почему перед праздником моя жена где-то пропала. Обычно первой появляется, встречает с работы. Если никаких турниров нет.
Но я её график знаю, сегодня полностью свободной была.
– Адам!
– Адам это я.
Пацан щурится, подростковый характер показывает. Чем взрослее становится, тем меньше у него проблем остается. Своеобразный, ни на кого не похож. Но тоже семья. Влился так, словно всегда моим сыном был.
– Где Ника?
– Ника в кабинете. Играет. Без меня.
Отвечает с детской обидой. Треплю по волосам, и Адам не отшатывается. Девочки его так облапали, не понимая ничего, что пацан привык. Втянулся, больше тактильным стал.
Направляюсь к кабинету. И что пташка там забыла? Что уже случилось? Давно комнату не закрываю, Ника там шахматные партии разыгрывает. В гостиной дети постоянно что-то переворачивают, а она сосредоточится не может.
– О, Саид? – отрывается от игры, распрямляется. Опускает ладонь на круглый живот. – Ты уже вернулся?
– Вернулся. Что случилось?
– Нет, ничего. Я…
– Пташка.
Вздыхает, когда сталь в голос добавляю. Обиженно фыркает, носом шмыгает. Её беременность как испытание для нервов, чтобы лишнего не сказать. Но в другое время, когда пытаюсь беременной сделать, она идеальная.
Выгибается.
Стонет.
Сама большего просит.
Так, как я всегда хотел.
– Ты ругаться не будешь? – спрашивает вдруг, заставляя ближе подойти. – Пообещай.
– Ника, - опускаюсь на корточки возле неё. Сжимаю холодные ладошки и пытаюсь понять, что уже случилось. Кто её обидел. – Что такое? Я никогда на тебя не ругаюсь.
– Ругался. Но это… Это не моя вина. Это ты виноват, между прочим! Поэтому на себя злись. Женщина, чтобы ты знал, в таких моментах не при делах. Вот!
– Пташка.
– Я у врача была сегодня. У Али температура поднялась, и я решила свозить её на обследование. А потом со своим врачом увиделась. И… Ну, малыш, - улыбается, когда я ладонью касаюсь её живота. Малыш чувствует, что говорим о нём, и тут же толкается. – Всё время же не было видно пол ребёнка.
– Увидели сегодня?
– Да.
– И какой шанс, что у меня пацан будет?
