твоим, каждый долбанный день – ад почище Дантовского.
Она опирается пухлыми локтями о мой стол и доверительно наклоняется вперед.
– Говорю на собственном опыте.
– Что, и ты тоже? – мое лицо вновь против воли искажается.
– Не Чертовский, – хмурится она. – Не старший, – добавляет с усмешкой.
– Артем! – оседаю я в кресле.
Меня простреливает прозрение. Ну конечно! Я же сразу догадалась, что эти щеки неровно дышат к младшем брату, но не думала, что настолько. А тут, оказывается, Марлезонский балет в шестнадцати актах.
– Мы с ним учились вместе, я ему диплом помогала писать, а он меня в благодарность после выпуска к брату устроил.
Она опускает взгляд на свои руки и поджимает губы.
– Я в курсе, что не его лига, и вообще… Но он каждый раз появляется, улыбается, шутит, и все внутри снова восстает. Настоящий ад! Так что правильно говорят, с глаз долой – из сердца вон.
– Так ад и есть! – вскакиваю с места и говорю горячо. – Ты не замечала? Чертовский… Артем Дмитриевич. А.Д. Ну?
Ульяна с минуту смотрит на меня непонимающим взглядом, потом ее щеки дёргаются, и она заливается звонким смехом. Я вторю ей. Мы громко хохочем, почти до слез. Я не почти.
Нас прерывает высокая фигура Дьявола. Он бросает многозначительный взгляд на нашу смеющуюся парочку, и впервые за пять дней мы встречаемся глазами. На полсекунды, не больше. Но этого хватает, чтобы снова оборвать внутри все нити. Мост самоконтроля с грохотом рушится в пропасть отчаяния. Я замолкаю и до боли впиваюсь пальцами в столешницу.
Папка. Точно. Нужно срочно найти тот договор.
– Меня сегодня не будет, – звучит надтреснутый голос над головой. Он обращается не ко мне, но это не мешает сердцу изойтись на кровавые лоскуты.
Я скучаю по его голосу.
– Хорошо, Артур Дмитриевич, – бодро говорит его секретарь. – Фух, ушел, – добавляет тише уже для меня.
Я только и могу, что протяжно вздохнуть. Оказывается, воздух рядом с ним по-прежнему сжимается и выгорает, не давая наполнить легкие.
– Н-да, в аду здесь явно не он, – замечает Ульяна, все ещё прилипшая к моему столу.
– А говорила, я ему кровь попорчу, – припоминаю ее стервозный укол.
– Ну кто ж знал, что он такой сердцеед. На тебя без слез не взглянешь последние дни, а он ничего так, в форме. А я всегда на стороне слабых!
– Чудо-женщина, – тихо хмыкаю я.
– Что?
– Да ничего. Спасибо за заботу. Но увольняться я не буду. Работа хорошая, а сердце способно к регенерации.
– Ну смотри сама, Росомаха[1], – усмехается Уля и отходит к своему столу.
Я улыбаюсь ей в спину. Вообще-то, мы вполне можем подружиться.
Без присутствия Дьявола в офисе работать и дышать становится легче. Я снова натягиваю свои наушники, врубаю драм-н-бейс и погружаюсь в документы. Вопрос с реквизитами Крапенковых решается за три минуты, а дальше я просто разгребаю текучку. В пятницу после обеда работы не слишком много.
Мой телефон – поле битвы последние пять дней – привычно светится от сообщений. Тетя с мамой наперебой пытаются выяснить, все ли у меня в порядке после воскресного побега и моего смс с текстом: какое-то время мне нужно побыть вдали от вас.
Жестковато?
После того, что они показательно устроили – нет. Мне действительно нужно немного отойти от собственной семьи, от душащей своими целями мамы, от ненормальной тети, даже от отца, которого я всегда считала своим союзником, а он… "зятек".
Может, ну ее, эту работу, правда? Собрать скудные накопления и рвануть на последние деньги в отпуск. В Сочи. Смотреть на море, дышать морем, слушать море. Проветрить мозги, понять, наконец, чего хочу я сама, а не окружающие меня люди.
Может, не так и важны мне дети? Может, я могла бы смириться с этим. Может, я вообще детей не люблю?
Самообман не работает.
Люблю. Хочу. Не прямо сейчас, но в перспективе – хочу. И замуж, и собаку. Небольшую, хрюкающего мопса, например. Гулять с ним по утрам, ведя за руку маленького шатко идущего карапуза. Купать, крича мужу: лови его, лови. А потом кормить все большое семейство: супруга, двух детей, собаку и тараканов в своей голове.
Хочу.
И то, что две вакансии из четырех в моей голове прочно занимают Артур с Полиной – это отстой. Потому что, оказывается, я все уже для себя решила. Как и Дьявол. И это две совершенно разных истории.
– Ау! – доносится сквозь мысли и долбящие басы в ушах.
Поднимаюсь в кресле и стягиваю наушники. Ульяна машет от своего стола.
– Капец, до тебя не докричаться. Я спросить хотела, ты скидываться на день рождения будешь?
– Конечно, – вздыхаю я и лезу в сумку за кошельком. Теперь можно по праву считать себя членом коллектива, раз с меня трясут деньги. – У кого день рождения?
– Так у Чертовского. Я поэтому и спрашиваю, – пожимает плечами моя новая союзница.
– А.
– У него двадцать девятого вообще-то, – тарахтит Ульяна. – Но год не високосный, поздравляем первого. Вот не повезло ему, да?
– Сколько? – налички не так много в кошельке.
– Тридцать четыре вроде.
Я в курсе.
– Я про деньги. По сколько сдаём?
– По тысячи.
– А на карту кинуть могу?
– Ага. В понедельник отмечать будем. Обычно кейтеринг вызываем, небольшой фуршет, все дела. Начальник же.
– Понятно, – обрываю ее.
– Если не хочешь – не сдавай, все поймут.
– Кто все? – тут же поднимаю на нее взгляд.
– А ты думала, никто про вас тут не знает!
– А-а-а, – с громким стоном опускаюсь в кресло и прикрываю глаза. – Может и правда лучше уволиться.
Позор, позорище.
– Может. Ты подумай до понедельника. Возможно, твой подарок Артуру Дмитриевичу понравится даже больше, чем наш в конверте.
– И всё-таки ты стерва, Ульяна, – уже не стесняясь, говорю я.
– Это я от жизни такой стала. Вот тебе оно надо?
– А чего ж сама не уволишься?
– А я мазохистка. А ещё у меня роман с Федоровым намечается, – как бы, между прочим, заявляет она.
Я снова поднимаюсь на ноги, чтобы взглянуть на хитрую булочку.
– Это который айтишник?
– Ага.
– А заливала мне тут про Артемку…
– Так то недостижимая мечта. А тут реальный мужчина интерес проявляет, что я совсем дура что ли?
– Вот ты хитрая жо… женщина-кошка!
– Что есть, то есть, – улыбается та в ответ, постукивая своими длинными ноготками по столешнице. – Росомаха.
Да, подружимся, определенно.
Если я не уволюсь.
[1] Росомаха – герой комиксов "Люди Икс". Он обладает регенерацией, которая позволяет ему выживать после тяжёлых ранений, смертельных для обычного человека.
