услышал о переводе.
Чертов Ворон постарался, теперь не оставалось никаких сомнений. Быстро покидал несобранные вещи в сумку, вытащил из холодильника пачку молока и несколько шоколадок из стола и поехал в Кастрюлино, оставив на холодильнике короткую записку: “Прости, мам, но кое-что поменялось, и я уехал. Утром позвоню, как доберусь! P.S. Люблю вас с папой!”
Уже несколько дней после получения телеграммы я ходила словно сумасшедшая. Всех слышала и видела, но с каким-то особенным трудом воспринимала. Собрала все свои вещи еще в понедельник, Босса решила оставить на попечительство Калинину, ведь Курков как-то справлялся с Маруськой и котятами, значит, и Рома сможет.
А уже во вторник мне было нечем заняться: офицер, которому я должна была передать дела и должность, появится лишь в среду. Потому-то я и ждала середины недели как манны небесной. Поскорее разобраться со всеми делами здесь, потом еще в отряде придется выписываться – и быстрее-быстрее в областной центр.
С номером телефона Романа все оказалось не так уж и сложно, Праздников в тот же вечер пришел ко мне с вырванным из блокнота помятым листочком, на котором были и номера всего личного состава заставы, и даже Курковой с Рассохиной. Две последние мне были без надобности, а вот увидев номер Романа, я словно заново поверила в Деда Мороза и новогодние чудеса. Хоть до праздника оставалось полтора месяца, но непривычные для меня насыпи снега и отметка термометра в минус тридцать, а то и минус сорок, сами за себя так и говорили, что долгожданный праздник уже совсем скоро.
Принимать у меня дела и должность приехал незнакомый мне прежде офицер из отряда. Вместе с ним прибыл и старший лейтенант, мне на смену. Жизнерадостный и веселый молодой мужчина, привезший с собой не только жену, но и огромную пушистую белоснежную собаку.
Весь день, наблюдая за ними, я чувствовала безотчетную тоску. Они были такими милыми и понимали друг друга с полуслова. И как же они любили друг друга. Так странно, их чувства, словно какое-то химическое соединение, распылялись по округе не несколько метров от них. Интересно, у нас с Калининым тоже было бы так? Или мы душили бы друг друга, как и Курковы?
Я передернула плечами, отгоняя дурные и непрошеные мысли, и присела на корточки, чтобы погладить безумно красивую собаку, почти сливающуюся своим окрасом со снегом.
– Его зовут Снежа. – Со спины ко мне подошла хозяйка этого прекрасного мальчика.
– Ему очень подходит это имя. – Собака терлась об меня носом, потом пыталась погрызть в шутку руку и очень шустро виляла своим хвостом, который напоминал сейчас лопасти вентилятора.
– Мы с мужем тоже с первого взгляда поняли, как его будут звать. Ты уже завтра уезжаешь?
– Да, – я поднялась и обернулась, – все сдала. Мне повезло, что майор торопился. Завтра с ним в отряд и поеду.
– Да, когда им надо, они и не только такое успевают. – Девушка искренне улыбнулась, а мне стало жаль, что я уезжаю, ведь мы могли бы с ними подружиться, а потом общаться семьями. Они очень хорошие люди, это чувствовалось за версту.
«Глупая», – тут же осекла себя. Какие семьи? Почти пять дней, как Роман уехал, и ни единой весточки.
– Жаль, что ты уезжаешь, – произнесла девушка, словно услышав мои мысли.
– Мне тоже, – с сожалением кивнула ей и, почесав напоследок великолепного Снежу за ушком, пошла домой. В квартиру Калинина – именно она стала для меня домом.
Свернувшись калачиком на кровати, которая больше не пахла шоколадом и сладковатыми духами Романа, я обняла подушку и, уткнувшись в нее, заплакала.
Как же мне было тяжело, особенно горько от упущенного времени. Мы с Ромой потеряли целых три месяца, потратив их впустую.
А потом я засмеялась сквозь слезы и зарыдала пуще прежнего. Если бы было так, то не было бы у нас с Романом никакого времени. Отец бы узнал и забрал меня раньше. Теперь на этот счет у меня не было никаких сомнений.
Прикусила подушку, чтобы не завыть в голос, и вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала на своей спине крепкие руки. Эти самые руки пытались меня развернуть и отодрать от подушки, а я подумала, что окончательно слетела с катушек, потому что услышала запах Романа, тот самый Ив Сен Лоран, который уже давно перестал у меня ассоциироваться с отцом. Только тепло и уют, дом и Роман.
– Принцесса, ну, успокаивайся уже.
Я расцепила руки, которые, казалось, намертво срослись с подушкой, и с размаху уткнулась носом в шею мужчины. Обняла его, словно утону без него, и зарыдала в сто раз сильнее и громче прежнего, при этом прижимаясь к Калинину все крепче. Я боялась отпустить его.
А вдруг бы он опять пропал?
– Девочка моя. Ну все, хватит плакать, – шептал Рома, гладя меня по волосам. – Все хорошо будет, слышишь меня?
Мужчина взял мое лицо в ладони и поймал взгляд.
– Успокаивайся, – он стер большими пальцами ручейки, бегущие по моим щекам, – я здесь, слышишь? Все будет хорошо.
Я кивнула и засмеялась сквозь слезы.
– Ты сдала дела и должность?
Я опять закивала, как какой-то болванчик, не переставая улыбаться.
– Хорошо, – Роман удовлетворенно моргнул, – а вещи собрала? – После очередного кивка он широко улыбнулся. – Прекрасно. Значит, тогда слушай сейчас мои указания. Первое – вытираешь свои сопельки и слезы. Второе – целуешь меня пламенно и страстно, чтобы я понял, что ты скучала так же сильно, как и я. Третье – встаешь и идешь умываться, потом одеваться, и мы уезжаем. Поняла?
Я моргнула и провела рукой под носом – неужели он сейчас наблюдал мои сопли? Калинин же рассмеялся и притянул меня для поцелуя.
– Попалась, принцесса, – прошептал капитан и взял в плен мои губы. – Ты сегодня такая соленая, – мурлыкнул довольно он, – я все же больше по сладостям, так что пошли умываться, Настенька.
Роман взял меня на руки и уже в ванной комнате посадил на край ванны и принялся протирать мокрыми ладонями мое лицо.
– Ром, Рома, я сама, правда, – хлюпнула я носом в последний раз и улыбнулась.
Калинин такой милый и заботливый.
– Точно? – серьезно спросил он, приподняв брови.
– Да, да…
– Отлично, я тогда насыплю твоему коту еды, чтобы на несколько дней хватило, и отдам Праздникову ключи, чтобы присматривал за котом. Ты же здесь Босса оставишь?
– Да, – прошептала я, чуть не сорвавшись и не заплакав вновь.
– Не переживай ты за него, я из него мужика воспитаю, – усмехнулся Калинин
