покончим с этим, и можно будет с чистой совестью растянуться на кровати у себя в номере.
Тук, тук, тук. Спустилась вниз, потянула на себя дверь. В нос ударил запах хлорки, дерева и берёзовых веников. Чистый пол, целая коробка одноразовых тапочек, полотенца. Прошла вглубь, заглянула в финскую сауну. Ого, как натоплено! Пелёночки даже положили, надо же. Кулер с водой, стаканчики.
А где бассейн? Видимо, там, за стеклянной дверью. За дверью действительно обнаружился небольшой бассейн, вдоль которого ровными рядами стояли шезлонги. На противоположной стене горело табло, показывающее температуру воды и время. Тихо плескалась вода, играя множеством бликов. Остановилась лицом к воде и спиной к выходу. Было спокойно и тихо. Поймала момент умиротворения и прикрыла глаза.
Внезапно за спиной раздались тяжёлые мужские шаги. Ни секунды не сомневаясь, кто мог пойти за мной следом, улыбнулась и бросила через плечо:
— Что, не терпится искупаться?
Резко обернулась и улыбка медленно сползла с лица, губы дрогнули, захотелось ухватиться за что-то, чтобы устоять на ногах. Выходит, мне не примерещилось там, в зале. Это был он. Мой ночной кошмар. Человек, который ненавидит меня больше всего на свете. Сын Феликса, Дима. Вот он, стоит в чёрной кожаной куртке, расстёгнутой на груди, и тёмно-синих джинсах, смотрит исподлобья.
— Что ты здесь делаешь? — скрестила руки и заставила себя выдержать его вызывающий взгляд.
— Надо же, какой тупой вопрос, — ответил нараспев мужчина, наклонив голову набок и нагло меня рассматривая.
Захотелось спрятаться, убежать, закрыться, что угодно, только не оставаться с ним здесь один на один. Дима кивнул на мой живот и оскалился:
— Вижу, кто-то знатно встрял. Что, нашла новый мешок с деньгами? На этот раз наверняка, да, чтобы бедняга не съехал? Расскажешь, кто несчастный папаша?
Я вскинула подбородок и молчала, сжав зубы. Дима усмехнулся:
— Молчишь? Да, в принципе, по хрен. Всегда знал, что ты та ещё потаскуха.
— Пошёл ты!
Сделала несколько шагов, пытаясь обойти его и пройти к выходу, но мужчина грубо схватил меня за локоть и отшвырнул вглубь помещения, не заботясь о том, что я свалюсь в бассейн. Чудом удержав равновесие, ошарашенно на него посмотрела:
— Ты больной? Я чуть не упала!
— А жаль, — поморщившись, бросил тот.
В его взгляде плескалась лютая ненависть и невиданной силы злость, и я впервые поверила по-настоящему, что он убил бы меня. Он способен, он хочет, вот только…
— Ты не охренел, а? — в шоке от себя самой, подлетела к нему и пихнула в плечо. — Ты забрал у меня всё! Дом, машину, деньги, всё! Всё это теперь твоё! Что ещё тебе от меня надо? Что? Скажи! Скажи и оставь меня в покое, наконец, чёртов псих!
Сначала глаза Димы в удивлении расширились, затем его тонкие губы растянулись в улыбке и он… расхохотался. Натурально ржал и показывал на меня пальцем. А я стояла и не понимала, что его так развеселило? Или он на самом деле тронулся умом? Наконец, между взрывами хриплого хохота, Дима проговорил:
— Дура… кккакая же ты дууура. Натуральная идиотка, и как только отец тебя терпел, не иначе, как сам был таким же…
— Не смей трепать его имя своим грязным языком. О мёртвых или хорошо, или ничего.
— Заткнись! — внезапно Дима отдышался и сделался серьёзным. — Тебя забыл спросить.
Он прошёлся взад и вперёд перед бассейном, провёл рукой по волосам, ещё раз хохотнул, косясь на меня, затем сказал:
— Не вышло.
— Что? — нахмурилась я.
Мужчина закатил глаза, затем соизволил ответить:
— Не вышло у меня оспорить завещание.
— Кккак? — прошептала осипшим голосом.
— Таак, — передразнил он меня. — В иске отказано. Если бы у тебя хватило мозгов хоть раз явиться в суд, ты бы это знала. Сто лет прошло уже, и даже апелляция. Тупая курица.
Последние слова он пробубнил себе под нос, но я пропустила их мимо ушей, оглушённая новостью: я снова богата, у меня снова будет дом, и машина, и деньги. Боже! Спасибо тебе! Значит, я смогу купить новую коляску, и кроватку, и модную одёжку, и красивые бутылочки и пустышки, много-много красивых бутылочек и пустышек! Боже, какое счастье!
Эмоции переполняли, я не могла сдержать улыбку и чуть не обняла от радости Диму. Не придала значения его пристальному прищуренному взгляду. Расслабилась. А зря.
До нас донеслись глухие хлопки. Ах, да, праздничный салют начался.
В этот же миг Дима сделал шаг и снова сжал мой локоть, затем наклонился к лицу и сказал:
— Я уже было смирился, что придётся делить папашино наследство с тобой, другого выхода нет, но тут мне в голову пришла одна занятная мысль, рассказать, какая?
Он наклонился ещё ниже, практически касаясь меня своим лицом. Его губы растянулись в тонкой усмешке:
— Что, если тебя не станет? Ведь тогда делиться не придётся, верно? — его взгляд стал задумчивым, словно он прикидывал в уме разные варианты, — детей у тебя нет, из родственников только старушка-мать. А все мы знаем, как старики недолговечны, правда?
— Ты спятил, ты реально больной псих! — потрясённо прошептала я. — Вокруг люди, сюда в любую минуту могут зайти! Сюда обязательно придут сейчас!
— Конечно, придут, я сам же их и позову, и расскажу, что обнаружил случайно несчастную утопленницу. Пытался откачать, но увы…
— Тут камеры, — ляпнула наугад последнее, что пришло в голову.
— Нет, слепая ты идиотка, камер здесь нет, я внимательно осмотрелся, пока болтал с тобой.
Я дёрнулась, чудом вырвав руку, и бросилась к двери, но добежать не успела. Дима перехватил меня под грудью, приподнял над полом и поволок в сторону воды.
— На помощь! Помогите!
Я пыталась сопротивляться, но силы были не равны. Пыталась кричать, но грохот салюта заглушал всё вокруг. Дима швырнул меня на холодный кафельный пол. Всё тело пронзила боль от ушибленных коленок, а в следующий миг пространство качнулось, и моя голова ушла под воду. Крик заглушала вода, и получалось лишь отчаянное бульканье. Воздух в лёгких заканчивался, дико хотелось сделать вздох, но воздуха не было, только вода. Не будет ни кроватки, ни коляски, ни бутылочек. А следом мысль, мольба: я бы всё отдала, всё! За жизнь, свою и ребёнка…
Денис.
Коснулся внутреннего кармана пиджака и выругался. Опять всё пошло не так! Вот куда она снова сбежала? Мне и так не просто, ещё и она… не помогает. Подошёл Смирнов, что-то спросил. Я что-то ответил, затем вернулся к остальным. Не слушал, что говорил Назарович, просто кивал, думая о своём.
Заметил, что Илья подходил к Вике. Когда тот приблизился, тихо спросил у него:
— Виктория
