Ознакомительная версия.
Только теперь он вспомнил: в самом деле, звонила вечером мама, что-то спрашивала. Но сразу после этого годуновская бригада уехала на такую аварию, что все предыдущие подробности выветрились из Юриной головы. «Скорые» до утра развозили по больницам людей, которых пожарные вместе со спасателями оттаскивали от пылающего посреди Можайского шоссе бензовоза, вырезали из искореженных машин…
– Извини, – сказал Юра. – Закрутился, в самом деле забыл. Но вернулась же, все в порядке? Мам, ну она же взрослая женщина, мало ли…
– Взрослая! – с горечью произнесла Надя. – Вот именно что взрослая. Знаешь, где она была – у кого была?
– Ну, и у кого? – усмехнулся Юра. – Неужто у Баташова? Он ведь женился вроде. Или ты за его семейное счастье опасаешься?
– Да уж лучше бы у него! – в сердцах воскликнула Надя. – Чем у мальчишки какого-то!
И, сбиваясь, она стала рассказывать сыну о том, что с трудом поняла из нескольких фраз, которых ей удалось добиться от Евы. Юра слушал нахмурившись.
– Ты бы ее видел! – с отчаянием произнесла Надя. – За сутки какие-нибудь – не узнать… Как с облака, ей-Богу.
– Она дома? – быстро спросил Юра.
– Если бы! Вещи какие-то взяла и ушла.
– К нему?
– Надо думать. А к кому еще? Она, по-моему, никого больше теперь и не видит.
– Все-таки не надо сразу панику поднимать, мама, – сказал Юра. – Подожди, поговори с ней… Я поговорю.
– Бесполезно, Юрочка, – покачала головой Надя. – Я же вижу… Никогда она такая не была, даже при Денисе когда-то.
Юра молчал. Не то чтобы его шокировал сам этот факт: неожиданная Евина любовь – да еще любовь ли? – к человеку почти вдвое ее моложе. Он давно уже привык ничему не удивляться, как привыкает к этому любой врач, особенно работающий в экстремальных ситуациях и каждый день наблюдающий, какие неожиданные выверты дает при определенных обстоятельствах человеческая психика.
Не в удивлении было дело. Острая, тревожная жалость к сестре колола, саднила у него в сердце. Что же это такое, в самом деле! Почему именно Еве так не везет? То Баташов самовлюбленный – на шесть беспросветных лет, то Горейно – ни уму ни сердцу, теперь, в довершение ко всему – мальчишка, которому сопли вытирать да самолюбие тешить.
Как всегда в тупиковых ситуациях, Юра почувствовал, что начинает сердиться на себя. Может, не будь он так занят собой, своими проблемами и чувствами, найди немного душевных сил хотя бы для того чтобы выслушать ее, поговорить, как говорили они всегда, Ева не мучилась бы такой сердечной неприкаянностью все время после своего приезда.
– Не надо пока об этом, – резко произнес Юра. – Ничего мы об этом не знаем, не надо и…
– Не надо! – перебила Надя. – Ох, Юра, избаловали мы вас! Ее избаловали, – поправилась она. – Слишком уж всегда… Нельзя человеку так к себе прислушиваться, как она. Ну, не сразу ладится с мужем. Так ведь им не по семнадцать лет, это же тоже надо понимать! Своя жизнь у каждого, свои привычки, разве в один день соединишь? Я когда-то…
– Ты – совсем другое, – перебил Юра.
Эту историю он знал от отца – тот рассказал еще пять лет назад, когда так мучительно, так долго налаживались Юрины отношения с Соной. Как мама выходила замуж, не чувствуя к папе ничего, кроме жалости, как медленно приходило к ней другое чувство и как незаметно оказалось, что вот она уже здесь, любовь, и Надя уже жить не может без своего Валечки…
– Ты-то здесь при чем? – повторил Юра – и тут же осекся, встретив мамин взгляд.
Горечь и боль стояли в Надиных глазах, не проливаясь слезами.
– Юра, Юра, – тихо сказала она, не сводя с него глаз, – никогда я не думала, что вы так далеко от нас отойдете… У Полинки в двадцать лет отдельная жизнь, ты обо всем своем молчишь как с чужими, теперь вот и Ева… Распадается все.
Она встала, махнула рукой.
– Мама, ну не надо. – Юра чуть не задохнулся от стыда за свои дурацкие, никчемные слова. – Прости меня…
Он быстро сделал шаг ей навстречу, снова усадил в кресло, как девочку. Точно так, беспомощно опустив руки, сидела в этом кресле Ева, и точно так же он присел перед нею на корточки, взял ее руки в свои.
– Прости, – повторил Юра, снизу заглядывая в мамины глаза. – Замучился я, мам, ночь такая тяжелая была. – Он с удивлением расслышал в собственном голосе беспомощность – такую же, какую только что видел в маминых глазах. – Людей столько погибло…
Может быть, Надя ждала сейчас от сына чего-то другого, каких-то совсем других слов. Но он сказал то, что вырвалось само, впервые с давних-давних пор вырвалось перед нею…
Да нет, ничего она не ждала, кроме того, что сам хотел ей сказать сын.
– Юрочка… – Надя прикоснулась к его лбу мгновенным, с детства любимым мимолетным движением – как будто температуру хотела узнать. – У тебя и глаза такие усталые, такие… Как же я не заметила? Ты и не ложился еще? Дура я, дура!
Кажется, Наде даже легче стало оттого, что незаметно разделилась надвое ее тревога. Она принялась расспрашивать о том, что случилось этой ночью, стала просить, чтобы Юра поскорее лег. Уже через минуту он заметил, что мама немного успокоилась, точнее, взяла себя в руки.
– Что ж, – вздохнула она, – и правда, ничего не поделаешь. И зачем только ей… такое?
– Низачем, – пожал плечами Юра. – Даже почему – и то непонятно, а уж зачем… Ты сама легла бы, мам, – вспомнил он. – Всю ночь ведь не спала.
– Если бы последнюю, – невесело улыбнулась она.
Надя как в воду глядела: бессонных ночей ей хватило в самом ближайшем будущем. Особенно когда вернулась с очередным известием младшая дочь… Оставалось только выдумывать, чем себя утешить. Например, тем, что Полинка – не Ева. А Юра – что ж Юра, взрослый сын, да и не привык он чувства свои показывать…
То, что мучительным комом стояло в его душе, пробиваясь сквозь любую усталость, – этого Юра действительно не хотел показать никому.
– Суки, они суки и есть! – сквозь зубы процедил Годунов и добавил: – Чтобы не сказать больше.
Юра невольно усмехнулся этому изысканному добавлению, хотя всем им было не до смеха: спасательский «Мерседес» застрял в правой полосе. Надрывалась сирена, крутясь, полыхали мигалки, но машины впереди стояли стеной, и объехать их не представлялось возможным. Казалось, вся Кольцевая остановилась, как испортившийся аттракцион. Но, похоже, дело было всего лишь в чьей-то мелкой поломке впереди, и надо было только поскорее миновать этот затор.
– Может, некуда им сдвинуться? – сказал Андрей Чернов; сзади ему не видно было, в чем дело. – Сплошняком стоят.
– Есть, есть, – с той же злостью вглядываясь вперед, ответил Борька; за год работы в спасательской бригаде он чуял ситуации на дорогах получше любого милиционера. – Только по правой сплошь стоят, а по левой все-таки едут. Это во-он тот, на «КрАЗе», пускать не хочет. Не нравится гаду, что перед нами еще три иномарки проскочат!
Ознакомительная версия.
