– А почему ты больше не хочешь ездить на работу со мной? – пробурчал Томас.
Он заговорил впервые за несколько часов, и я даже удивилась, услышав его голос. Было такое впечатление, будто Томас только пришел.
– Хочу. Я имела в виду, что если Вэл переедет, это будет честной взаимопомощью.
Рукава его рубашки были закатаны почти до локтя, а галстук небрежно свисал с шеи. Томас уже так напился, что еле открывал глаза.
– Так почему не ездить со мной? Что в этом такого?
– Ты переезжаешь к Лииз? – Маркс откинулся назад, чтобы посмотреть на Вэл.
– Нет, – ответила она.
– Почему? Она предложила, а ты отказалась? Почему ты не хочешь?
– Потому что это моя квартира, и я не отдам ее Чарли!
Маркс открыл рот, желая что-то сказать, но тут заговорил Томас, приблизившись ко мне:
– Теперь ты выше того, чтобы ездить со мной в машине?
Я закатила глаза:
– Нет. – Я взглянула на Вэл. – Кто такой Чарли?
– Сойер, – скривилась она.
– Думаю, так и есть, – сказал Томас. – Думаю, что ты так и считаешь: ты выше многих вещей.
– О’кей, – саркастически отрезала я.
Раньше я проделывала этот трюк с мамой, чуть не сводя ее с ума. Она могла накричать на меня на японском только в ответ на это двусложное слово. Ей казалось, это было верхом неуважения.
– Томас, твоя задача напиться, мы же отведем тебя домой, а Маркс уложит в постель.
– Для тебя я агент Мэддокс.
– Отлично. Я буду тебя так называть, когда ты протрезвеешь и перестанешь пускать слюни.
– Забыла, что сама привела меня сюда? – Томас сглотнул.
Вэл и Маркс переглянулись.
– Хочешь еще выпить? – спросила я Томаса.
– Нет. – Он выглядел оскорбленным. – Пора нам домой.
Я изогнула бровь:
– В смысле, тебе пора.
– Значит, все, что ты сказала на выходных, – чушь собачья?
– Насколько я помню, я была очень откровенна.
Он поморщился:
– Когда мы в последний раз здесь пили, ты пошла домой со мной.
Марк вздрогнул:
– Эй, Томас, может не стоит…
– Нет, это ты пошел со мной. – Я старалась не воспринимать его слова в штыки.
– Да что это вообще значит? – сказал Томас. – Говори по-английски!
– Я и так говорю по-английски. Просто не на его пьяной версии.
Мрачное лицо Томаса стало еще суровее.
– Не смешно. – Он посмотрел на Маркса. – То, что она говорит, не смешно. А это плохо, потому что я пьян, – сказал он, указывая на себя. – Для меня сейчас все смешно.
Энтони поднял руку, с которой свисало голубое полотенце:
– Не хочу дразнить гусей, но мое терпение на пределе, а Мэддокс его явно испытывает. Не могли бы вы все вместе удалиться?
Томас запрокинул голову и засмеялся, потом ткнул в Энтони:
– А вот это смешно!
– Он прав. – Я прикоснулась к руке Томаса. – Идем. Провожу тебя до квартиры.
– Нет! – Он отдернул руку.
Я потянулась к нему:
– Ты хочешь, чтобы я проводила тебя, или нет?
– Я прошу мою девушку пойти со мной домой!
Вэл распахнула рот от изумления, а взгляд Маркса забегал между нами с Томасом.
Я легонько тряхнула головой:
– Томас, мы вернулись в Сан-Диего. Задание окончено.
– Вот, значит, как? – Он поднялся, качаясь из стороны в сторону.
Маркс тоже встал, готовый поймать Томаса, если тот будет падать.
Я поднялась и махнула Энтони. Чек был уже готов: Энтони взял его возле кассы и положил на столешницу.
Я расписалась и потянулась к руке Томаса:
– Все, идем.
Томас снова отдернул руку:
– Ты меня отшила, забыла?
– Хорошо. А Марксу можно тебя проводить?
Томас указал на меня:
– Нет!
Он усмехнулся, дотянулся до плеча Маркса, и они вместе пошли к двери.
Я сдула волосы с лица.
– Хочу больше узнать про эти выходные, – сказала Вэл. – Но на этот раз не буду тебя допрашивать.
Мы вышли на улицу и стали наблюдать, как Маркс с трудом помогает Томасу идти прямо по тротуару. Вчетвером мы доехали на лифте до шестого этажа, Маркс выудил из кармана Томаса ключи и открыл дверь квартиры.
– Ладно, приятель. Пожелай девчонкам спокойной ночи.
– Подожди. – Томас схватился за ручку, но Маркс удержал его за талию. – Подожди!
Маркс отпустил его, и Томас чуть не упал вперед. Я ринулась навстречу, помогая ему сохранить равновесие.
– Ты обещала, что останешься, – сказал он.
Мне было невыносимо видеть муку в его глазах.
Я взглянула на Вэл, которая замотала головой, и вновь повернулась к Томасу.
– Томас… – заговорила я, затем мельком глянула на Вэл и Маркса. – Ладно, я за ним присмотрю. Вы, ребята, отправляйтесь домой.
– Уверена? – спросил Маркс.
Я кивнула. Несколько раз обернувшись, Вэл присоединилась к Марксу, и они вместе спустились в холл.
Томас обнял меня так, словно отчаянно во мне нуждался.
– Я посплю на полу. Чувствую себя куском дерьма. Вся семья ненавидит меня, и есть за что. Да, есть за что.
– Идем.
Я завела его внутрь, пинком закрыла дверь, заперла ее на замок и помогла Томасу дойти до кровати.
Он упал на спину и прикрыл глаза ладонью.
– Комната кружится.
– Поставь ноги на пол. Это помогает.
– Мои ноги и так на полу, – невнятно произнес он.
Я дернула Томаса на себя и поставила его ноги на коврик.
– Вот теперь они на полу.
Он засмеялся, потом сдвинул брови:
– Что я натворил? Лииз, что я, черт подери, натворил?
– Эй, – сказала я, забираясь на кровать рядом с ним. – Ложись спать. Утро вечера мудренее.
Он повернулся и уткнулся лицом мне в грудь. Я дотянулась до подушки и подсунула ему под голову. Томас набрал воздуха в легкие, и я крепко обняла его.
– Я облажался. Серьезно облажался.
– Мы все исправим.
– Как мы можем это исправить, если ты меня бросила?
– Томас, прекрати. Выясним все завтра. А теперь спи.
Он кивнул, потом набрал в легкие воздуха и медленно выдохнул. Когда его дыхание выровнялось, я поняла, что он спит. Я подняла руку, посмотрела на часы и закатила глаза. Завтра утром мы оба будем измотанными.
Я снова обняла Томаса, потом наклонилась, поцеловала его в щеку и тоже уснула.
Барабаня по клавишам компьютера, я слушала идущий из наушников разговор. Говорили на ломаном японском, с обилием сленга, но Гроув опять предоставил неверные данные. На этот раз он даже исказил информацию насчет помещения: по его отчету, это было пустовавшее здание рядом с больницей, хотя на самом деле оно находилось рядом с медицинским центром в семи милях от нас.
Я подняла трубку офисного телефона и нажала первую клавишу быстрого набора.
