Странно, но именно Кларита все устраивала, когда мы вошли в столовую, она же и рассадила всех по местам за столом. В своем ярко-красном платье она как бы царила над всеми, и ее с большим удивлением разглядывала Элеанора. Что-то оживило Клариту и придало ей силы, которых я раньше в ней не замечала. Хуан же, напротив, как-то весь сжался, и то высокомерие, которое всегда чувствовалось в нем, куда-то исчезло. Если бы это не казалось невероятным, я могла бы подумать, что мой высокомерный дедушка боится своей старшей дочери.
Но именно Элеанора бросила камень в уже начавшее затягиваться болото.
— Мне сегодня случилось узнать кое-что интересное, — объявила она. — Помнит ли кто-нибудь из вас, что сегодня день рождения Керка Ландерса?
Сильвия вздрогнула, Кларита же быстро посмотрела на нее.
— Нет, — сказала Кларита.
Хуан Кордова с трудом дотянулся до своего бокала, не обращая внимания на дочь.
— Было время, когда Керк был всем нам очень дорог, так же, как и ты, Сильвия. Почему бы нам не выпить за память погибшего сына?
Мне показалось, что некоторым образом он бросает Кларите вызов и, возможно, даже намеренно мучает Сильвию.
Элеанора сразу же подняла свой бокал.
— Ты произнесешь тост, Сильвия.
Хуан милостиво кивнул дочери, теперь он уже был больше похож на себя.
— Мы ждем, Сильвия, — сказал он.
Едва сдерживая слезы, Сильвия даже не дотронулась до своего бокала, а только сидела, в отчаянии раскачиваясь из стороны в сторону.
— Я… я не могу. Элеанора так жестока.
— Тогда это сделаю я, — сказал Пол и, когда он поднял бокал, в его глазах блеснули ярко-зеленые искорки.
— В память о том, кого нам всем не хватает. В память о том, кто умер слишком рано. За Керка Ландерса!
Я помнила, что они всегда ссорились, и знала, что этот тост — насмешка. Хуан и Элеанора подняли бокалы. Гэвин сидел злой и даже не притронулся к своему бокалу. Я тоже не стала пить, так как я знала Керка Ландерса только в детстве и у меня с ним было связано слишком много вопросов. Кларита, наконец, подняла бокал, как бы заставляя себя — и разбила его. Воспользовавшись тем, что все заняты поисками Розы и уборкой пола, Сильвия вскочила со своего места и выбежала из комнаты.
Хуан и Элеанора мрачно чокнулись и стали пить вино маленькими глотками, при этом они с любовью смотрели друг на друга. Затем Хуан взглянул на Клариту.
— Тебе лучше пойти к Сильвии, — сказал он.
Кларита посмотрела на него через стол.
— Нет! Я не смогу ей ничем помочь. Это было жестоко. Это была насмешка, вы же это очень хорошо знаете.
— Я пойду к ней, — сказала я и выскользнула из-за стола.
Сильвия убежала в гостиную и бросилась на кожаный диван. В воздухе пахло горящими поленьями. Я села рядом с ней, мягко дотронувшись до ее плеча.
— Не расстраивайтесь. Элеанора просто не подумала.
— Она очень жестока, — чтобы успокоиться, Сильвия несколько раз глубоко вздохнула и посмотрела на меня глазами, полными слез. — Сегодня не день рождения Керка, она это очень хорошо знает. Сегодня годовщина его смерти.
Я в ужасе посмотрела на нее. Я не знала. Я никогда не знала точную дату. Значит, это также и годовщина смерти моей матери.
— Но почему Хуан, — с трудом выговорила я, — почему он устроил торжество в такой день?
— Я не знаю, не знаю! — вскричала Сильвия. Возможно, чтобы кого-то помучить. Возможно, напомнить. Может быть, просто потому, что он завтра отправляет вас.
— Давайте вернемся за стол. Я хочу вернуться, там я смогу понаблюдать.
— Нет, — закричала Сильвия. — Не будите спящих. Не призывайте духов!
Я с удивлением посмотрела на нее.
— Вы всегда удивляли меня. Когда я впервые познакомилась с вами, я подумала, что вы чем-то обеспокоены, но мне также показалось, что вы сдержанны и умеете себя контролировать. Я думала, что вы достаточно спокойны.
Она села рядом со мной, внезапно во взгляде у нее появилось что-то дерзкое.
— Да, я такая. Я должна такой быть. Бог знает, как долго я этому училась!
Я повторяла за ней:
— Училась — что вы имеете в виду?
— Ничего, ничего. Оставьте меня, Аманда. Если вы подождете немного, пока я схожу в ванную и умоюсь, то я смогу вернуться за стол вместе с вами.
— Я подожду, — сказала я ей.
Она заспешила, случайно смахнув фигурку со стола, мимо которого она проходила. Омерзи-тельнейший тарантул упал мне на колени, и я подняла его и с брезгливым чувством водворила обратно на стол. Я вспомнила, как назвала Хуана Кордова всеядным. Сегодня вечером, поддержав Элеанору, он еще раз доказал это. Если Сильвия права, то он намеревался кого-то расстроить и очень хорошо знал, кого именно. Но кого же он защищает, если допустить, что он знает правду? Возможно, Клариту. Может быть, Сильвию. Но уж точно — не Пола Стюарта.
Я услышала шаги Гэвина: он входил в комнату, мрачно меня поприветствовав.
— С Сильвией все в порядке?
— Она почти взяла себя в руки. Она вернется через несколько минут.
— Хуан говорит, что вы завтра уезжаете.
— Хуан не знает. Я еще не решила.
— Было бы лучше, если бы вы уехали, — сказал он. — То, что произошло вчера ночью, связано с вами, что бы там Хуан ни думал.
— Да, я тоже так думаю.
— И, возможно, повторится — и будет еще хуже.
— Вы знаете, кто это был?
Он молчал, и я знала ответ. Гэвин считал, что за этим стояла его жена, но он этого сказать не мог.
— Пожалуйста, поверьте мне, — произнесла я. — Мне ничего не нужно из наследства Хуана. Завещание он еще не изменил, и я не думаю, что изменит. Элеанора его любимица.
— Элеанора — дочь Рафаэла, сына, которого он особенно не любил. Вы — дочь Доры.
— Не я единственная, о ком он заботится, — сказала я. — Я наблюдала за ним, когда он смотрел на нее. Нет ничего, что бы могло повредить ее желаниям, и мне необходимо остаться. Гэвин, я почти что приблизилась к раскрытию того, что случилось. Все уже на поверхности.
Войдя, Сильвия как раз услышала мои слова.
— Ты не должна здесь оставаться. Я была за то, чтобы ты уехала в самом начале, но теперь все стало гораздо серьезнее. Какое это имеет значение для тебя, Аманда, если объявится какая-нибудь похороненная правда? Что даст твоей матери, если пострадает кто-нибудь из живых?
— Я не знаю, что ответить на это. Я знаю только, что я должна остаться.
Она долго в отчаянии смотрела на меня, а затем направилась в гостиную. Гэвин подождал меня, всем своим видом показывая, что он так же непреклонен, как и Сильвия; я последовала за ним.
Винные пятна посыпали солью и закрыли салфетками. Кларита была очень напряжена, нервничала и, казалось, уже была не в силах носить свой очаровательный наряд. Хуан же, напротив, снова стал самим собой. Несмотря ни на что, он как бы родился заново после того, что произошло, и теперь они с Элеанорой разговаривали, как старые друзья. Когда мы садились за стол, Элеанора пристально на нас посмотрела.
