У козы, пусть даже она женского пола, имеется борода. Коза лежит на спине, ее задние ноги задраны в воздух, и человек-козел трахает и одновременно тянет ее за бороду. Судя по всему, коза явно от этого не в восторге. По правде говоря, вид у нее испуганный. Или, может, я преувеличиваю. Но скажу вам вот что: эта сцена производит довольно жуткое впечатление, хотя сама статуя искусно выполнена, безвестный скульптор прекрасно справился с поставленной задачей.
– Знаешь, что это такое? – спрашивает незнакомец.
– Замысел понятен, – отвечаю я. – Остальное нет.
– Догадайся, – предлагает он.
– Порнография древних этрусков? – делаю я попытку.
– Почти угадала, – смеется незнакомец. – Ошиблась на пару столетий. Это древнеримская скульптура. Пан. Бог секса.
Я слушаю мужчину и терзаюсь догадками, но все равно никак не могу вспомнить, кто он.
– Тебе известно, откуда он здесь появился? – спрашивает он.
– Из особняка «Плейбоя»? – делаю я очередную попытку угадать.
Я просто прикалываюсь, потому что он строит из себя умника.
Имей я возможность разглядеть его лицо, то увидела бы, как он насупил брови.
– Геркуланум, – произносит он так, будто я обязана знать, что это такое. – Это в Италии, рядом с Помпеями. Находился на вилле тестя Юлия Цезаря, который когда-то был весьма могущественной и влиятельной фигурой. Как ты думаешь, что там происходило? На дела какого рода он должен был вдохновлять?
С этим словами он легонько шлепает Пана по заду.
– На частные вечеринки? – высказываю я предположение.
– Верно, – соглашается он.
Рада, что, наконец, угадала. Однако я ожидала, что незнакомец расскажет чуть больше. Но он снова со мной играет.
– Это, разумеется, не подлинник, а всего лишь отличная копия, но все воспроизведено очень точно, – говорит он и проводит указательным пальцем по напрягшемуся пенису Пана, как будто стирая пыль. – И он служит нужным целям.
– Это каким же? – интересуюсь я.
– Не надо жеманничать, – отвечает он.
– Я не жеманничаю, – говорю я.
– Для всего этого, – произносит он.
– Этого?
– Можно подумать, ты не знаешь.
– Что это за место? – спрашиваю я.
– Это, – отвечает он, – сад земных наслаждений. Брачный союз рая и ада.
– О чем ты, черт побери?
– Это «Общество Жюльетты».
Стоило мне услышать это название, как я мысленно переношусь туда, где впервые его услышала. В туалет, где я была вместе с Анной. Тогда подумала, что это глупое название клуба богатых плейбоев. Очевидно, это не так.
– Я слышала о нем, – отвечаю я. – Но что это?
– «Общество Жюльетты» – это люди, объединенные одной идеей, одной философией, в основе которой лежит поиск наслаждений. У нас сходные интересы, общие цели и неограниченные средства.
– Похоже на клуб для толстосумов, которым время от времени хочется оттянуться, – отвечаю я.
– Это не клуб, – говорит он. – Это традиция. Историческая династия, берущая начало в дохристианских мистериях и культах языческих богов. Власти Древнего Рима рассматривали эти культы как угрозу своему могуществу и миропорядку. Поэтому они искоренили их и разделались с теми, кто их исповедовал.
Древние мистерии и языческие культы – похоже на «Фак-Фэктори» древнего мира, но я не уверена, это ли имел в виду мой собеседник.
– Но не знали, что многие царедворцы и чиновники Римской империи исповедовали эти культы, – говорит он. – Их преследовали, бросали в темницы, убивали. Однако культ сохранился, его последователи творили свои мистерии тайно, прячась от посторонних глаз. С тех времен он носит разные названия.
И он зачитывает список названий, похожих на названия малобюджетных фильмов-ужастиков.
Культ Исиды.
Тайный орден либертинов.
Клуб адского пламени.
– Теперь он носит название «Общество Жюльетты». Но все они берут свое начало в тайных культах древности.
– В чем, собственно, тайна? – спрашиваю я.
– На то она и тайна, чтобы оставаться тайной, – философски отвечает собеседник. – Это было место, попасть в которое мог далеко не каждый, место вроде этого. Цель ваших странствий, а не остановка в пути.
Он говорит загадками, но я слушаю с открытым ртом.
– Как же сюда попасть? – уточняю я.
– Пройти три ступени инициации.
– Какие именно?
– Утрата ориентиров.
Со мной такое было.
– Опьянение тела.
И это тоже.
– Оргиастический секс.
Это я тоже видела.
Я испытала все, и первое, и второе, и третье.
И вот я здесь.
Нет, не простое совпадение, не случайная цепочка событий привели меня сюда.
Меня здесь ждали.
– Теперь ты знаешь, как сюда попала, – говорит он, как будто читая мои мысли.
И снова эта улыбка. Я по-прежнему не могу понять, что за ней кроется.
– Чем бы ни было «Общество Жюльетты», я не желаю иметь к нему никакого отношения, – заявляю я. – Я всего лишь хочу найти подругу.
– Ты уже стала его частью, – возражает он.
– Я здесь чужая! – взвиваюсь я как безумная.
– Если ты дошла, то стала частью нас, – повторяет он, глядя мне прямо в глаза.
– Но почему?
– Потому что остальные не дошли.
– Какие остальные? – уточняю я.
– Те, кто не дошли, – повторяет он. – Те, кто остановился на полпути или сошел с дистанции, те, кто отказался от инициации, те, кого принесли в жертву.
Их принесли в жертву, мысленно повторяю я. Неужели я ослышалась? Мне становится страшно, но я пытаюсь не показывать вида.
– Скажи, сейчас, после того, как ты мне все рассказал, ты случайно не собираешься меня убить?
Если я шучу, то лишь отчасти.
Он смеется, но я не думаю, что он воспринял это как шутку, и он не говорит «нет».
– Знаешь, у нас с тобой больше сходства, чем различий, – говорит он. – Больше, чем ты готова в этом признаться. Чем ты способна понять. Мы не такие, как все.
Кажется, я знаю, что это. Это эпизод из «Последнего танго в Париже», единственный, который все помнят и любят.
Он начинается с того, что Мария Шнайдер входит в квартиру к герою Марлона Брандо и кричит, сообщая ему о своем приходе. Не получив ответа, она решает, что его нет дома. Но Брандо сидит на полу, молча ест хлеб с сыром, нисколько не притворяется, просто ждет ее. Он уже знает, что произойдет дальше. Он уже все решил. Решил, что будет делать. Она же ничего не видит и не знает. Более того, не хочет видеть и знать, потому что в некотором роде тоже желает, чтобы это случилось.
Он тоже ждал меня, потому что знал, что я приду. И я пришла, пришла вовремя. Готовая для отведенной мне сцены.
