— Я обещаю.
— Думай, что болтаешь, Ильяс! — не выдержал Осинин.
— Ну что тут сказать? Диван уговаривал Малыша, то есть Малышева, совершить побег…
Чем дольше он говорил, тем суровее становилось лицо Ворониной, а начальник колонии резко сник. Он уже не вмешивался в разговор и смотрел себе под ноги.
— Я не понимаю вас, Василий Иванович! — жестко сказала Воронина, упершись немигающим взглядом в лицо начальника колонии. — Так против кого же вы собираетесь открыть новое дело и на основании чего?!
— Раньше он молчал, у нас были все предпосылки думать, что удар нанес Малышев… — пробормотал Осинин.
— Я никогда такого не говорил! — возразил Ильяс.
Осинин растерянно развел руками. Потом прижал их к груди, умоляюще посмотрел на Воронину:
— Любовь Георгиевна, простите, тот молчит, и этот молчит, тот здоровый, я и решил…
Ильяс взирал на это с искренним изумлением. Чтобы суровый начальник, царь и бог этой зоны, так извинялся, и перед кем — перед бабой!.. Такого он и представить себе не мог.
— Василий Иванович, я прощаю вас, не стану возбуждать служебного расследования, вы понимаете?
— Спасибо, Любовь Георгиевна, премного вам благодарен.
— Но надеюсь, что истинные виновники этого происшествия понесут заслуженное наказание. Малышева немедленно отправьте в Москву, документы у вас на столе. Шамсутдинова временно препроводите в СИЗО.
Осинин мог бы возразить, но кому? Генералу Генпрокуратуры, которой сам президент прислал телеграмму… Таким людям возражать не стоило, тем более что сам лопухнулся. Все могло быть намного хуже.
Малышев-старший бросился навстречу Ворониной. Он был сильно взволнован.
— Люба, что там за странные дела творятся?
— Все нормально, Володя, — ответила она. — Я решила эту проблему.
— Ты видела Сашку?
— Да. Он был сердит на меня, и я теперь понимаю почему.
— Я это давно понимаю…
— Новые обстоятельства возникли. Все нормально, Володя, поехали домой. Завтра все решится. А сегодня… Я чертовски устала. Правда… Поехали к тебе, ты поможешь мне прийти в себя. Да?
— С удовольствием, Люба. Мне только жаль, что не смог повидаться с Сашкой…
— Завтра повидаешься. Меня он по-прежнему ненавидит.
— Не суди строго, он ведь ничего не знает.
— О наших теперешних отношениях, — уточнила Воронина. — Интересно, как он воспримет их? Я ему стану мачехой… — Она вдруг замерла, внимательно глядя на Малышева. — Я, кажется… опережаю события?
— Ничуть. Станешь мачехой и другом для Сашки, я в этом не сомневаюсь.
— Ладно, там видно будет, отвези меня домой, Володя.
— Поехали, Люба… Странно все это звучит — твоя служебная машина, твой водитель, а я слышу — отвези меня домой…
— Да какая, к черту, разница, чья она, эта машина. Приятно сказать мужчине: «Отвези меня домой». Если бы ты знал, как это приятно!
— Знаю, Любаша, я ведь и сам давно уже не видел рядом с собой женщины, которой нужен просто я, а не мои деньги или известность.
— Такие были отношения с женой, перед тем как она ушла?
— Всегда были такие. Она лишь исполняла свои супружеские обязанности, но близкого человека рядом я не видел и не чувствовал.
— И все же ты огорчился, когда она ушла к бизнесмену.
— Предательство всегда страшно. Тем более… Да ладно, как-нибудь расскажу тебе, если хочешь, но не сейчас.
— Да, Володя, я просто хочу быть рядом с тобой. И учти, я жутко проголодалась.
— Приготовлю тебе что-то вкусное.
— Я не только есть хочу. — Она лукаво посмотрела на него.
— Тогда приготовлю что-то еще вкуснее, — с улыбкой ответил Малышев.
— Пошли к машине. Я с утра чувствовала себя превосходно, а теперь что-то подустала.
— Ты слишком рано умчалась на работу, Люба. Я-то выспался, а вот ты… Ну ладно, дома примешь ванну, поспишь пару часиков, а потом что-нибудь придумаем… вкусное.
Воронина устало усмехнулась:
— Пожалуй, так и сделаем. Все равно день потерян для серьезных дел.
Черная «Волга» мчалась по вечернему шоссе к Москве. Уже стемнело, накрапывал дождь. Машин на трассе Владимир — Москва было немного, дистанция в тридцать — сорок метров была вполне комфортной для водителя.
Воронина дремала на переднем пассажирском сиденье, Малышев устроился на заднем сиденье. Она специально так решила, от охраны отказалась, но водитель все же был пока что чужим человеком, если бы она сидела рядом с Малышевым, запросто могла задремать у него на коленях, а этого не следовало делать, никто не должен знать об их близких отношениях. Пока.
И на переднем сиденье можно было подремать, а вот когда вернутся в Москву… Она не ляжет спать, просто сядет на диван, включит телевизор, обнимет своего мужчину и так покемарит минут двадцать. А он обнимет ее и будет рядом, вот и все, что нужно ей для того, чтобы восстановить силы. Пусть он будет рядом, и правда ведь, дело не в деньгах и даже не в сексе. Стремление быть рядом с человеком, что-то делать для него — это и есть, наверное, любовь. Не только быть, но и чувствовать, что он тоже рядом всегда, невзирая на всякие проблемы.
А потом позвонит Светке, она прибежит, и они вдвоем будут помогать «шеф-повару» готовить ужин. Картошку чистить или зелень рубить на мелкие кусочки… Это же так просто, банально, буднично, но так прекрасно, ибо это — семья! Наверное, его бывшая жена имеет теперь много денег, может себе позволить всякие фитнесы, дорогие покупки, поездки, но у нее нет главного — семьи. Нет и никогда не будет. Хорошо, что она ушла от Володи, хорошо, что он не простил ее, когда попыталась вернуться. Каждому свое. Теперь у нее есть он, и есть дружная, симпатичная семья. Александр со временем простит ее, и все будет еще лучше. Как соберутся вчетвером, хоть в московской квартире, хоть на даче, как устроят пир! И кто им еще нужен? Впрочем, если придут гости, они не помешают. Пусть завидуют, какая у нее семья!
Назойливый звук мотора отвлек ее от сладких грез, да и от дремоты избавил. Синяя иномарка стремительно догоняла «Волгу». Конечно, может быть, бизнесмен стремился поскорее добраться в Москву, но впереди было немало других иномарок, и все они ехали со скоростью примерно сто километров в час, не приближаясь к передним и не удаляясь от задних машин. А эта решила во что бы то ни стало догнать их… Зачем?
— Гена, прибавь скорость! — приказала она водителю.
Тот выполнил просьбу, иномарка тоже увеличила скорость.
— Что случилось Лю… Любовь Георгиевна? — спросил Малышев. — Какие-то проблемы?
— Возможно. Володя, ляг на сиденье, приоткрой правую дверцу. Быстро, быстро, я сказала!
