Ознакомительная версия.
— Давай пройдем за кулисы, поздравим маэстро.
Лика неуверенно мялась у выхода из ложи. Страшно это — совершить такой скачок во времени, и вот так, неожиданно, без малейшей подготовки. И все-таки… Все-таки, если сейчас не воспользоваться случаем, она потом никогда себе не простит… Она решительно тряхнула головой:
— Пошли!
Суровые охранники поначалу не хотели их пропускать. Но Пирс позвонил кому-то по мобильному, и охранники расступились, пропуская их в святая святых. Пирс уверенно вел ее по коридорам, видно было, что он здесь не впервые. Мимо многочисленных дверей, мимо все еще загримированных, недавно виденных на сцене танцовщиков… Лике стало немного не по себе. Мимо протопал, обливаясь потом и обмахиваясь носовым платком, полный мужчина в костюме. Пирс остановился, наконец, перед одной из дверей, быстро переговорил с очередным дежурившим в коридоре охранником, постучался и, не дожидаясь ответа, шагнул в гримерную. Лика, задохнувшись, ступила за ним. Цветы, цветы, цветы — первое, что бросилось ей в глаза. Тщательно составленные букеты и просто огромные охапки… Спертый воздух гримерной был пропитан влажным и душным цветочным запахом. Никита, улыбаясь, направился к Пирсу, дружески потряс протянутую ему широкую ковбойскую ладонь. Лика, не отводя глаз, наблюдала за ним из-за плеча своего проводника. Теперь, конечно, видно было, как сильно он изменился. Черты лица стали резче, заострились, аквамариновые глаза с расширенными зрачками глубоко запали и стали словно еще ярче, светились лихорадочным блеском. Вот только белки были покрасневшими, подернутыми сетью прожилок. Движения его, все такие же стремительные, быстрые, казалось, слегка утратили точность, стали более дергаными. Как будто им, словно марионеткой, двигал за ниточки некто ему не подвластный… Карабас-Барабас, не оставляющий своего подопечного в покое ни на секунду. В целом в облике Никиты не осталось ничего волшебного, сказочного, ни следа от образа прекрасного принца. И этот лощеный моложавый представитель американской богемы, с нервным бегающим взглядом, казался незнакомцем.
— Разреши тебе представить мою спутницу, — заявил Пирс после первых приветственных слов.
Он потянул Лику за руку, заставляя выступить вперед из-за его спины, расплылся в улыбке, вкладывая ее ладонь в протянутую руку Никиты:
— Элеонора Белова.
Никита одарил ее равнодушно-приветливой улыбкой. Научился, значит, за годы жизни на загнивающем западе их фирменной гримасе. Аквамариновые глаза скользнули по ее лицу и вдруг на мгновение остановились, дрогнули зрачки, чуть сдвинулись к переносице узкие, лихо взлетающие к вискам брови. Узнал?
— Никита, ты… Вы меня не помните? — тихо спросила она по-русски.
— Лицо как будто знакомое, — внимательнее вгляделся он. — Что-то крутится в голове… Помогите же мне!
— Москва, восемьдесят первый год, — напомнила она. — Драмкружок. «Алые паруса»…
Конечно же, он ее не вспомнит. Сто тридцать пятая по счету из толпы восхищенных поклонниц… Господи, надо обладать наивностью и апломбом шестнадцати лет, чтобы искренне уверовать в то, что тебя полюбит гений современного танца.
— Лика! — вдруг радостно провозгласил Никита. — Лика, которую все зовут Элеонора!
Неожиданно она оказалась в его объятиях. Гибкие пластичные руки Никиты обхватили ее шею, тонкие бескровные губы прижались к виску. Когда-то она готова была душу дьяволу заложить за этот момент… Лицо его преобразилось, слетела тщательно подогнанная маска, и на секунду проскользнуло то, далекое, любимое, знакомое, забытое.
— Да, только наоборот, — в смятении выдохнула Лика.
— Боже мой, вот это да! Ну и встреча! — не мог поверить своим глазам Никита. — Но как ты здесь? Откуда? И какая стала… взрослая.
— Да и вы… ты, в общем, ты очень изменился, Никита…
Он потянул ее за руку, заставляя покружиться перед ним.
— Я здесь уже почти два года, — объяснила Лика. — Работаю… Я журналист.
— С ума сойти, никак не могу поверить, — восторженно продолжал Андреевский. — Как будто в прошлое провалился, в восьмидесятые, в Советский Союз. Бррр. — Он передернул плечами.
Затем вдруг, как обычно, стремительно и резко, ухватил Пирса и Лику за руки, потащил их к выходу, приговаривая:
— Друзья мои, это нужно отметить. У меня просто в горле пересохло от такого потрясения. Поехали! Поехали куда-нибудь, посидим!
Пирс, чуть приотстав от спешащего Никиты, задержал Лику в коридоре, спросил вполголоса:
— Ты почему мне не сказала, что знакома с Андреевским? Поставила в глупое положение…
— Господи, Пирс, да я ведь до последнего не знала, как зовут твоего знаменитого хореографа… — пожала плечами Лика.
— Как ты могла этого не знать? Он же мировая звезда! Весь Тайм-сквер увешан афишами с его именем, — наседал Джонсон.
— Представь себе, вот такая я темная и нелюбознательная, — раздраженно отозвалась Лика. — Ладно, потом поговорим, неудобно.
И, вырвав руку из цепких лап спутника, она поспешила по коридору вслед за тонкой и легкой фигурой Никиты.
Эта ночь была бесконечной, сумасшедшей, бешено летящей куда-то в пустоту. Картинки сменяли друг друга с невозможной, невыносимой скоростью. Вот они мчатся по улице к припаркованному на другой стороне длиннохвостому лимузину, отворачиваясь от мигающих со всех сторон вспышек папарацци. Вот автомобиль, лавируя среди других машин, несет их по переливающемуся огнями ночному городу, на полной скорости вписываясь в крутые повороты. Вот грохочет и плюется огнями сцена закрытого ночного клуба, Никита заказывает «Дом Периньон», а Лика заливисто хохочет и тащит его на площадку — танцевать. Вот Пирс, мрачный, насупившийся, отчитывает ее, перекрикивая музыку: — Ты ведешь себя неприлично!
Лика же пьяно огрызается:
— Тебе сегодня дьявольски повезло, Пирс. Ты участвуешь в настоящем загуле а ля рюсс.
Так и несутся всю ночь, из одного модного кабака в другой, все еще почти не сказав друг другу ни слова. Как будто пытаются обогнать в этой бешеной гонке просвистевшие за спиной семнадцать лет. Словно надеются, что, завернув за угол, очутятся вдруг на мокром осеннем бульваре, и фонари задрожат во влажном воздухе, а впереди будет расстилаться вся жизнь, удивительная, непредсказуемая, как первая любовь.
Уже под утро, когда за окном бледнел серый пасмурный рассвет, оказались в каком-то тихом пустом закрытом клубе, что называется, для своих. Пирс, нервно потирая воспаленные бессонные глаза, извинившись, отправился в туалет. Лика, оглушенная наступившей внезапно тишиной, лихо опрокинула в себя стопку ледяного, отдающего можжевельником джина, откинулась на спинку стула, чувствуя, как голову охватывает пьянящая эйфория, требующая немедленных душевных излияний. Кажется, впервые за эту ночь она постаралась повнимательнее вглядеться в лицо Никиты. Осунувшийся, изможденный, издерганный он сидел напротив, теребя пальцами край скатерти, словно и сейчас не мог расслабиться, дать отдых уставшему телу. Еще несколько часов назад, в клубе, Лика видела, как он вдохнул, запив шампанским, солидную дорожку розоватого колумбийского кокаина, на ходу пояснив ей:
Ознакомительная версия.
