Я очнулась в каком-то чужом переулке. Страх был быстрее меня, действовал первым. Я огляделась, судорожно перевела дух. Может быть, я ошиблась? Ну не могла же Аллочка так быстро это организовать! Бред! И что дальше? Всю жизнь от них бегать? Может быть, это и не они вовсе были, сидели мужики на скамейке, ждали собутыльника или просто покурить решили. А я всполошилась, как будто виноватая.
Но сколько я себя ни убеждала, как ни уговаривала мысленно, тело отказывалось повиноваться разумным доводам. Сдвинуться с места в направлении дома я была не в состоянии. А Лика, как же Лика? Я оставила ей запасной ключ, так что эти отморозки вполне могут принять ее за полноценную хозяйку. Увидят бабу у нужной двери, и привет! А что — привет? Ведь Аллочке нужны деньги, а не трупы, так? Я могу спокойно вернуться домой и заняться своими делами. Ага, под конвоем этих мерзких рож! Меня передергивало от этой мысли. Что же делать? И главное — надо Лику предупредить, вдруг Уклюйко приказала своим «друзьям» припугнуть должницу? Я снова вздрогнула, чувствуя, что недалека от истерики. Телефон, какая же я дура, конечно, телефон!
Набрав номер, я вспомнила, что Лика сейчас сдает экзамен, но упорно дожидалась ответа. Странно, но телефон она не отключила.
— Извини, — быстро сказала я, когда она наконец откликнулась, — ты как? Экзамен сдала?
— Я не ходила, — огорошила меня Лика.
— Э…
— И это все, что ты можешь сказать? — хихикнула сестра. — Я сейчас дома, собираю вещи. Поживу пока в гостинице. Не спорь, у тебя здорово, но я думаю, твой Егор не обрадуется, увидев меня. Я сказала, не спорь. Кстати, я дала объявление в газету. Если что, поедешь со мной квартиру смотреть? Заодно я тебе денег дам.
— Поеду, — согласилась я быстро и, игнорируя ее предложение насчет денег, сказала: — Вообще-то я сама хотела тебя попросить, чтобы ты сегодня не приходила.
— Что, Егор уже приехал? — обрадовалась за меня Лика.
— Ничего подобного. Просто меня караулят у подъезда.
— Кто?! У тебя все нормально?
— Нет, все отвратительно! — Я вдруг ощутила, что от злости и бессилия у меня ком стал в горле.
— Лика, меня поставили на счетчик, так что твои деньги мне не помогут. Я должна вернуть десять штук.
— Кому?!
— Неважно. Меня уже пасут, так что рядом со мной сейчас опасно…
— Иди в милицию. Это же просто бред какой-то.
— Бред, — согласилась я, — но я боюсь.
— Ты где сейчас? Поехали со мной в гостиницу. Поехали, правда!
— Не-а, — мне в голову неожиданно пришла идея, — я уезжаю из города.
— Куда?! — опешила Лика.
— На юг. Ну пока.
Лика мне что-то кричала в трубку, но я отключилась. Великолепно, как мне раньше в голову не пришло? Смена обстановки — вот что мне сейчас необходимо, я бы даже сказала, крайне необходимо.
Билетов, конечно, не было. Отстояв огромную очередь, я отошла с пустыми руками к расписанию.
Да, вот он, вечерний поезд до Туапсе, оттуда рукой подать до деревушки, где мы с Горькой в прошлом году провели десять замечательных дней и ночей. Матвей Степанович — старинный друг отца Егора — с радостью принял нас в своем доме. Думаю, я ему понравилась, несмотря на то что была, по выражению старика, «настоящая москалька». Матвей Степанович проводил дома мало времени, но, когда мы собирались за одним столом, беседовать с ним было интересно. Особенно мне нравились его рассказы о детстве Егора — отец Горьки умер рано, и Матвей Степанович заменил мальчику родителя. Одно время они с матерью Егора даже хотели пожениться, но что-то там не заладилось. Вообще-то получилась довольно странная история с тем отпуском. Знакомить меня с матерью Егор не спешил, повез мимо своего родного Краснодара прямиком к Степанычу, и тот даже ничуть не удивился нашему визиту, хотя предупрежден не был.
— У этого пацана всегда так, — приговаривал старик, — все бегом, бегом, как снег на голову. Я привык.
Я тогда подумала, часто ли приезжал сюда Егор «как снег на голову» с другими женщинами, но у Степаныча, конечно, этого не выпытаешь.
Сейчас мне оставалось надеяться, что старик помнит меня и пустит перекантоваться хоть на несколько дней. В душе я твердо знала, что не только страх гонит меня туда, где солнце ярче и крепче ночь. Что-то еще, какое-то смутное предчувствие или, быть может, наоборот — воспоминание — толкало меня на это безумие. Взять и уехать, вернее, даже не брать ничего, в кармане брюк проездной, в сумочке кошелек и ключи от квартиры. Даже расчески нет. «Как снег на голову…»
Билет я все-таки купила, не в кассе, а с рук. Легкость, с которой я выложила за него двойную цену, поразила даже продавца. Деньги были, как-никак я получила аванс от матери Олега и в связи с событиями последних дней еще не успела его потратить. В другое время я бы порадовалась этому, но сейчас все было безразлично.
До отхода поезда я шлялась по вокзалу. Здесь царила привычная сутолока: пакеты, рюкзаки, чемоданы, полосатые «челночные» сумки толкали друг друга, давили своих же владельцев и тех, кому посчастливилось оказаться рядом. Мало кто разговаривал, люди уже спали на ходу, но почему-то было шумно, словно на рынке в особо удачные дни, когда выкрики торговцев заглушают тоскливые вздохи и сетования покупателей. Толпился у входа на перрон встречающий народ, ловя губами спертый воздух душного августовского вечера. И вот — зашумела, забулькала, засуетилась пуще прежнего толпа и поплыла нестройными рядами к прибывающему поезду. Минут десять столпотворения… Как доехали? Бедняжка, на верхней полке… Нет-нет, не надо носильщика, там мало вещей… Андрейка, как подрос!.. Возьми сумку, а потом целоваться лезь… Ой, розы… И я соскучился… Идем, идем же!
Идут, а потом и вовсе уходят.
Я смотрела в спины незнакомцев, и мне становилось страшно.
Меня никто вот так не встретит, меня и не провожает никто, у меня и чемодана-то нет. Оставалось минут сорок до отправления, а я уже была готова к тому, чтобы передумать, бежать сломя голову домой и попасть в лапы отморозков, тоскующих у моего подъезда.
Наконец объявили посадку.
…Ненастоящим казалось море за окном, буйная зелень, серпантин дороги, петляющей между синих вершин. Солнце, плавающее среди высоких облаков, тоже выглядело игрушкой. Я могла бы, пожалуй, взять в ладони всю эту красоту, спрятать в карман, чтобы привезти домой, а потом долгими зимними вечерами доставать и любоваться украдкой. Что-то подобное мне хотелось сделать с Егором и нашей любовью. Но сейчас я отчетливо понимала, как была не права. Его я не оправдывала, он вовсе не нуждался в этом, даже если действительно нашел другую женщину. Жизнь есть жизнь, говорила я себе. И боль, которую я сейчас чувствую, причинил мне не любимый, а я сама, я сама пустила в свою жизнь недоверие, намеки, фальшь. Когда я сошла с поезда, меня заботило только одно — через квартал отсюда море, а купальник я с собой не взяла. Дикий кусочек пляжа, свободный от людей, я отыскать не надеялась. Хотя Егор в прошлом году возил меня на пустынное побережье, дорогу туда я, естественно, не знала. Прямо за вокзалом расположился большой, шумный рынок, где я отказалась от первоначальной идеи экономить и приобрести только необходимое: купальник, шлепанцы, полотенце и зубную щетку. Южные продавцы умеют зазывать, в итоге у меня за спиной оказался тяжелый рюкзак с покупками. Совершенно обалдевшая от жары и шума, я обнаружила себя в каком-то переулке. На голове у меня была совершенно нелепая панама с обвисшими полями, в руках соломенная сумка, из которой торчал бинокль и безумно дорогие босоножки. Интересно, с чем я их буду носить?
