– Что еще?
– Мы с Гришкой уезжаем. В Турцию. На десять дней.
– Предсвадебное путешествие?
– С Гришкой?
– Вот именно! Я своего отцовского согласия не даю.
– Какое к лешему согласие? – рассердилась я. – Я везу ребенка на море, в волнах плескаться. Я даю тебе десять дней, чтобы хорошо подумать, нужен ли тебе развод.
– Мне? – возмутился Антон и больно пнул меня в ногу под лавкой.
– А кому же еще? – Я пнула его в ответ.
– Это ты кричишь о разводе. – Новый пинок.
– А что мне остается делать?
– Что делать? По кустам сосаться!
– Ах ты ж… – Я вскочила. – Да я все знаю! Я видела тебя в ресторане той ночью, когда ты не пришел ночевать!
– Я был у однокурсника! – заорал Антон, тоже вскакивая.
Дети в песочнице прекратили возню, двухлетний малыш в клетчатой панаме скривился в готовности разреветься.
– Я тебя видела, – понижая голос, твердо сказала я.
– Ты больная женщина, Маша. У тебя галлюцинации.
– Ну, хорошо, буду честна до конца. Мне пришлось спешно уйти, поэтому я лишилась возможности вцепиться тебе в холку. Но я видела ее.
– Кого? – обезумел Антон. – Свою говорящую слойку с лимоном, о которой ты мне регулярно рассказываешь?
Малыш в песочнице заплакал, и на его штанишках проступило мокрое пятно. Молодая мама в сарафане-разлетайке, опасливо поглядывая на Антона, побежала к своему ребенку.
– А когда русские пришли, – продолжала бабуля, не обращая внимания на нас, – коза вернулась. Худая была. Грустная… А потом козлят родила. Мы их съели.
– Вот, – показал Антон пальцем на старушку, – твое будущее.
– Дурак, – огрызнулась я и позвала Гришку.
Свекровь лежала в своей комнате с мокрым полотенцем на лбу.
– Маша, зайди… – голосом умирающей позвала она.
– Чем могу помочь, Мария Петровна?
– Машенька, – простонала свекровь, – ты знаешь, как тяжело мы получали эту квартиру… Мы столько здоровья в нее вложили… Я так любила папу Антона…
– Вы же с ним развелись через год после получения этой квартиры!
– Ну и что? – зыркнула на меня свекровь. – Я все равно продолжала его любить.
– Ближе к делу, Мария Петровна, – сухо перебила ее я.
– Ах, Маша, я так страдаю, когда вы с Антоном ругаетесь, – застонала опять свекровь, – у меня от этого и давление и изжога.
– Изжога у вас от вчерашних голубцов, у меня от них тоже в желудке неспокойно.
– Антон такой доверчивый, я так за него переживаю… Ты должна меня понять, Маша. Ты ведь тоже мать…
– А вы еще и бабушка, – на всякий случай напомнила я.
– А что? – встрепенулась педагог с полувековым стажем. – Я очень люблю Гришу. Ты даже не представляешь, как я его люблю!
– Что у вас здесь? – подозрительно спросил Антон, заглянув в комнату.
– Мария Петровна очень страдает, – печально сообщила я.
– Что случилось? Давление?
– И давление, и изжога, и квартира, – вздохнула я. – И вчерашние голубцы поперек горла.
– Маша, голубцы очень вкусные, – нахмурилась свекровь, – ты, поди, и не ела их. Ты ничего не ешь, что я готовлю.
– Мама, – строго сказал Антон, – не начинай.
Мария Петровна поджала губы и надвинула полотенце на глаза.
Археологические раскопки в шкафу на предмет того, что взять с собой на курорт, дали печальные результаты. Выяснилось, что надеть мне нечего.
Обнаружила белую майку с интригующей надписью «I love porno». Откуда взялась, совершенно не помню. Предположительно много лет назад ее подарила Катька, увлекшаяся просмотром порносайтов с рисоваными мультяшными героями. Прикинула – майка впору. Взять, что ли… Беленькая, с розочкой. Интеллигентненько так, если не читать, конечно. На всякий случай положила в пустое нутро дорожного чемодана. Чай, не в англоговорящую страну еду.
Вот еще чудесная блузка с дивным узором, с огромной пуговицей под мощную жемчужину и чуть присборенным рукавом. Сколько помню себя, столько помню эту потрясающую вещь. Надевала ли хоть раз – точно сказать не могу. Блузки, которые требуют глажки, я перестала носить много лет назад, но выбросить эту рука не поднималась, вещь была дорогая. В Москве, впрочем, на этот жемчужный шедевр люди оборачиваться будут, а вот для турецкой стороны, думаю, в самый раз.
Антон мрачно наблюдал за моими действиями, Гришка радостно носился по квартире, время от времени задавая вопросы:
– Мама, а можно я возьму велосипед и ролики? Буду на велосипеде по морю кататься!
В телевизоре началась программа «Путешествие в рай». Виляя бедрами, закружились голопупые черноглазые красавицы, замелькала светящаяся мозаика разгульных фонарей, голос за кадром сообщил: «Секс-туризм набирает обороты. Все больше граждан России едут за плотскими утехами в зарубежные страны».
Антон выразительно покосился на меня.
– Это про Таиланд, – смерила я мужа презрительным взглядом.
«В число стран, привлекающих заманчивыми перспективами любителей сексуальной экзотики, все увереннее входят те, что совсем недавно были лидерами семейного отдыха. Например, Турция».
– Кх-кх, – закашлялся Антон.
– Ну что ты беснуешься? – мрачно спросила я. – Эти радости – для сильного пола. Для тех, кто хочет изменить жене.
«И что показательно, секс-туризм перестал быть прерогативой мужчин, – весело сообщил Антону загорелый ведущий, появившись в кадре. – Милые дамы теперь едут в Турцию не только за морем и солнцем, но и за крепкими объятьями пылких брюнетов».
– А также за их большими и толстыми… – процедил сквозь зубы мой муж, нервно сжимая в руках пульт от телевизора.
– Не забывай, что я еду с Гришкой, – рассердилась я, бросая в чемодан старый выгоревший купальник.
«Здесь, в мужском стрип-баре в Аланье, я встретил Ирину, мать троих детей из Москвы, – продолжал ведущий, игриво глядя на Антона с экрана. – Ира совершенно не скрывает тот факт, что пришла сюда не случайно».
– Может, она вдова, – с надеждой сказала я, опасливо глядя на напряженное лицо мужа, – или в разводе…
«Ира, расскажите, как относится муж к истинной цели вашей поездки?» – радостно поинтересовался ведущий, тыча микрофон грудастой тетке с короткими рыжими волосами, точно такими, как у меня.
Антон посмотрел с ненавистью на тетку, потом на мой чемодан.
– Мама, смотри, у тети тоже мало волосиков! – крикнул Гришка, пробегая мимо телевизора с мечом и луком.
«А разве обязательно его посвящать? – кокетливо заморгала тетка. – Он так занят на работе, что вряд ли смотрит эту передачу».
Антон вскочил, сгреб в охапку мой чемодан и побежал с ним на балкон. Предчувствуя недоброе, я кинулась следом. Чтобы срезать угол, прыгнула на кровать, с нее – на пол перед балконной дверью и заслонила ее собой. Антон тяжело дышал, прижимая к себе мой жиденький скарб.
