— Алина, зайди, — на ходу бросил он хмуро, прошагав через приёмную в свой кабинет.
— Да, Ремир Ильдарович, — сию секунду предстала перед ним секретарша.
— Пока ты в отпуске, за тебя останется Горностаева. Пригласи её и передавай дела. Ясно?
Хорошенькое личико Алины исказилось.
— П-почему? — заморгала она.
— Я, что ли, должен объясняться? — он недовольно взметнул бровь.
Она замотала головой.
— Ну так исполняй. Штейн я сам уведомлю.
Глава 30
Дни в больнице текли медленно, несмотря на комфортные условия и трепетное отношение персонала. И если с утра их загружали по полной программе лечебными процедурами и физическими упражнениями, то после сончаса время еле ползло. Очень хотелось домой. Поэтому весть о том, что завтра их выписывают, и Полина, и Саша встретили бурной радостью.
Накануне выписки, Полине позвонили с незнакомого номера. Это оказался водитель Долматова. Он сообщил, не предложил вовсе, а именно довёл до сведения, что на следующий день приедет за ними и отвезёт куда надо. И тоном таким, что не поспоришь. Видимо, каков хозяин, таков и его водитель.
Но Полина всё равно обрадовалась. Ремир ведь ни разу больше не приходил, и не звонил, как будто после тех её слов просто вычеркнул Полину. Забыл. А оказывается, не забыл. Это приятно, что уж скрывать…
На следующий день Полина, нагруженная пакетами, миновав больничный двор, вышла к стоянке. Сашка семенила за ней следом, цепляясь за низ футболки. Среди десятка машин Полина сразу узнала Maybach Долматова и сразу заволновалась пуще прежнего.
Только где он сам? Она оглянулась по сторонам. В машине, может, ждёт?
Навстречу им вышел водитель, подхватил у неё пакеты, сложил в багажник.
Полина села сзади, Сашка юркнула следом. В салоне Долматова не оказалось…
Неожиданно для самой себя она вдруг расстроилась.
— А Ремир Ильдарович где? — спросила она зачем-то.
— В офисе, — лаконично ответил водитель. — Куда едем?
Полина разочарованно назвала адрес.
«Ну правда, с какой стати ему приезжать? — убеждала она себя. — Он ведь работает. Радоваться надо, что машину вон прислал, вспомнил, позаботился. Другой вообще отправил бы её куда подальше после всего».
Но всё равно очень хотелось встретиться с ним. Очень!
«Хотя бы для того, чтобы поблагодарить. То есть, конечно, именно для этого».
***
За минувшие послебольничные две недели Сашка окончательно окрепла. Даже с виду округлилась и порозовела. Теперь хоть вполне выглядела на свои четыре годика.
Ну а Полина активно искала няню с медицинским образованием — скоро уже выходить на работу, а с кем оставить ребёнка до осени — понятия не имела.
К сожалению, та, что раньше, полгода назад, сидела с Сашкой, уже нашла себе другую подопечную. А новые как-то не нравились — то опыта, по мнению Полины, мало, то вид слишком легкомысленный, то, наоборот, чересчур суровый, а то просто — не лежит душа, и всё тут. Уже сама на себя злилась за нерешительность и переборчивость. Время подпирало, больничный уже заканчивался, а Сашке ведь надо ещё привыкнуть к новому лицу.
Неожиданно, то есть как всегда без предупреждения, к ним нагрянули родители Ольгиного мужа, Сашкиного отца.
Полина с ними почти не общалась, всего раза три-четыре и видела их после похорон. Они были уже пенсионеры и жили в деревне, в собственном доме. Осенью, бывало, привозили овощи из своего огорода, какие-нибудь соленья-варенья, да и всё. Ну ещё каждое лето звали в гости, заманивая чистым воздухом, козьим парным молоком и прочими деревенскими прелестями. Но Полина неизменно отказывалась — и не хотела, и боялась: случись что, в городе хоть скорая, врачи, лекарства. А там?
В этот раз старики снова зазывали к себе. На жалость давили, что внучка уже так выросла, а они её толком и не видели.
В конце концов Полина сдалась. Правда, тут, скорее, врачи убедили, что, мол, для здоровья девочки лучше не придумать. А это всем аргументам аргумент.
Пока Полина гостила у стариков несколько дней, извелась вся от скуки, но Сашке там нравилось. Где это ещё она могла есть клубнику с грядки? Но особенно вся эта живность — гуси, цыплята, даже коза — её восторгала. Так что, скрепя сердце, Полина оставила Сашку у деда с бабушкой ещё на неделю, а сама уехала в город. Нет, она скучала бы и дальше, но больничный закрыли, надо было выходить на работу.
***
Утром, пока ехала в офис, Полина отчего-то волновалась так, как не волновалась ни перед первым рабочим днём, ни даже перед собеседованием. Подходя к зданию, поймала себя на том, что озирается по сторонам с мыслью, вдруг Долматов сейчас подъедет. Поймала и одёрнула себя: ей-то что?
В отделе работа кипела так, будто за час все стремились успеть сделать как минимум недельный объём. Оксана Штейн носилась из кабинета в кабинет точно угорелая.
«Ах ну да! Вторник же, — вспомнила, усмехнувшись про себя, Полина. — Децимация по-долматовски».
Как только начальница отправилась на планёрку, Анжела утянула Полину в курилку «посекретничать».
«Ничего не изменилось за три недели», — подумалось ей.
Но оказалось — нет, изменилось. Например, уволили Стоянова и за его место развернулась конкурентная борьба между Оксаной и начальником маркетологов.
— Но я и так знаю, что Ремир выберет Штейн. Этот марафон между ними — просто видимость, проформа.
— Почему? — от запаха табака Полину уже мутило, но так хотелось послушать про Долматова, что она старалась не замечать этого и просто дышать через раз.
— Да потому что Ремир её любит, все знают.
— В смысле? — опешила Полина. И опешила — это ещё мягко. Даже табачная вонь перестала досаждать.
— Ну, не в том смысле, что они любовники. Нет, конечно. Просто он её очень уважает. Как работника ценит и симпатизирует ей, как человеку. А для своих любимчиков он всегда поблажки устраивает.
Настроение вдруг как-то сильно и сразу испортилось. Даже уточнение, что любит он Штейн, не как женщину, а как человека и работника, не слишком утешили. И остальные сплетни она слушала уже вполуха.
После планёрки Штейн вернулась непривычно спокойной, даже воодушевлённой, и тотчас вспомнились слова Анжелы, и вновь неприятно кольнули.
Ну а потом Полину и вовсе переселили на первый этаж.
— Ремир велел в центр обслуживания тебя посадить, — сказала Штейн.
— Почему? — удивилась она.
— Не могу знать, — пожала плечами Оксана. — У нас как-то непринято дискутировать с ним по поводу его решений.
По кабинету прокатились смешки. Полина понимала, что смеялись сейчас не над ней, но всё равно было неприятно. А может, это просто слова про директорскую любимицу Штейн так сильно запали в душу?
Однако в центре обслуживания Полине неожиданно понравилось.
За дугообразной стойкой ей выделили место посередине, как раз напротив дверей. Видимо, чтобы клиенты по прямой шли сразу на неё.
Здесь было довольно шумно, суматошно, но сами девчонки отнеслись к ней гостеприимно. Более того, после разговора с первым же рассерженным клиентом, в итоге которого он ушёл в полнейшем релаксе, они ей чуть ли не рукоплескали. Слова всякие приятные говорили, называли укротительницей тигров и злобных хомячков. С готовностью показывали и подсказывали, где у них что и как.
Понятно, что доброта их не так уж бескорыстна. Что Полина для них вроде громоотвода. Ну что уж поделать, если у неё как-то само собой получается утихомиривать разгневанных мужчин. К сожалению, не всех…
В общем, нравилось ей здесь. Единственный минус в том, что здесь, в центре обслуживания, она будет сидеть безвылазно, и шансов встретиться с Ремиром практически никаких. Там, в продажах, её хоть в приёмную с бумагами регулярно засылали… А заявиться к нему самой, вдруг стало неудобно. Да какой там неудобно! Просто немыслимо…
Она, ещё там, в стационаре, сотни раз прокручивала в уме их разговор. И не понимала себя. И злилась, и досадовала, что так вот опрометчиво, с плеча обрубила все нити. И ведь не цену себе набивала тогда, отказывая ему. Просто он попал в такой неудачный момент, когда из-за Сашки вообще всё ушло куда-то вглубь, а ей казалось, что исчезло, прошло. Но вот девочка её выздоровела, и вместе с облегчением это всё как пошло-полезло наружу, как заныло внутри нестерпимой тоской.
