каждую клеточку в теле дергает от нервов.
— Юль…
— Что? Это ненормально! Понимаешь? Поощрять такое ненормально! — возмутилась, усаживаясь на скамейку, напротив пяти ящиков. В комнате персонала не было даже дивана, только одна деревянная скамья и железные ящики для вещей. Вот и все.
— Да кто ж спорит, только за неимением ничего, выбирать не приходиться, — с грустью произнесла Лада, усаживаясь рядом со мной.
— В округе столько кафе и баров, ты реально думаешь, что везде вот так как здесь?
— А где оно не так? Думаешь, в других барах мразоты не бывает? Ох, девочка, ты еще слишком молодая, а я…
— А ты что? — возмутилась, поднимаясь с лавки. Начала расхаживать из угла в угол, то и дело, взмахивая руками от негодования.
— Юль, деньги не пахнут.
— Это не говорит, что надо терпеть выходки этих мужланов!
— Ты права, — кивнув, Лада мне улыбнулась. — Только у тебя есть выбор, а у других его порой нет. Так иногда бывает.
— Слушай, я…
— Иди домой, Юль, — девушка поднялась, громко вздохнув. Она бросила последний взгляд на меня, словно и не ждала понимания или ответа, а затем вышла из раздевалки.
Может, и надо было поговорить с Ладой, извиниться за свои слова, но на тот момент, во мне кипели эмоции, поэтому я собралась и отправилась домой. Осознание пришло позже, на следующее утро, когда, заглянув в холодильник, я не увидела там продуктов. Вот тут и про деньги вспомнила, и про фразу Лады об отсутствии выбора. По сути, у меня тоже положение безысходное, ни отложенных средств, ни материальной поддержки от кого-то еще. Но если честно, терпеть такое отношение к себе выше моих сил. Проще примерится с выходками матери, хотя нет, оба варианта не подходят.
* * *
Антону я ничего не рассказала, постеснялась, что ли. Зато всю следующею неделю экстренно искала себе новую работу, даже газету купила и сходила в фонд занятости. Но результат не дал ничего, опять опыт, возраст, полный рабочий день. В общем, все мимо или бросать учебу, что делать я не планировала. Если только вечерка…
Мысли о неизвестном будущем настолько сильно кружили в голове, что я умудрилась получить замечания на каждом семинаре, а по тесту по английскому схлопотала тройку. Вернулась домой, упала без сил на кровать, и едва не завыла от того, как сложно в этом мире выживать. Самостоятельным людям нужен памятник. Мне хотелось пожаловаться кому-то, услышать слова поддержки, а как иначе, ведь я тоже человек. И словно по заказу, завибрировал мобильный. Глянув на экран, я улыбнулась, замечая имя Антона.
А.: Привет, как твои дела? Куда пропала?
Ю.: Знаешь, никогда не думала, что быть взрослой так трудно.
А.: Что-то случилось?
Поджав губы, я прижала телефон к сердцу и возвела глаза к потолку. Но не успела погрузиться в свои мысли, как пришло очередное сообщение от Антона.
А.: Юль, мне кажется, или тебе грустно? Эй, если ты скажешь, я прямо сейчас найду тебя!
Ю: Говорю. Найди меня. Пожалуйста.
С глаз скатились слезы, но я поспешила их вытереть, в конце концов, разведение сырости еще никому не помогло. Поднявшись с кровати, думала заварить себе чай и записать голосовое Антону, честно признаться ему в том, какая я неудачница. Однако мои планы нарушил звонок в дверь. Крайне неожиданный звонок, потому что я никого не ждала.
Глава 41
Антон
Последняя неделя октября у Антона выдалась спокойной, а вот предыдущие очень насыщенные, даже немного скандальные. Оказалось, вводить новаторские реформы в коллективе не так просто: тут тебе и бойкоты, и заявления на увольнения, и отказ от работы, в целом, букет нервотрепки. Хотя персонал тоже можно понять, привыкли ведь получать ставку, делать мало, а в карман класть много.
Конечно, пришлось и шефа подключать, и беседы оздоровительные проводить. Вообще Антон за эту неделю словно повзрослел на пять лет. Это и отец заметил, когда будничный разговор свелся к работе и Леваков, подобно начальнику, возмущался о трудовых буднях. Расслабляли только переписки с Юлькой, ее голос и долгожданная встреча, намеченная в мыслях на середину ноября. Однако планы рухнули, когда Снегирева написала смс.
Антон сам не понял, как выскочил из квартиры, он недавно вернулся с работы, успел сходить в душ и переодеться. А теперь вот стоял на пороге, жал кнопку звонка и мучительно ждал, когда Юля откроет.
И вот щелкнул замок, скрипнула дверь, в проеме появилось удивленное лицо Снегиревой. Она то и дело хлопала ресницами, явно задаваясь вопросом: сон это или реальность. Леваков улыбнулся, разглядывая ту, по которой тосковало сердце. Худенькая, хрупкая, кажется, дунь — рассыплется. Пшеничные кудри собраны в пучок, пухленькие губки трясутся, будто она вот-вот расплачется. Серое платье с короткими рукавами облегало ее осиную талию и бедра, а забавные тапочки с ушками придавали этому образу какой-то уют.
— Антон? — прошептала Юля.
— Ну, я же сказал, что приду, если ты меня позовешь, — улыбнулся Леваков, затем сделал шаг вперед и обхватил в кольцо горячих рук свою девочку. Прижал к себе, да так крепко, что на мгновенье даже дышать перестал. Вдохнул запах ее волос, ягодный, с нотками цитруса. Вдруг показалось, они не виделись вечность, а может и больше.
— Антон, — вновь позвала его по имени девчонка.
— Юля, — ответил Антон, затем, не выдержав, впился в ее губы: сладкие, нежные и очень чувственные губы. Они были настолько близко, что он чувствовал ее грудь, как быстро она вздымается, как громко стучит девичье сердце, а может это было их общее сердцебиение. Антон перестал отдавать себе отчет, он просто жадно сминал губы Юльки, запустив пальцы в волосы на затылке девчонки, скинув резинку вниз, и позволив прядям упасть на хрупкие плечи.
— Я так скучал,
