местных видел зеленый «Мини-Купер»? Господи, пускай уже эта новость прогремит во всех новостных сводках. Но только не молчание! Молчание – призрачная тьма, в которой много тайн, секретов и заговоров.
Я ругала себя за то, что всё сделала не по плану. Должно было быть так: сначала я должна была подсыпать ему в вино сильнодействующий транквилизатор, он начал бы действовать примерно через пятнадцать минут. Тело должно было перестать его слушаться, но при этом мозг был бы способен улавливать всю информацию. И тогда я смогла бы приступить к выполнению второй части плана: связать ему руки, показать фото девочки Миры и рассказать ему историю, как эта девочка выживала всё это время, как едва не покончила с собой и что теперь она стоит прямо перед ним. И еще она никогда не испытывала к нему никаких чувств, кроме ненависти. И заключительная часть: накинуть ему на шею веревку, задушить, а тело утопить в озере.
Я не должна была светиться в автомастерских, а его тело не должны были бы найти так быстро. Из-за всего этого моя душа внутри билась, отсчитывая часы моей свободы, и призрачным голосом шептала: «Поймают, обязательно поймают. Скоро уже придут. Они скоро за мной придут».
Вечером я не сдержалась и набрала Ритку. Ее голос показался мне очень странным, тихим, словно она что-то недоговаривала. Когда я спросила у нее, как прошли выходные, она ответила: «Да как сказать…», но не продолжила. Она не спросила, как я отметила днюху с родственниками, не спросила, понравился ли ее подарок, заеду ли я за ней завтра утром. И вообще, показалось, что ей не до меня. А еще послышалось, что на заднем плане звучали тихие голоса нескольких людей. На мой вопрос, где она, Рита ответила, что дома. На вопрос «у тебя гости?», раздраженно буркнула: «Расскажу завтра», а затем положила трубку.
После разговора мне стало еще хуже. Ее телефон прослушивается. Ей нельзя говорить лишнего. Мне нужен стакан виски. И сигарета.
Даже после смерти дьявол-хранитель Сокола не может оставить меня в покое.
«А ты живучая, мышь! Раз уж ты тогда выжила после „веселья“ на озере, и вчера не разбилась, когда в слезах мчалась по трассе под двести, то желаю тебе бухать! Бухать! Бухать! И посадить печень! Курить, курить, пока твое лицо не почернеет от смолы и ты не выплюнешь свои легкие!»
Примерно в пять утра небо затянуло тучами, а в шесть начался сильный ливень. Смывающий с земли кровь Сокола. Смывающий кровь с моих рук.
Я до рассвета просидела у окна, наблюдая за его подъездом. В его дворе стояли две полицейские машины, в окнах его квартиры горел свет до самого рассвета.
Я вне подозрений. Никто не знает о том, что мы вообще с ним общались. Для друзей я все выходные провела в Ярославле. Я заблаговременно тщательно изучала мессенджеры, с которыми не сотрудничает наше правительство, и выяснила, что детализацию звонков с Ватсапа полиция не сможет достать. Телефонных СМС и звонков от меня ему или от него мне нет. Мы общались исключительно в Ватсапе.
В субботу он никому не успел сообщить, что едет со мной на природу. Я поставила его перед фактом. При мне он не доставал свой телефон из кармана… Господи… а если он успел кому-то позвонить, когда ходил в кусты? Почему я не проверила его мобильник, перед тем как кинуть его в водоем?! Надеюсь, что он не из любителей болтать по телефону, справляя нужду. Моя машина попала только под одну камеру, но пассажирское кресло в тот момент было пустым. Больше до самого Кириллова мой антирадар ни разу не сработал на камеры. Обратно в Вологду я вернулась по Череповецкой трассе.
Всё! Я. ВНЕ. ПОДОЗРЕНИЙ! Я собираюсь и еду в универ. Травлю Ритке байку про больного дедушку, за которым нужен уход, прощаюсь с одногруппниками, забираю документы и сваливаю из этого города.
* * *
Мне казалось, что за последние пару суток я скинула килограмма три, не меньше. Темно-синий джемпер повис на мне как мешок. Черные джинсы, которые еще недавно были в обтяжку, тоже сидели очень свободно. На лице ни грамма косметики. Я была не в состоянии накрасить ресницы и нарумянить щеки. А еще не помыла голову, и волосы пришлось забрать в пучок. Бледность и впалость щек отлично приукрасят мой рассказ о больном дедушке.
Я вышла из подъезда и застыла на месте. По двору ехал полицейский уазик. Ну вот, Эля, ты и попалась. Стоило только тебе высунуться из дома. Сейчас он остановится напротив моего подъезда, из него выйдут два вооруженных полицейских, крикнут мне «руки за голову, лицом к стене!» и поведут к машине. Господи… это не обман зрения? Он сворачивает за угол дома? Правда? Они не за мной? Фух… Я такими темпами коньки двину прежде, чем уеду из Вологды.
У серой пятиэтажки Сокола остался еще один полицейский уазик.
Раскрыв зонтик и перепрыгивая через лужи, я побежала за угол дома к парковке, где в ночь с субботы на воскресенье оставила машину. Хорошо ее обсмотрела. Никаких следов от вмятины, ни крови на бампере, на капоте, ни трещин на стекле. Ничто не вызывало подозрения.
На крыльце универа толпился народ. Там стояли одногруппники, я видела белокурую макушку Цыпы в компании одногруппников Сокола. С ними же стояла Черняева, ее обнимала какая-то девчонка и гладила по волосам. Я не сразу заметила полицейскую машину у калитки и полицейских, которые стояли в компании старшекурсников и что-то записывали на планшеты. Мои ноги задрожали. Из рук выпал ключ от машины, сердце заколотилось, зонт сдувало ветром с дождем. Мне стало так плохо и так страшно, что меня разоблачат, что я решила развернуться и поехать обратно домой. Запереться в квартире, закрыть шторы и не высовываться наружу.
– Эля! – Я вздрогнула от голоса. Обернувшись, увидела, как ко мне подбегает Ритка. – Ты куда собралась?
– До аптеки сбегаю, – на ходу придумала я. – Голова трещит. У меня в дождь всегда так.
– Можешь не бежать, а пешком пройтись. Первую пару отменили из-за случившегося, так что не бойся, что опоздаешь, – накидывая на голову капюшон красной болоньевой куртки, грустно сказала Ритка.
– А что случилось? – нахмурилась я.
– Ты что, не в курсе? – вытаращила на меня огромные серые глаза Ритка. – Ах, да, тебя же нет в нашем общем чате ВКонтакте. Позавчера вечером Сокола нашли на дороге, километрах в сорока от города. Недалеко от
