когда я вхожу в нее на всю длину, ударяясь бедрами. Прижимаюсь пахом, сжимая зубы от удовольствия и ее тесноты.
— Королева, скажи еще!
— Я-яр!
— О господи, Марина… Маринка… ты убиваешь меня!
Я спускаю ногу с кровати, сам наклоняюсь и целую ее спину. Ласкаю грудь. Мы оба уже близки, желание вот-вот готово разбиться между нами, и я выдыхаю, ударяясь в нее и касаясь пальцами клитора:
— Сожми меня…
Чертыхаюсь, когда уже от удовольствия, а не от злости, темнеет в глазах. Слышу, как Марина сама в оргазме бьется подо мной. Хватает ртом воздух и затихает, упав лбом в постель, рассыпав волосы и протянув перед собой руки…
— Какой ракурс. Ну и задница у тебя, Борзова, — правдиво восхищаюсь, игриво куснув ее за оттопыренную ягодицу. — Так бы и съел!
— О, нет, — слышу ворчливое, но сытое. — Даже не думай, Ярослав! Никогда!.. Господи, — она удивленно шепчет, — что ты со мной сделал? У меня нет сил даже встать.
Ответ вдруг находится, неожиданный для меня, когда я, улыбаясь, поднимаю ее на руки, собираясь унести в душ. На сегодня с нас точно хватит, а там посмотрим!
— Любил тебя, жена.
Позже, когда мы уже засыпаем в темноте, и голова Марины лежит на моем плече, я все-таки решаюсь ей признаться, что близок к покупке дома и даже нанял риэлтера, но не знаю, на каком выборе остановиться.
— Какой бы ты хотела?
Она не спешит отвечать, мне уже кажется, что уснула, так тихо шелестит ее дыхание, но я все-таки слышу:
— Не знаю. У меня никогда не было своего дома. Обычный, наверное.
— Но ты же наверняка мечтала.
— Мечтала… когда-то. Но больше не хочу заглядывать в будущее.
— Обычный какой? — я закидываю руку за голову. — В два этажа или один? С верандой или без? С видом на лес или на горы? Или, может, ты хочешь возле реки? С участком под сад? Или лучше в городской черте?
Я вдруг чувствую, как ее пальцы накрывают мои губы.
— Борзов?
— М?
— Купи дом, в котором бы ты хотел родиться. И давай спать.
Рабочий день в офисе начинается, как обычно — с привычной суеты и разговоров.
Мы собираемся с ребятами на короткое совещание в кабинете у бизнес-менеджера и уточняем план задач на сегодня. Определив их, расходимся по рабочим местам и занимаемся каждый своим делом. Так проходит пара часов или больше, я сосредоточено тружусь за компьютером над распределением элементов макета в модульной сетке, и привычно не замечаю короткое отсутствие Максима.
Он возвращается с круассанами для перекуса, не дотерпев до обеда, и плюхается в свое кресло за соседним столом, открывая бумажный пакет.
— Марин, будешь? Смотри, сегодня с шоколадом. Я три взял, могу одним поделиться!
Я давно привыкла к аппетиту друга, поэтому отпускаю смешок, не отрываясь от работы:
— Ну ты и сладкоежка, Зощенко. А впрочем, давай! — неожиданно соглашаюсь.
— Тогда чур кофе делаешь ты! — не теряется Максим. — А я пока разберусь с правками от Дениса. Идет?
— Ладно.
Я встаю из-за стола и иду делать кофе. Вернувшись в кабинет, угощаюсь у друга круассаном и останавливаюсь у окна — я часто здесь стою, чтобы немного размять ноги и подумать над рабочим процессом. Откусив от рогалика кусок, делаю глоток, обдумывая концепцию вида сайта… и вдруг понимаю, что этот кусок у меня буквально встал в горле, а затем в желудке, заставив почувствовать себя нехорошо.
— Зощенко… Ты где их взял — эти круассаны?
— В буфете фойе, а что?
— Да так, ничего, — я хмурюсь, откладывая угощение на салфетку. — Кажется, несвежий попался. Вкус какой-то странный — несъедобный.
— Нормальный вкус — шоколадный, — удивляется Максим, успев справиться с первым круассаном и половиной большой чашки кофе. Пожав плечами, он ловко достает из кармана рюкзака пакетик снека и подкидывает на ладони. — Если не нравится, возьми вот это. Я купил хрустящий копченый сыр со вкусом краба — объедение! Только мне оставь половину, а то еще дуба дам с голодухи!
Но Максим точно не умрет с голода. Во всяком случае, не сегодня.
Едва я слышу «копченый» и «краб», мне разом становится дурно. Да так, что приходится схватиться рукой за подоконник и отступить. К горлу подкатывает тошнота, и я искренне выдыхаю:
— Фу!
— Ты чего, Марин? — изумляется Максим.
— Ничего. Просто убери это от меня, пожалуйста!
— И ничего не «фу», а очень даже съедобное, — ворчит парень, оглядывая упаковку снека, и поворачивается ко мне в кресле. — Слушай, Борзова, ты, случайно, не заболела? Какая-то ты бледная сегодня.
Еще полчаса назад со мной все было хорошо. И совершенно точно я приехала на работу здоровой.
— Нет. Просто… просто голова закружилась вдруг. И душно стало. Ты не против, если я открою окно? Наверняка круассан попался несвежий.
— Марин, на улице дождь и холодина! — останавливает меня Максим. — А ты мерзлячка. Мне потом твой муж по шее даст, что не уследил за тобой! Он мне, между прочим, свои шорты бойцовские обещал подарить! Нет, здесь что-то не то.
— А что может быть «не тем»?
— У меня сестра на пятом месяце беременности, так вот ее летом точно так же от моих креветок воротило. А сейчас она их трескает, будь здоров!.. Эй, Марин, ты куда?!
Но я уже одеваюсь, доставая из шкафа пуховик и шапку. Кладу в сумку телефон, вешаю ее на плечо и выключаю компьютер.
— Максим, я, наверное, не приду сегодня. Мне нужно в аптеку.
— А…
— Срочно! Нет, не говори ничего ребятам. Просто ушла! Скажи, что забыла закрыть дома дверь…
***
Но я ничего не забыла. В том числе и своего прошлого.
Ну вот, это случилось. Я беременна. Все три высокоточных теста, купленных в аптеке, показывают, что уровень гормонов в моем организме изменился, и виной этому моя изменившаяся личная жизнь. Новость еще не успела осесть в сознании, а паника уже подступает к ногам, вползает под кожу знакомым холодком и ледяными щупальцами оплетает тело. Затапливает собой каждую клеточку, с новой секундой сильнее сдавливая дыхание.
Мне дурно, плохо и тревожно одной в тишине пустого дома. Живот сжимают тиски страха, и я, откинувшись на стену,
