специально смотрит на меня так, чтобы ее рот находился на одной линии с моими глазами.
— Почему? Совсем недавно ты сказала, что я тебе не нравлюсь.
Ее губы растягиваются в улыбке под моим прикосновением.
— У тебя отличный вкус в женской обуви.
— Ты когда-нибудь прекратишь этот фарс, Сиенна? Ты можешь просто сказать мне правду. Это не будет концом света.
— Какую правду? — Она смеется.
— Что ты влюблена в меня.
Улыбка исчезает с ее лица, а тело становится неподвижным.
— Ты бредишь.
— Нет, я так не думаю.
Она отпускает мое лицо и откидывается в сторону, готовясь бежать.
Этого не происходи. Я останавливаю ее рукой и переворачиваю нас, прижимая ее к кровати своим телом.
— Отпусти меня! — огрызается она.
Я провожу рукой по ее бедру, между ног и нажимаю пальцами на ее киску. Глаза Сиенны вспыхивают.
— Недавно я кое-что понял, — говорю я, медленно обводя ее клитор, с каждым движением все сильнее надавливая на него. — Меня очень заводит, когда ты злишься.
Она смотрит на меня убийственным взглядом. Я провожу пальцем между ее складочками и ввожу его внутрь ее жара.
— Хочешь знать, почему? — спрашиваю я, добавляя еще один палец. — Потому что тогда я знаю, что это настоящая ты, mila moya.
У Сиенны сбивается дыхание. Я слегка растягиваю ее, затем загибаю пальцы вверх, нащупывая ее потайное место, и нажимаю чуть сильнее. Она закрывает глаза и стонет, ее тело содрогается.
Нет ничего прекраснее, чем видеть ее такой. Без маски. Без притворства. Моей. Она может лгать словами, но ее тело всегда говорит мне правду. Я убираю пальцы и становлюсь у ее входа, просовывая внутрь только кончик члена. Глаза Сиенны распахиваются, впиваясь в мои. Ее ногти, покрытые зеленым лаком, впиваются в кожу моих рук.
— Все хорошо, детка. — Я опускаю голову, пока наши лбы не соприкасаются, и медленно вхожу в нее. — Я тоже влюблен в тебя.
Сдавленный вздох срывается с ее губ, когда она вбирает меня всего. Ее глаза смотрят на меня из-под темных полуопущенных ресниц и рассыпавшихся по лицу волос. Она как будто все еще пытается спрятаться от меня. Я протягиваю руку и убираю шелковистые пряди с ее лица, затем кончиками пальцев ласкаю атласную кожу ее щеки.
— Больше не прячься от меня, — говорю я, выходя из нее и тут же снова в нее погружаясь. — Мы договорились?
На мгновение на лице Сиенны появляется паника. Я зарываюсь пальцами в ее волосы и пригвождаю своим пристальным взглядом.
— Я люблю каждую частичку тебя, mila moya. Я люблю тебя, когда ты смеешься, но я также люблю тебя, когда ты грустишь. Я люблю тебя злой, раздраженной и решительной. — Опустив голову еще ниже, я рычу: "Я даже чертовски обожаю, когда ты угрожаешь пристрелить меня.
— Ты сумасшедший. — Она смеется, а по ее щеке скатывается одна слезинка.
— Поверь мне, нет ничего более сексуального, чем моя жена, направляющая на меня пистолет, одетая в золотую балетную пачку и меховые тапочки.
Мой следующий толчок заставляет ее задыхаться. Я ускоряю темп, вбиваясь в нее и заставляя изголовье кровати ударяться о стену вместе с моими движениями.
— Пообещай мне, что ты постараешься.
— Обещаю.
Тяжелый, быстрый стук нарушает тишину ночи. Я открываю глаза и сажусь в постели. Комната полностью погружена в темноту, даже лунный свет не пробивается сквозь мрак. Дверь со скрипом открывается — звук гораздо громче, чем должен быть. В дверном проеме стоит фигура мужчины. Я не могу разглядеть его черты, только очертания в свете, льющемся из коридора.
— Сиенна, — говорит мужчина. Голос моего брата.
— Артуро? Что ты здесь делаешь?
Он открывает дверь шире, и полоска желтого света падает на кровать Драго. Она пуста.
— Я должен тебе кое-что сказать, Сиенна.
Моя нижняя губа дрожит. Нет.
— Убирайся! — кричу я и вскакиваю с кровати, намереваясь подбежать и закрыть дверь, но мои шаги вялы, словно я ступаю по воде. Все происходит как в замедленной съемке.
— Мне нужно, чтобы ты была сильной, — продолжает голос Артуро. Он как-то искажен, словно доносится из глубокой темной ямы. Я по-прежнему не вижу его лица.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричу я, протискиваясь к двери. Еще несколько футов, и я дойду до нее.
— Мне очень жаль, Сиенна.
Я замираю с протянутой рукой. Мои колени подкосились, и я падаю на пол.
— Твой муж мертв.
Звон заполняет мои уши, усиливаясь до тех пор, пока я не могу больше его выносить. Я зажимаю уши руками и кричу.
— Сиенна! Проснись!
Я моргаю. Драго лежит на мне, зажав мое лицо ладонями.
— Мне приснился кошмар, — задыхаюсь я.
— Я вижу. Что это было?
В его глазах столько беспокойства. Я протягиваю руку, чтобы провести по его нахмуренным бровям и провести кончиком пальца по его носу до плотно сжатого рта. Моя рука дрожит, а сердце бьется со сверхзвуковой скоростью. Я знаю, что это был всего лишь сон, но не могу избавиться от ужаса.
— Мне приснилось, что вся моя одежда и обувь стали белыми. — Я наклоняю подбородок и целую его в губы. — Это было ужасно.
Драго сужает глаза и смотрит укоризненно на меня. Видно, что он мне не верит. Я запускаю пальцы в его волосы и прижимаюсь лицом к его груди, вдыхая его запах.
— Сиенна.
Покачав головой, я крепче прижимаюсь к нему. Я не хочу говорить об этом. С ним все в порядке. Это все, что мне нужно.
Он переворачивает нас, пока наши позиции не меняются, и теперь я лежу на нем. Он гладит кожу на моем затылке, чуть ниже линии роста волос, и прижимает мое лицо к своей шее.
— Это был сон о твоей сестре? — негромко спрашивает он, пока его пальцы продолжают свои успокаивающие движения. — Мне больше не так часто снится моя сестра. Моя… другая сестренка. Не знаю хорошо ли это или плохо. Иногда мне кажется, что я предаю ее, потому что не думаю о ней так часто, как раньше.
Его голос такой напряженный. Как будто он заставляет себя произнести эти слова вслух. Нежелание говорить о некоторых вещах — очень знакомое мне понятие, и мне до боли понятно, что он делает это ради меня.
Я поднимаю голову и смотрю мужу прямо в глаза.
— Ты ни в чем не виноват, — шепчу я. — Тара рассказала мне, что произошло. Ты сделал все, что мог.
— Разве? Мой мозг говорит, что да. Но мое сердце не позволяет мне принять эту правду. И никогда не позволит. — Он проводит ладонью по моей щеке. — Неважно,
