— В смысле?
— Ну, просто ты так безапелляционно уверен, что тебе дадут вскипеть? — и поиграл бровями.
Придурок.
— Мне и посмотреть хватит.
— Да, да, я тоже когда-то так думал, — усмехнулся Стафеев и тут же отвлёкся на входящий звонок от Максимовской. И таким мёдом полился его голос, что не только я, а все парни из его команды закатили глаза, слушая эти райские речи.
Сю-сю-сю...
Да ладно, отставить сарказм. Если мне дадут шанс, то я тоже стану таким. Если не хуже. Басов — подкаблучник? Мечта, чёрт возьми!
На выдаче багажа прощаемся со Стафеевым, обещаем друг другу держать связь и не теряться. А затем я выхожу из здания аэропорта и цепляю бомбилу, что в кратчайшие сроки доставляет меня на ту самую квартиру, которую я так поспешно покинул неделю назад. А теперь вернулся, чтобы попытаться забрать с собой то, что оставил. Её — мою Истому.
Быстрый душ. Чистая одежда. Час на то, чтобы заскочить в цветочный магазин и выбрать букет для неё: мудрил с наполнением, цветом и оформлением. Сомневался, но всё же остановился на белоснежном варианте, чтобы безмолвно попросить у Вероники тем самым переписать нашу историю с чистого листа.
А потом припустил в сторону её дома, потому что стрелка часов наконец-то устремилась к нужному мне значению. К той самой минуте, когда я увижу её и всё пойму — есть ли у меня шанс или это всё злая шутка, которую я заслужил.
Шесть вечера. На окраине города грянул гром, а я припарковался у её подъезда. Мои пальцы, дрожа и путаясь в буквах экранной клавиатуры, напечатали несуразное:
«Привет, Ника. Я внизу. Мне подняться? Или ты спустишься?».
Бам! Бам! Бам! — сердце на износ.
Четверть часа мимо, а ответа я так и не дождался. По телу прокатилась нервная дрожь, и каждый волосок встал дыбом, откликаясь на ужасное, отвратительное предчувствие надвигающейся катастрофы. А что, если это и есть «красная дорожка» от Аммо?
Фак!
Вылетел из тачки, как пробка из бутылки, забывая о цветах и обо всём на свете, и вперёд. Подъездную дверь, скорее всего, выставил бы, если на моё счастье, из неё не вышли бы две милые старушки, заинтересованно поглядывая на меня. А я мимо них и буквально взлетел на нужный этаж, а затем привалился к косяку входной двери и смело нажал на звонок.
Тишина.
Сердце отказалось биться. Кажется, умерло. А спустя несколько секунд ожило и так вдарило по рёбрам, что у меня перед глазами потемнело, ведь там, внутри квартиры кто-то провернул завёртку замка.
А затем Вероника открыла дверь и уставилась на меня во все глаза.
А я на неё.
Слова и мысли отошли на второй план. Мы просто стояли и таращились друг на друга.
Так по кайфу!
Интересно, что мне будет, если я прямо сейчас её поцелую?
— Ты передумала? — прохрипел я, позабыв о приветствии, и чуть подался ближе, не в силах бороться с собственными порывами.
Потому что я любил эту девушку. Всем своим существом! И меня тянуло к ней, как магнитом.
— Что? — словно бы ото сна очнулась она и удивленно моргнула.
— Идти со мной на свидание — передумала? — сердце качало кровь натужно и уже где-то в горле.
— Свидание? — улыбнулась она и отвела взгляд, а я чуть не чокнулся.
— Ник!
— Я думала, мы просто в парк пойдём гулять. Или в кино. Ты так сказал, — а у самой на щеках цветёт такой милый румянец. Я его причина, да? Ну, пожалуйста, пусть это буду я!
— А ты как хочешь, чтобы было? — на чистом отчаянии пытаю я её.
— А ты, что имел в виду?
Она так смотрит на меня, что я решаюсь сыграть ва-банк. А что ещё мне остаётся?
— Свидание. Пойдёшь?
Молчит. Лишь улыбается, как Мона Лиза, чем поливает мои истерзанные нервы серной кислотой.
— Ты просто не ответила на моё сообщение, и я подумал..., — ещё ближе к ней. Чуть прикрываю глаза и тяну носом её аромат. Улетаю из этой реальности в рай и не планирую возвращаться. Никогда!
— Я потеряла телефон где-то в доме, а он разрядился, так что...
— Так что ты не динамишь меня, да?
Меня бьёт током, когда я вновь цепляю её взгляд. А затем нежно выцеловываю глазами каждую чёрточку её лица.
— Вроде бы нет, — кривит она губы в подобии улыбки, а я против воли выпаливаю:
— Ты такая красивая, Вероника.
Замираем и таем в этой секунде. Дышим друг другом. Сходим с ума. Я — так точно!
— Спасибо, — явно тушуется она и прикусывает нижнюю губу.
А меня взрывает от этой её реакции. И так некстати сейчас тело даёт знать, что конкретно эта девушка, как никто желанна им. Низ живота обваривает кипящим свинцом, а по венам вместо крови начинает течь бурлящая лава. И только тут я замечаю, насколько убийственно для меня одета Вероника. На ней алая юбка, которую я бы мог задрать до неприличия высоко. На ней белоснежная блузка, которую я бы мог разорвать руками и зубами. И больше ничего, чтобы могло помешать мне добраться до её тела. До неё.
И сожрать!
— Пожалуйста, — сиплю я.
— Тогда дай мне пару секунд, я только возьму сумочку. Ладно?
— Я тебя три с половиной года ждал, Истома, — мои лёгкие протестующе скрипят, качая наэлектризованный нами кислород. А я слежу за её реакцией — спина напрягается, а затем снова расслабляется. И я устало выдыхаю — не налажал.
И теперь мы идём в парк. В кино. Не на свидание или на него. По хрену куда, главное вместе.
В лифте спускаемся друг напротив друга. Я горю. Одним за другим срывает с резьбы предохранители, которые ещё позволяют мне держаться на плаву вменяемости и адекватности, не превращаясь в одержимого зверя, который только и норовит, что вцепиться в свою жертву зубами и утащить в своё логово.
Истома моего взгляда не выдерживает. Прячется. Краснеет. Планомерно добивает меня.
Наконец-то покидаем замкнутое пространство. Я горд собой неимоверно, что не завалил её прямо там и не обожрался ею до пуза.
Больное, влюблённое на всю голову животное!
Уже на улице вручаю ей букет. Вроде нравится. Зарывается носом в нежные лепестки, а я им завидую. Я хочу, чтобы она также уткнулась мне в шею и дышала мной.
БОЖЕ!
Усаживаю её в салон, сам прыгаю за руль и открываю окна нараспашку, пытаясь хоть немного привести собственный покосившийся от запредельных чувств внутренний мир в порядок. Но куда там? Ведь рядом она, а я вижу её голые колени. Её тонкие пальцы, мучающие подол юбки. Её длиннющие ресницы, а под ними серо-зелёные глаза, которые украдкой меня рассматривают.
Господи, пусть она делает это вечно!
— Всё-таки парк? — улыбается Ника, когда я паркуюсь возле городского сада.
— Ты против?
— Нет.
— Отлично, — киваю я и веду Истомину за собой в уже сгустившихся сумерках и вспыхнувших городских огнях.
Мы покупаем сахарную вату. Катаемся на лошадях. Ждём, пока нам нарисуют весёлые карикатуры. Смеёмся над ними. Слушаем уличных музыкантов, которые так классно поют Носкова и его «Это здорово». Смотрим фаер-шоу. Стреляем в тире, где я выигрываю для Вероники джекпот: огромного плюшевого медведя, которого она даже не может поднять.
А затем мы садимся в закрытую кабинку колеса обозрения и поднимаемся над городом, безотрывно смотря друг другу в глаза. Наедине.
— Почему ты не пришла ко мне в больницу, Истома? Почему не позвонила? Хотя бы раз... скажи..., — удивляя самого себя, выплеснул я на неё всё своё отчаяние. А затем ментально разложился на атомы, ожидая её ответа...
Ярослав
А Вероника и не торопилась отвечать мне. Она вздохнула так тяжело, как человек, прошедший длинные и мучительные десятки километров в железных ботинках, стерев ноги в кровь. Затем и вовсе отвела взгляд и устремила его куда-то вдаль, чуть покусывая пухлую нижнюю губу. И только спустя минуту раздумий всё-таки ответила вопросом на вопрос.
— С чего ты взял, что я этого не делала?
Я тут же осёкся и мотнул головой, не совсем понимая, что именно она имеет ввиду. А спустя всего пару секунд пазл в моей голове неожиданно сложился, с треском и металлическим лязганьем.
