тон был таким же резким, как и его взгляд, когда он, наконец, спросил:
— А чем, по-твоему, я занимался в свободное время? И с этим дневником? — Когда он увидел мои сомнения, горько рассмеялся. — Можешь не отвечать.
Дневник словно давил мне на плечи и сердце, когда я начала:
— Томас, я…
— Теперь мы вернулись к Томасу? — Он рывком расстегнул рубашку, отчего несколько пуговиц лопнули и полетели на пол, разлетаясь в разные стороны. — Послушай, — он вздохнул, подходя ближе, но остановившись в нескольких футах от меня, — я никогда не просил тебя принять или полюбить мою работу. Все, на что я надеялся, это… — Он замолчал, подняв руку и сжав пальцами переносицу.
Я сделала шаг вперед.
— На что?
Он опустил руку, и белая рубашка распахнулась, показывая скульптурное тело, которое притягивало меня, но я изо всех сил оставалась на месте.
— Я надеялся на то, что понравлюсь тебе, и что ты, возможно, захочешь разделить со мной свою жизнь.
Зная, что не должна лгать, да и не желая этого, спросила:
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Я уже говорил тебе. Мне нравится то, чем я занимаюсь, каким бы больным это ни казалось, но работа не моя жизнь.
Я оглядела экстравагантную комнату, не в силах удержаться от того, чтобы не сузить глаза.
Его смех был мрачен и пронизан усталостью.
— Забудь об этом.
Я положила его дневник на край кровати.
— Я не хочу.
— Только ты можешь выставить меня дураком, — пробормотал он, срывая с себя рубашку и потянувшись к пуговице над ширинкой.
— Том, — начала я снова.
— Просто уходи, Голубка. Это был долгий день, и, честно говоря, я не хочу, чтобы ты и дальше терзала меня.
Его тон не оставлял места для возражений, и, честно говоря, мне больше нечего было ему сказать.
Поэтому я попятилась к двери, наблюдая за его гладкой спиной, пока его тело вздымалось от тяжелых вдохов. Затем я ушла.
На следующее утро Томаса вызвали на работу.
Он ушел, не попрощавшись, и отсутствовал десять дней.
И все же я осталась. Не из страха от того, что ждало за стенами замка, а потому, что всякий раз, когда эта мысль хотя бы касалась моего разума, жгучая боль сжимала орган в моей груди, останавливая сердцебиение и перехватывая дыхание.
Я излечила свои израненные чувства, свои тревоги и свою тоску, проводя время с Лу. Но после нескольких часов, проведенных в закрытом помещении, и, несмотря на размеры их дома, летние дни тянулись, и девочке становилось скучно.
— Тебе можно выходить на улицу? — спросила я однажды утром, помогая Мурри прибраться после завтрака. Он пытался остановить меня, но несколько дней назад все-таки сдался, когда я в очередной раз не уступила.
— Конечно. — Лу слизнула остатки желе с пальцев, затем выплюнула его с громким хлопком. — Ой! Ты не знакома с Джеффри, Джорджем и Бабеттой.
Мурри выругался, тарелка выпала у него из рук и упала в раковину.
— Ты в порядке? — спросила я.
— Прекрасно, — сказал он, потянувшись за кухонным полотенцем и вытирая руки. — Мисс Лу, как насчет того, чтобы вы взяли свою шляпу, и мы вместе продемонстрируем ее Джемме?
— Оки-доки.
Я подождала, пока она выйдет из кухни.
— Прости, я забыла, что…
— Нет, — отрезал Мурри, вешая полотенце, а затем развязывая фартук. — Этой угрозы больше нет, и большинство не осмелилось бы войти в этот дом. Но… Я пойду с тобой.
Только когда я увидела трех огромных свиней в загоне площадью в пол-акра позади дома, до меня дошло.
Блинчики, приготовленные Мурри, грозили выскочить из меня, но я изобразила улыбку, когда Мурри приподнял бровь, и поняла, что его недавние колебания были вызваны не столько безопасностью Лу-Лу.
Речь шла о том, для чего они использовали свиней.
Загон был огромен, а рядом с ним стоял сарай, знававший лучшие времена. Вероятно, много лет назад. Деревянные двери были полуоткрыты и воткнуты в покрытую коркой грязи землю, а белая и кремовая краска отсутствовала на большей части фасада.
Лу бросила свиньям маленькое ведерко с объедками, смеясь, когда они фыркнули и заковыляли к забору.
Оставив их есть, мы направились в другую сторону участка, к лесу, разделявшему Верроне и Клейтон-лэнд, Лу-Лу проходила сквозь сорняки, которые были почти выше ее самой.
Мы остановились рядом с местом, что, когда я выглядывала из окна своей спальни, показалось мне плотиной, но на самом деле оказалось заброшенным прудом.
— Почему, — спросила я, прикрыв глаза рукой от яркого солнца, — внутри дом находится в идеальном состоянии со времен его постройки: ни пылинки, ни износа, а здесь?.. — Я замолчала, зная, что Мурри поймет, о чем я говорю.
Лу-Лу перескочила на участок с полевыми цветами.
— Чтобы отпугивать людей.
В словах Мурри был смысл, но мне казалось досадным, что место, о котором я когда-то думала с таким благоговением в моем детском сердце, выглядело так, словно оно было заброшено.
Мы вместе пообедали, а потом поднялись с Лу наверх в гостиную устроить диснеевский киномарафон.
Сразу после ужина Лу-Лу заснула, положив голову мне на колени, и через некоторое время у входа я заметила приближающуюся тень, а за ней показался Томас.
— Привет. — Я попыталась подавить нахлынувшее на меня облегчение, неугасающий пожар и страстное желание, бурлящие в моей крови, вытянув руки, стараясь не разбудить Лу.
Томас остановился, увидев, что девочка спит, затем нахмурился, увидев прилипшую к ее щекам еду.
— Ей шесть. Время от времени можно ложиться в постель испачканной.
— Я могу искупать ее, — сказал он, наклоняясь, чтобы убрать несколько золотистых локонов с ее липкого лица.
— Не нужно. Я проведу мокрым полотенцем по ее лицу и рукам, когда она будет в постели, если это успокоит тебя.
Тогда Томас, наконец, посмотрел на меня, и я увидела, как темные круги залегли у него под глазами, делая голубизну его глаз еще более яркой.
— Мурри сказал, что ты ходила посмотреть на свиней.
— Верно. — Я прикусила губу. — Знаешь, мой папа всегда говорил, что нужно остерегаться человека, у которого есть свиньи.
Его взгляд был прикован к моим губам.
— Твой папа умный человек.
— Бабетта — моя любимая.
Том, смотря на меня, нахмурил брови. Если бы я собиралась озвучить причину, по которой эти животные находятся здесь, он был готов подождать.
Но когда понял, что я ничего не скажу по этому поводу, выровнялся во весь свой огромный рост и собрался уходить.
— Я скучала по тебе, — выпалила я.
Казалось, весь кислород в
