«Как в логове у дьявола», — подумала Фоби. Сзади ее подталкивали собаки.
— Саския? — негромко позвала она. Она почувствовала, как холодный липкий ликер растекается по ее футболке.
— Сюда… — со стороны кровати донесся приглушенный хриплый голос.
Собаки с шумом пронеслись по комнате и запрыгнули на пуховое одеяло. Фоби осторожно пробиралась по комнате. Совсем не похоже на любовное гнездышко. Одной ногой она наступила на трусы, пытаясь обойти разбросанные кассеты, банки из-под кока-колы, журналы и бумагу, в которую заворачивали еду. Споткнувшись об электрический шнур, она опрокинула на пол кружку с холодным кофе.
— О боже, извини! — Фоби начала вытирать лужу полотенцем с пятнами косметики.
— Оставь… — Саския столкнула собак и села на кровати.
Фоби взглянула на нее. Она была уверена, что если бы увидела Саскию на улице, то не узнала бы ее. Табачный дым и полумрак не скрывали распухшего от слез лица.
— Саския! — Фоби опустилась на кровать и обняла ее.
Саския прибавила не меньше десяти килограммов. Ее жирные слипшиеся волосы были теперь двухцветными из-за отросших светлых корней. Глаза покраснели, и вокруг них залегли глубокие тени из-за недостатка сна. На ее бледных щеках красовались два огромных прыща, расцарапанных ногтями.
— Я не хотела, чтобы ты приезжала, Фред, — всхлипнула она, доставая дрожащей рукой сигарету из полупустой пачки. — Весь день я боялась этого и надеялась, что ты не успеешь на поезд. Пожалуйста, уезжай в Лондон. Я знаю, что это звучит грубо, но я ненавижу, когда люди видят меня в таком состоянии.
Ее лицо сморщилось.
— Тише… — Фоби протянула ей полупустой бокал ликера. Саския отпрянула от нее.
На Саскии ничего не было надето, кроме красного махрового халата, из которого торчали нитки. Он издавал неприятный запах застоявшегося сигаретного дыма и немытого тела. На пуховом одеяле лежали обертки из-под шоколада, пепел от сигарет, старое приложение к воскресной газете, два бульварных романа и разорванное в мелкие клочья письмо.
От нехватки воздуха у Фоби заболела голова.
— Можно я открою окно?
Кашляя, Саския зажгла сигарету и пожала плечами.
— Не трогай занавески! — взвизгнула она, когда Фоби попыталась справиться с неподатливой рамой.
Фоби высунулась наружу и полной грудью вдохнула теплый летний воздух. На противоположном конце подстриженной лужайки она увидела кирпичную стену, увитую плющом.
Пока Саския приходила в себя, Фоби наблюдала за коренастым Регом, мужем Шейлы. Он работал в саду.
— Я отвратительна, правда? — прозвучал дрожащий голос Саскии.
Повернувшись, Фоби покачала головой:
— Вовсе нет. Просто тебе очень-очень плохо, — спокойно ответила она, вернувшись к кровати. Ей стало стыдно за свое бестактное поведение.
— Неудивительно, что он меня бросил, — голос Саскии поднялся до пронзительного визга. — Я совершенно отвратительна — мерзкая, грязная, вонючая, жалкая, убогая… я отвратительна!
Она вновь разрыдалась.
Фоби забрала у нее сигарету, чтобы Саския не подожгла оберточную бумагу, разбросанную по кровати. Она держала несчастную в объятиях, пока ее рыдания не утихли.
— Саския, что случилось?
Но Фоби не получила ответа на свой вопрос.
* * *
— Как она? Вам удалось поговорить? — с надеждой спросила Джин, когда Фоби спустилась вниз с грязными кружками в руках.
Она отрицательно покачала головой и с грохотом поставила кружки в раковину.
Джин села за широкий неровный кухонный стол и зажгла сигарету, предложив одну Фоби.
— Знаю, я обещала бросить, — раздраженно извинилась она, когда Фоби отказалась. — Но сейчас мне это просто необходимо.
Ее голос звучал недовольно, но Фоби знала, что она злилась на саму себя. Однажды перед Новым годом, около пяти лет назад, Джин и мать Фоби дали торжественное обещание бросить курить. Поппи Фредерикс нарушила его уже в январе, так как она никогда не обладала достаточной силой воли. Она официально признала свое поражение, когда муж подарил ей на День святого Валентина бутылку абсента и несколько упаковок ее любимых сигарет с ментолом. Однако Джин до сегодняшнего дня не проявляла слабости.
— Сколько времени Саския в таком состоянии? — Фоби опустилась на стул в пятнах краски.
— С тех пор, как исчез Феликс. — Джин вздохнула. — Она не всегда была так плоха, как сегодня. Когда я рассказала о твоем приезде, ей стало хуже. Ты знаешь Феликса?
Фоби покачала головой.
— Ну конечно, ты же уехала. — Джин встала и направилась к шкафу с посудой.
Она с трудом вытянула один ящик, и его содержимое рассыпалось по полу. Отбрасывая в сторону почтовые открытки, наконец нашла фотографию в серебряной рамке и протянула ее Фоби.
— Мы все так его любили, поэтому его поступок стал для нас шоком. Они божественно выглядели вместе.
Действительно, от них было трудно оторвать взгляд. Фоби несколько раз встречала фотографии Феликса в газетах и журналах. Он обладал элегантностью средневекового рыцаря, казался похожим одновременно на ангела и на дьявола, а его длинные мускулистые ноги были созданы для обтягивающих брюк. Его глаза не просто смотрели — они срывали одежду и мгновенно воспламеняли страсть.
Они стояли перед колыхавшимся светлым шатром, разгоряченные от танцев. На Саскии было короткое шифоновое платье, ее глаза светились счастьем, широкая улыбка открывала ровные белые зубы. Феликс смеялся, и такого совершенного лица Фоби не видела даже у мужчин-моделей, снимающихся для глянцевых журналов. Светлые волнистые волосы, падающие на лоб, галстук ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Феликс Сильвиан выглядел самым желанным мужчиной на свете.
— Почему все закончилось? — спросила Фоби, замечая в ящике стопку свадебных приглашений.
— Разве Саския тебе не рассказала? — Джин казалась удивленной. — Я думала, тебе она скажет. Вы всегда были лучшими подругами.
Фоби поморщилась. Джин понятия не имела, как они с Саскией когда-то ненавидели друг друга.
— Понимаешь, никто из нас точно не знает, — продолжила Джин. — Она отказывается говорить об этом. Мне известно только то, что он буквально умолял Саскию выйти за него замуж. Ты же знаешь, какой упрямой и независимой она может быть. Она никогда не испытывала недостатка в мужчинах. Но на самом деле Саския любила его до безумия. Несколько недель она заставила его ждать ответа и в конце концов согласилась. Ни для кого это не было сюрпризом. Тони устроил самый большой праздник, который он мог себе позволить. Твои родители тоже пришли, Ральф как раз был в Лондоне. Через месяц Саския и Феликс отправились в Италию, чтобы избежать предсвадебной суматохи, затем вернулись в Лондон, сходили на премьеру какого-то фильма, а спустя два дня она вернулась домой убитая горем, со словами, что все кончено.
