Ее глаза доползли до стены от потеков на потолке, и тогда она оглянулась на меня.
— Ты хорошо выглядишь.
— Спасибо, — сказала я. — Хочешь прокатиться со мной? Я куплю тебе блок сигарет.
Она покачала головой:
— Не-а. Мне в любом случае нужно бросить. Мне нужно бросить многое. С чистого листа, верно?
Я предложила небольшую улыбку.
— Верно.
Я не пыталась обнять Джину, так как я была девушкой, не подозревающей о таких чувствах, и о том, что она ответит, поэтому я направилась к своей машине, не оглядываясь.
С каждым шагом, я оставляла чувство вины и все отказы, что накопились за эти годы.
Позади машины БМВ припарковался красный «Шевроле» Уэстона, и он, прислонившись к моей двери, скрестил руки на груди.
— Ты в порядке? — спросил он, разводя руки. Они блестели, мокрые от дождя, вместе с его одеждой и частью его волос, торчащих из-под бейсболки. Я обняла его, закрыв глаза, сомкнув в замок его пальцы на моей пояснице.
— Я в порядке, — сказала я, удивленная, что это было правдой.
— Да?
Я посмотрела на него.
— Да. Как ты...
Он пожал плечами.
— Джулианна могла бы сказать мне, куда направляешься.
Я усмехнулась.
— Пошли, я провожу тебя домой.
Я нажала на кнопку разблокировки на своем брелоке, и он открыл мне водительскую дверцу, поцеловав меня в щеку, прежде чем я успела сесть внутрь. Закрыв за мной дверь, я увидела, как в отражении бокового зеркала он бежал к своему грузовику. Мой автомобиль, кажется, дышал каждый раз, когда дворники со свистом по лобовому стеклу убирали мелкие брызги воды, что небо выплевывало на Блеквелл. Мокрые тормоза заскрипели, когда я нажала на ручник, одновременно потянувшись, нажать на кнопку от двери гаража. Как только задние колеса переехали порог, крупные капли дождя прекратили капать. Уэстон припарковался за моей машиной, оставив двигатель включенным. Он захлопнул дверь и побежал ко мне, встав рядом. Он снял кепку и встряхнул свои волосы. Я подняла руки и захихикала.
— Ты должен отдыхать.
— Ты должна учиться.
— Я узнала о нескольких вещах, — сказала я, переплетая свои пальцы позади его шеи.
— Что это было вообще? Прощение?
— Вроде как, — я пожала плечами. — Не знаю. Некоторым людям нужно, по крайней мере, одному человеку будет приятно, даже если это только один раз.
— Она не была добра к тебе.
— Я не нуждаюсь в ней.
Он сунул руки в карманы.
— Даже когда ты думала, что она твоя мама?
— Я говорила тебе, я никогда не чувствовала, что она была моей мамой. Я не могу это объяснить. Я просто знала. И я думаю, что она знала, тоже.
— Это не оправдание. Она тебя воспитывала.
Впервые, я увидела вспышки гнева в глазах Уэстона, он был направлен на Джину. Он воспринял это на свой счет. Уэстон любил издалека, пока меня игнорировали в собственном доме. Это было тяжелее для него, чем смотреть, кем он был для меня терпеть.
— Ты прав. Это не оправдание. Но я не могу продолжать жить в этом доме, Уэстон. Пришло время, упаковать все — гнев и непонимание, и попрощаться.
— Так что, это все? Так просто?
— Я не хочу держаться за это. Не быть как все.
— Ты не должна так легко прощать. — Он нахмурился. — Меня, больше всего.
— За что? — спросила я.
— Отпустить надолго, не зная, что ты была любима.
Дверь, ведущая внутрь дома, открылась. Сэм и Джулианна стояли, надев халаты, с беспокойным выражением.
— Она дома, в безопасности. Все хорошо, — Уэстон крикнул им.
Сэм махнул:
— Ты благополучно довел до дома.
— Сделано, — сказал он, бросив большой палец в воздух. — Спокойной ночи, — прошептал он мне на ухо. — Если мне повезет, я увижу тебя завтра.
— Тебе повезет, — ответила я.
— Да, мэм, — он наклонился для поцелуя совсем уж интимного для Сэма и Джулианны, которые стали свидетелями, а затем пошел под дождь. Он забрался в грузовик, опустил ручник, а затем исчез за углом. Дом Гейтсов был очень близко, поэтому я слышала, как заглох мотор, после того, как он припарковался в гараже. Сэм вошел в дом, и Джулианна отодвинулась в сторону, протягивая свою руку. Мы вошли вместе внутрь по коридору, и она последовала за мной наверх, в мою спальню. Я вздохнула в тот момент, когда вошла в свою комнату.
— Как прошло? — она стояла в дверях, и ее голова прислонилась к косяку, также, как я у Джины.
—Хорошо. Уэстон назвал это прощением.
— Это то, как вы называете это? — спросила она.
Был надрыв в ее голосе. Она боялась, боялась, что потеряет меня снова. Но Джулианна не станет отговаривать меня любым способом держаться подальше от Джины. Она никогда бы не попросила меня разорвать отношения, даже если она думала, что, сохраняя отношения со своей бывшей матерью, может как-то навредить. Не потому, что Джулианна не стала бы вступаться за меня, но ведь с самого начала она дала понять, что поддержит меня любым лучший способом, который она знала. Я любила ее по большей части за это. Она не поехала, ожидая, меня у матери. Ее любовь ко мне была тихой и сдержанной, но целой — такой же, которой я любила ее.
— Да, — ответила я. Плечи Джулианны расслабились, и она улыбнулась. С ее материнской интуицией, она могла бы сказать намного больше. — Ладно, милая. Спи спокойно.
— Доброй ночи.
Я подождала, пока она закроет дверь, прежде чем сорвать с себя одежду и войти в чистую ванную комнату с блестящим краном, который не течет. Душевая ручка повернулась легко, и я шагнула под горячую струю, расслабилась — так как комната наполнилась паром. Я не могла изменить года, проведенные в одиночестве, но они уже не имели значения. Я была окружена любовью. Она последовала за мной, беспокоилась обо мне, и ждала меня, и я хотела бы сохранить это до конца своей жизни. После того как я помылась, побрила ноги и нанесла лосьон, я расчесала мокрые волосы и надела рубашку. Простыни пахли кондиционером для белья — утонченным мягким ароматом, который был уникальным для Сэма и Джулианны. Мой телефон засветился, и я спрятала его в руку, когда моя голова расслаблено, лежала на подушке.
Я хочу прийти.
Я улыбнулась и написала в ответ.
Ты только что ушел.
Да?
Ты сумасшедший.
По тебе.
Я положила телефон на тумбочку и посмотрела вверх, на пятнистый потолок, глубоко вздохнув. Я была все еще не в силах поверить, как моя жизнь полностью изменилась.
На следующее утро я отправилась в школу, чувствуя себя так, словно часть меня, что была сломана, теперь снова на месте. Мое сердце и разум простили Джину, и она знала, что я простила ее.
