— Меня с позором услали из дома. В Плимут. Готовиться к экзаменам на частных курсах.
— Бог мой, — воскликнула Белл, — ужас какой! В Плимут!
Маргарет заткнула наушник обратно — разговор снова становился скучным.
Чтобы немного ободрить гостя, Элинор спросила:
— Значит, аттестат ты все-таки получил?
— Ну да, — ответил Эдвард. — Оценки, правда, были так себе. Честно говоря, я не особо старался. А зря. Сейчас вот жалею. Пытаюсь немного наверстать, хотя, конечно, уже слишком поздно.
— Учиться никогда не поздно! — провозгласила Белл.
Эдвард отложил терку. Обращаясь к Элинор, будто она одна была способна его понять, он сказал:
— Мама хочет, чтобы я дослужился до депутата парламента.
— Неужели?
— Или выучился на адвоката и выступал в суде. Хочет, чтобы я занимался чем-нибудь… чем-то…
— Престижным, — закончила за него Элинор.
Он снова улыбнулся ей.
— Именно.
— В то время как сами вы, — заговорила Белл, ласковым движением вкладывая терку обратно ему в руки, — хотели бы заниматься…
Эдвард взялся за следующий стручок.
— Я бы с удовольствием занимался общественной работой. Знаю, звучит глупо, но мне правда не нужны все эти дома, машины, деньги — в общем, то, что так ценится у нас в семье. Роберту, моему брату, удалось избежать этой участи, потому что он младший. У нашей матери своеобразные представления о том, как мы должны жить. Видите ли, Роберт у нас организатор праздников: устраивает в Лондоне грандиозные вечеринки за бешеные деньги. Сам я их просто терпеть не могу. И маму почему-то абсолютно не беспокоит тот факт, что его работу никак нельзя назвать аристократической. Однако когда речь заходит обо мне, она постоянно твердит о престиже, деньгах и власти. Она не желает видеть, что я за человек. А мне просто хочется заниматься чем-нибудь спокойным и… ну…
— Полезным? — спросила Элинор.
Эдвард встал из-за стола и обернулся, чтобы посмотреть на нее — с восхищением, чистым и неприкрытым.
— Совершенно верно, — с нажимом ответил он.
Тем же вечером, пытаясь оттеснить сестру от зеркала в ванной, где они чистили зубы, Марианна заявила Элинор:
— Ты ему нравишься.
Элинор сплюнула пену от зубной пасты в раковину.
— Ничего подобного. Ему просто приятно бывать у нас, потому что мама с ним болтает, а мы не позволяем себе шуточек в его адрес и не говорим, как ему одеваться и как себя вести — в отличие от Фанни.
Марианна вытащила изо рта зубную нить.
— Элли, мы все ему симпатичны. Но к тебе он явно питает особые чувства.
Вместо ответа Элинор наклонилась и начала ожесточенно расчесывать волосы сверху вниз, словно тем самым хотела положить конец разговору.
Марианна снова натянула зубную нить. Сунув ее в рот, она невнятно прошамкала:
— А шебе он нравитша?
— Я ничего не поняла.
— Прекрасно ты все поняла! Я спрашиваю, нравится ли тебе, Элинор Дэшвуд, нашей недотроге, для которой ни один мужчина никогда не будет достаточно хорош, некий юноша весьма привлекательной наружности, по имени Эдвард Феррарс?
Элинор выпрямилась, отбросив волосы с лица.
— Нет.
— Врушка.
На мгновение обе замолчали.
— Ладно. Немножко, — сказала Элинор.
Марианна привстала на цыпочки и посмотрелась в зеркало.
— Он идеально тебе подходит, Элли. Ты же прямо как миссионер — тебе вечно надо кого-то спасать. А Эд как раз дозрел до того, чтобы его спасли. К тому же, он такой симпатяга!
— Мне все равно. Я сейчас не в том состоянии, чтобы взваливать на себя чужие проблемы.
— Бред! — возмутилась Марианна.
— Ты не…
— Да он же весь вечер с тебя глаз не спускал! Стоило тебе открыть рот — даже если ты несла полную чушь, — как он чуть ли не хвостом начинал вилять: вылитый щенок-лабрадор!
— Прекрати сейчас же.
— Но ведь это так здорово, Элли! Жизнь у нас в последнее время была не самая сладкая, так разве не прекрасно, что есть такой вот Эдвард, который считает тебя замечательной!
Элинор принялась с тем же ожесточением щеткой собирать волосы в конский хвост.
— Все это глупости, Эм! Только не сейчас, когда мы в таком положении и надо думать о деньгах и о том, где мы будем жить, и вообще… Совсем не время рассуждать, нравится мне Эдвард или нет.
Марианна повернулась к сестре и неожиданно ухмыльнулась.
— Тут есть еще кое-что…
— И что же?
— Ты можешь представить, как взбесится Фанни, если вы с Эдвардом будете вместе?
На следующий день Эдвард взял машину Фанни и пригласил Элинор прокатиться с ним в Брайтон.
— А она знает? — спросила Элинор.
В ответ Эдвард улыбнулся. Она обратила внимание на то, какие у него красивые зубы, — хотя в общепринятом смысле его вряд ли можно было назвать привлекательным.
— Кто и что должен знать?
— Знает ли Фанни, что ты едешь в Брайтон?
— О да, — с легкостью заверил ее Эдвард, — у меня тут целый список дел, которые она мне поручила: забрать краны для ванной, купить билеты в театр и еще каталог обоев…
— Я не то имела в виду, — перебила Элинор. — Меня интересует, в курсе ли Фанни, что ты собираешься пригласить меня поехать с тобой.
— Нет, — ответил он. — Ей и не надо знать. Она посадила меня в этот космический корабль, который называет машиной, и вручила список — остальное ее не касается.
Элинор все еще колебалась.
— Он абсолютно прав, — вступила в разговор Белл. — Она ничего не узнает, и, к тому же, что меняет тот факт, в курсе она или нет?
— Но…
— Садись же, дорогая.
— Вот-вот, садись!
— Ну же, — сказал Эдвард, распахивая пассажирскую дверь и улыбаясь во весь рот. — Давай. Пожалуйста. Пожалуйста! Купим фиш-энд-чипс,[1] посидим на пляже. Мне так не хочется ехать одному!
— Вообще-то у меня куча дел, — слабым голосом произнесла Элинор.
Она взглянула на Эдварда: тут он слегка наклонился и свободной рукой мягко, но решительно втолкнул ее внутрь, на пассажирское сиденье. Дверца захлопнулась. С той же широкой улыбкой он побежал садиться за руль.
— Только посмотрите, — добродушно заметила Марианна, — до чего он доволен!
— Они оба.
Машина резко тронулась с места; гравий взметнулся из-под колес.
— Славный парень, — сказала Белл.
— Тебе понравится любой, кто проявит интерес к Элли.
— О да. Конечно. Но он и правда очень славный.
— И богатый. У его семьи денег куры не клюют.
