Флосси слегка наклонилась, схватила Сару за плечи и подняла в воздух со свекольного диванчика. Сара повисла на ее вытянутых руках, словно шерстяной костюм на вешалке в магазине.
- Отпустите меня, пожалуйста, - произнесла Сара дрожащим голосом. Ее плечи почти касались мочек ушей. - Я уйду сама.
Флосси разжала руки и выпустила Сару, как выпускают сброшенную карту. Ее колени ударились друг о друга, она чуть не упала, но все же удержалась на ногах.
- Флосси! - раздался чей-то голос. - Оставь ее в покое!
Сара выпрямилась, оправила жакет. Кто это крикнул?.. На середине голой лестницы, спускающейся прямо в центр комнаты, опираясь на топорной работы перила, стояла женщина. Ее иссиня-черные волосы обрамляли лицо и вызывающе торчали над уголками рта. Кожа была по контрасту очень белой, глаза обведены черной краской, губы - сплошной красный цвет. Она была в нижней рубашке и белых панталонах, поверх которых надела темное прозрачное кимоно с двумя алыми маками, приходящимися на определенные части тела. У нее было такое же холодное выражение лица, как у мадам Розы, и так же не предвещавшее ничего хорошего, как у Флосси.
Женщина подошла вплотную к Саре и остановилась.
- Какого черта ты заявилась сюда? - спросила она ледяным тоном.
- Полагаю, я первая должна была бы задать тебе этот вопрос, - ответила Сара.
- Я здесь работаю и не желаю, чтобы мне мешали, когда я занимаюсь с клиентами.
- С клиентами! Боже мой, Аделаида, как ты...
- Меня зовут Ив! - резко сказала она. - С Аделаидой покончено. Скажу больше: она никогда не существовала!
- Ох, Адди, что ты с собой сделала? - Сара коснулась рукой ломкого темного локона возле губ сестры. Аделаида отпрянула.
- Убирайся отсюда! - прошипела она сквозь стиснутые зубы. - Я не звала тебя приезжать и не хочу видеть.
- Но ты мне писала. Сообщила, где находишься.
- Может быть, так. Но никогда не думала, что ты потащишься за мной. Уходи отсюда!
- Адди, наш отец умер.
- Уходи, я сказала!
- Адди, ты слышишь? Папа мертв,
- Мне все равно. Убирайся!
- Я приехала сюда из Сент-Луиса.
- Наплевать!
Сара, не помня себя от ужаса, обнаружила, что как привязанная следует за сестрой, - та шла в сторону круглого стола, за которым сидели несколько мужчин и тянули виски.
- Снукер, ты следующий, дорогуша. Извини, что задержалась.
Аделаида положила руку на плечо пожилого бородача в красной клетчатой рубахе и в подтяжках. Тот повернул голову, взглянул на Сару. Аделаида, коснувшись щеки мужчины, отвела его взгляд, заставила поглядеть на себя.
- Чего уставился на нее? Она никто. - С этими словами Аделаида наклонилась и впилась накрашенным ртом в его старческие губы. Сара повернулась и пошла прочь. Ноа Кемпбелл догнал ее, взял за локоть.
- Я вам сказала, не прикасайтесь ко мне! - В который уже раз она отдернула свою руку от руки человека, который был, вероятно, одним из клиентов ее сестры.
Собрав все свои силы, она с достоинством и с разбитым сердцем пошла к выходу.
Придя в гостиницу, Сара легла в постель и долго лежала, будучи не в состоянии уснуть, напряженно вытянувшись под одеялом. Она не была зеленым новичком, не знающим ничего о жизни. Когда ей исполнилось семь, а сестре всего три, их мать убежала из дома с любовником. Разве Сара не поняла с тех пор, что чувственность, похоть могут искалечить людям жизнь?
Позднее, с двенадцати лет, она уже работала в типографии у отца наборщиком, а с пятнадцати стала сама писать статьи. С той поры с какими только проявлениями человеческой натуры она не сталкивалась! Но научилась сдерживать собственные эмоции и давать волю своему гневу или сочувствию только на газетной бумаге. "Слишком сильно переживая, теряешь объективность", - любил повторять отец, и, так как не было на земле человека, кого она больше почитала, чем Айзика Меррита, его слова она запомнила раз и навсегда. И продолжала тем временем узнавать и изучать изнанку жизни - людскую жестокость, безнравственность, жадность и бездушие, похоть.
Но сейчас совсем другое дело. Сейчас речь идет о ее младшей сестре Аделаиде, Адди, с нем она делила постель в раннем детстве, с кем вместе болела ветрянкой и корью и кого, заменяя мать, учила начаткам чтения и письма, манерам и ведению домашнего хозяйства. Аделаида, которая так тяжело переживала уход матери... Аделаида - в этом ужасном месте совершает эти ужасные дела с этими ужасными мужчинами!..
Перед глазами Сары вновь возникла большая комната в борделе мокрогубые клиенты, мадам с сигарой во рту... Вырождение, упадок... Что заставило Аделаиду пойти туда? Сколько времени она уже там? Занимается ли она проституцией с тех самых пор, как ушла из дома?
Пять лет... Сара прикрыла глаза... Пять долгих лет - и все ночи с этими мужчинами... Она снова широко открыла глаза... Пять лет или пять ночей - где мера порочности и разврата, и какова она?..
Да, настоящий шок испытала Сара, увидев свою сестру в этом греховном наряде, располневшую фунтов (1 фунт равен 0,453 кг, - Прим. ред.) на двадцать, с размалеванным лицом и перекрашенными завитыми волосами. Когда Сара видела ее в последний раз, та была юной и тонкой, с длинными и шелковистыми белокурыми локонами, с нечастой робкой улыбкой. Она была истинной христианкой, послушной дочерью и любящей сестрой. Что заставило ее так измениться? Что?..
"Черт побери! Вo что бы то ни стало я должна узнать это!"
Утром ее разбудило тихое звяканье крышки на баке с водой в холле. Раскрыв глаза, она уперлась взглядом в голые балки потолка. Постепенно память вернула ей события вчерашней ночи и утвердила уверенность, что она непременно вырвет сестру из дома мадам Розы.
Она вскочила с кровати, открыла один из чемоданов, разложила на одеяле одежду. Отворила дверь, выглянула в коридор, схватила в комнате эмалированный кувшин и поспешила к бачку с водой. Опустив туда палец, прошептала с гримасой: "Ой, ужас! Просто ужас!", но окунула кувшин и понесла в комнату плещущуюся ледяную воду. Несмотря на холод, она тщательно умылась с мылом и мочалкой.
Через полчаса Сара уже выходила из дверей "Большой Центральной", все еще вздрагивая от холода; волосы у нее были собраны в пучок на затылке, одета просто и строго: черные ботинки на высоком каблуке, коричневая широкая юбка, такого же цвета блуза и двубортный шерстяной жакет.
Сентябрьское утро было прохладным. Остановившись на углу тенистой дорожки, она снова содрогнулась, взглянула в обе стороны поперечной улицы и стала натягивать перчатки, прижимая под мышкой кошелек с деньгами и держа в зубах свой дешевый блокнотик. Затем двинулась по дощатому настилу улицы, ее каблуки выбивали частую дробь, пока не дошла до перекрестка с улицей, которая оканчивалась за гостиницей, там, где Дедвудский ручей с грохотом впадал в Уайтвудский. За ними вставала стена ущелья, заслонявшая их от солнца. Сара вычислила, что ущелье тянется с северо-востока на юго-запад и что она сама сейчас и "Большая Центральная" находятся на его юго-западном конце, а квартал публичных домов и ее сестра - на северо-восточном.
